Борланд продолжал стоять, удерживая ее ладони в своих, туго перебинтованных.
– Есть новая информация, – тихо сказал Уотсон. – Это действительно важно.
Борланд и Литера повернулись к нему, не разжимая рук.
– Что случилось? – спросила Литера.
Уотсон показал им КПК:
– Радар фиксирует еще одного человека в радиусе тридцати метров. Это Пророк. Он здесь. На этом уровне шахты.
Фармер перенес вес тела на другую ногу, проведя пальцами по магазину винтовки.
– Веди, – просто сказал Борланд. – И покончим с этим.
Уотсон, с FN наперевес, двинулся первым. Борланд шел за ним, чувствуя прикосновение пальцев Литеры. Фармер дышал им в затылок. Замыкал цепочку Апельсин, предвкушающий новые обещанные подарки.
Несколько метров – и сталкеры завернули за последний угол. Еще десяток шагов – и Уотсон открыл узкую дверь, через которую проследовали один за одним все четверо людей плюс полтергейст.
Первое, что они почувствовали, – это тошнотворный запах давно разложившейся плоти. Они оказались в темном служебном помещении, которое Уотсон осветил лучом фонаря, выхватывая засохшие пятна крови и белые кости.
Фармер закрыл лицо воротником. Борланд почувствовал, как бедро Литеры прижимается к нему, и обнял девушку, глядя на останки человека и валявшийся чуть поодаль скелет уродливого мутанта.
Прозвучал короткий писк.
– Программа дешифровки закончила работу, – сказал Уотсон.
Борланд молчал, слушая ускоренное дыхание Литеры.
Не дождавшийся ответа Уотсон перехватил КПК, сделав пару лишних движений фонарем, и на миг выхватил валявшийся в куче плоти пластиковый прямоугольник. Борланд медленно вытащил собственный фонарь, наклонился и посветил.
Это был стандартный карманный компьютер сталкеров.
– Так, у меня файл Пророка, полученный Меченым, – доложил Уотсон. – Это аудиозапись.
– Включай, – велел сталкер, не отрывая взгляда от маяка, проработавшего столько времени после смерти своего владельца. Рука Литеры мягко легла на голову Борланда.
Голос Пророка из компьютера Уотсона заполнил помещение – компьютерщик задействовал встроенный динамик, чтобы сообщение могли слышать все.
– Меченый… – сказал низкий, хриплый голос, который мог принадлежать только тяжелораненому. – Если ты меня слышишь…
Борланд осветил фонарем останки тела в поисках остатков одежды. Не было ничего, кроме обрывков нижнего белья.
«Броня Пророка… – шептал Меченый, зажимая рану в плече… – На мне… Вы никогда не найдете Пророка. Уже никогда».
– Нет одежды, – пробормотал Борланд, вспомнив слова Меченого. – Нет комбинезона.
– Зря ты один к центру прошел, – продолжал Пророк. – Ученый сбежал, оставив меня одного. Я застрял в шахте, патронов почти не осталось… Где же ты, друг, когда ты так нужен?
– Застрял в шахте, – побелевшими губами повторил Фармер.
Борланд медленно переводил луч фонаря на костяк мутанта, уродливый, с непропорционально большой головой.
– …мой последний шанс, – закончил Пророк, – это добраться до выхода раньше деструктора.
Компьютер пискнул.
Команда сталкеров осталась стоять на месте. Борланд поднялся, и Литера прижалась к нему, разразившись рыданиями.
– Он не добрался, – сказал Уотсон, поворачиваясь к друзьям.
– Сет упокоит его душу, – еле слышно прошептал Фармер.
– Пророк мертв, – произнес Борланд. – Тот, кого я считал своим врагом, мертв уже больше года. Кем бы он ни был, мне он не сделал ничего худого. И никакого лечебного артефакта у него нет и быть не могло. Он умер, покинутый всеми. А Меченый сумел лишь отомстить за друга, придя сюда и убив деструктора. Потом он забрал защитный комбинезон Пророка. Наверное, Пророк не был бы против этого… Я не знаю. Я теперь уже никогда ничего не узнаю. Клинч подставил меня и замел все следы.
Литера продолжала рыдать все громче, всхлипывая у Борланда на плече.
– И что нам делать? – спросил Уотсон. Борланд взял Литеру за руку и повел ее к выходу.
Прочь из ужасного подземелья.
– Осталась всего одна возможность, – констатировал он, перешагивая через порог. – Надо идти к Трясинному Доктору. Если кто-то и сможет мне помочь, пока еще не слишком поздно, так это он…
Сказав это, сталкер решительно шагнул к лестнице, ведущей к чистому небу. Руку девушки он держал крепко, не выпуская. Двое друзей и один маленький полтергейст неотступно следовали за ними.
Глава 15«Аквапарк»
Они выбрались наружу, никого не повстречав по пути. Борланд понимал, что это только к лучшему, однако самолюбие требовало реванша и возможности тоже застать кого-нибудь врасплох.
В ускоренном темпе они добрались до выхода из лаборатории, затем до озера Смоль. Ладони Борланда саднили невыносимо, и даже нож Сенатора, казалось, почти не снимал боль. Тем не менее пальцы слушались и двигались, хотя каждое движение приносило новые приступы боли.
– Где находится Доктор? – спросил Уотсон, стараясь не отставать от Борланда.
– Видишь это болото? – Борланд чуть сбавил шаг. – Обойдем его по краю и влезем в новую лужу. Час по бездорожью, и мы на месте.
– В лужу – это в каком смысле?
– Надеюсь, что исключительно в буквальном.
Борланд обежал илистую зеленую тину по кругу, чувствуя сзади шаги напарников и их тяжелое дыхание. Справа от него колыхались мутные воды того, что некогда было озером. Огромные комья сырой грязи повсюду лишь подтверждали, что пару суток назад здесь прошел сильный дождь. Постепенно конденсировался промозглый туман.
– Вы со мной, друзья? – осведомился Борланд.
– С тобой, – послышался голос Литеры.
– Да, – коротко бросил Уотсон.
– Кали хранит тебя, – провозгласил Фармер. – И я тоже.
Летящий неподалеку Апельсин что-то пропищал.
Борланд продолжал мчаться, иногда сверяя маршрут со стрелкой компаса. Иных ориентиров почти не осталось, за исключением собственной памяти. Туман уже сгустился настолько, что различить что-либо на расстоянии в десяток метров становилось проблематично.
Детектор пискнул всего раз и умолк. Должно быть, неизвестная аномалия находилась где-то в стороне, не прямо по курсу.
– Не отставайте, – посоветовал Борланд, прыгая с одной кочки на другую. – Придерживайтесь общего ритма. Если вы привыкли двигаться по собственному, то переходите в него. Я под вас подстроюсь.
– Все в порядке, – успокоил Уотсон. – Мы люди привычные.
– Посматривайте по сторонам, – продолжал Борланд. – Не стреляйте, если не будет прямой угрозы. Я пока не могу стрелять сам, поэтому отвечаю за выбор менее опасного пути.
Кто-то сзади передернул оружейный затвор. Команда слушалась Борланда без лишних слов.
Сталкер продолжал бежать, следя за местностью и выбирая достаточно твердые участки пути, чтобы они гарантированно пропустили четырех человек до того, как начнут тонуть в тине и рассыпаться под ногами. Иногда он думал о том, что за последние двое суток в Зоне появилась еще одна сплоченная команда из четырех человек. Любой проводник из старой гвардии, бороздившей Зону в прежние времена, похвалил бы его.
Так и рождались сталкеры. Из парней и девушек, пришедших в Зону, чтобы решить материальные и психологические проблемы, найти убежище или развеяться, выжить или просто провести время в острых ощущениях. Ты впервые держишь оружие в руке, с удивлением чувствуя его тяжесть, вдыхая его непривычный запах, познавая цвет масляных и пороховых пятен на коже и щемящий зуд под ней. Смотришь в недоверчивые глаза торговца, ловишь настороженные взгляды конкурирующих бродяг, слушаешь неуверенные пожелания тех, кто собрался тоже уходить в рейд, и усталые, чуть насмешливые реплики тех, кто уже вернулся.
Затем ты забрасываешь за спину рюкзак, все еще сетуя на то, что лекарства и патроны стоят так дорого. В последний раз задумываешься, не взять ли напарника, но не решаешься доверить чужому человеку свою спину. И ты идешь в дорогу, дальнюю настолько, насколько далеко простираются твои амбиции. Ты начинаешь жалеть о своем решении после первой же царапины, ножевого пореза, потрепавшей тебя аномалии – если оказался удачен настолько, чтобы выжить. И, катаясь по земле от приступа боли или паники, ты все же находишь в себе силы, чтобы самостоятельно сделать первую перевязку, проклиная отправившего тебя на смерть заказчика. Дрожащими пальцами со сломанными ногтями подбираешь с земли рассыпанные патроны, аккуратно складывая их в отдельный мешочек. Срываешь с пояса гранату и выдергиваешь чеку с единственной мыслью – что ты только что урезал свой бюджет на стоимость одной гранаты. Тратишь потом и кровью заработанный артефакт на собственное спасение. А в душе лишь безмолвный вопль и самые светлые воспоминания о доме и первой любви.
Затем, приползя в бар, ты снова слушаешь те же разговоры, анекдоты, игру на гитаре. Пьешь водку, закуриваешь сигарету. Смотришь на первые заработанные в Зоне деньги. И до тебя начинает доходить, что торговцам было бы выгоднее бесплатно засыпать тебя лекарствами по самую шею и оттянуть карманы патронами – но они этого не делают. И тебя посещает прозрение. Ты понимаешь, что они спасли тебе жизнь, не упаковав в герметичный бронебойный костюм и не вручив новейший ствол. Потому что этим не спасешься от Зоны. Спасает не костюм, не ствол и не отсутствие потенциально опасного напарника. Спасает лишь неистовое желание жить, что рождается, когда ты валяешься в грязи с порванным рюкзаком, из которого выглядывают полторы аптечки, и с заедающим обрезом в окровавленных руках, когда на два ствола есть лишь три патрона. Понимаешь, что никакой шлем из авиационных материалов с пуленепробиваемым стеклом не защитит тебя так, как защищают пот и кровь, стекающие на глаза.
И в тебе постепенно растет неведомое ранее ощущение тепла и уюта, сопровождаемое восторгом: ты понимаешь, что это ощущение больше никуда не исчезнет, и никакие кошмары Зоны не смогут у тебя его отобрать. И ты снова идешь в рейд, но уже в компании малознакомого человека, который боится тебя не меньше, чем ты его. И, вернувшись в Бар, вы уже оба смеетесь, пьете и курите, обсуждая яркие моменты рейда и радуясь тому, что их вообще есть с кем обсудить.