Комната поплыла перед сталкером. Борланд свалился со стола и упал, после чего начал кашлять. За ним сполз темный плед, которым был покрыт стол. Кое-как поднявшись на ноги, Борланд подождал, пока дыхание восстановится.
Кот подозрительно смотрел на него из своего угла.
Борланд перевел дух, прислушиваясь к ощущениям. Что-то было не так.
Или, наоборот, все так.
Он мотнул головой, расправляя шею. Сжал руку, посмотрел на налитый кровью кулак. Развязал бинт.
Ладонь была чистая. Естественного телесного цвета, без единого пореза.
Борланд в смятении оглядел операционную. Обнаружил маленькую мойку в углу стола, в которой лежали осколки стекла и использованные иглы – явно разбившиеся пробирки. Подскочив к шкафчику, Борланд открыл его, перебрал различные медикаменты и нашел то, что ему было нужно – маленькое лезвие в герметичной упаковке.
Усевшись на стол, сталкер долго не мог собраться с духом. Затем он одним движением всадил кончик лезвия в безымянный палец левой руки. Глядя на окровавленный металл в свете лампы, Борланд ждал наступления момента ликования и безмятежности. Затем понял, чего ему не хватает для этого. Нужно, чтобы о его изменениях узнала Литера.
Он не удивился, что дверь распахнулась именно в этот момент. Сталкер медленно опустил лезвие на стол, глядя в изумленные глаза вошедшей девушки, казавшиеся от этого еще больше. Фармер и Уотсон стояли за ее спиной, храня напускную серьезность. Трясинный Доктор как-то поместился в проеме, удерживая дверь открытой.
Борланд показал им обе кисти рук.
– Я исцелился, – сказал он. – Апельсин вылечил меня. Полностью.
Литера подошла к нему, и он заключил ее в объятия.
– Чего только не увидишь в моем доме, – засмеялся Доктор. – Что за апельсин?
Полтергейст отыскался в духовке.
Фармер и Уотсон перебирали и чистили снаряжение и оружие в прихожей, готовясь к выходу в любой момент. Борланд сидел у кухонного стола, постукивая пальцами по скатерти и время от времени отвечая на вопросы Доктора, в деталях расписывающего пользу для развития медицины, которую мог бы оказать Борланд, согласись навсегда поселиться у Доктора и предоставить свое тело для опытов. Сталкер отвечал уклончиво, в глубине души понимая, что Доктор не всерьез, что хозяин дома всего лишь подначивает его.
Борланд видел только Литеру, сидящую рядом, полностью забравшуюся в кресло, как и положено девушке.
Он понимал, что именно такой запомнит ее: освобожденной от грязного комбинезона, в рваном махровом халате Доктора, с причудливо переплетенными ногами, с грустной улыбкой помешивающей зеленый чай, уже не вызывающий у нее отторжения. С уставшим и бледным лицом, которое она пыталась спрятать волосами, с подпирающей голову рукой, поставленной на столешницу для упора. Борланду очень хотелось прижать Литеру к себе и не отпускать, и он видел, что ей хочется того же. И все же кое-что удерживало сталкера.
Неожиданно вернулась застенчивость, окрасившая его и без того светлые чувства в яркие тона. Ему не хотелось торопить события, разбавлять их чем бы то ни было большим; не хотелось, чтобы эта тонкая нить между ним и Литерой обрастала побочными волокнами. Поэтому он просто сидел и смотрел, радуясь тому, что хохочущий и разглагольствующий на разные темы Доктор в этот момент был рядом, создавая подходящую атмосферу тепла и уюта. Если во всей Зоне и был человек, в присутствии которого Борланд хотел бы разглядывать Литеру, то им определенно являлся Доктор.
– Я не совсем понимаю, что произошло, – признался Борланд, когда речь зашла о полтергейсте, жующем найденные у Доктора конфеты. – Он просто появился из трубы и вылечил меня. Все это время он был в состоянии это сделать, а никто из нас и подумать не мог об этом.
– В мире полно проблем, которые можно разрешить, просто подумав о них, – уточнил Доктор. – Надо бы почаще это делать.
Борланд снова забарабанил пальцами по столу.
– Вы знаете, откуда берутся полтергейсты? – спросил он.
Доктор налил себе еще чаю.
– О, это целая история, – улыбнулся он. – Ты слышал легенду о загадке полтергейста?
– Нет, – покачал головой Борланд. Литера опустила голову к столешнице, повернула ее и левой стороной положила на свою ладонь, смотря, как целитель садится на место, помешивая напиток ложечкой.
– Говорят, что полтергейсты – это души погибших сталкеров. Они рождаются, когда плачет Зона. Если умирает сталкер, которого Зона любила и оберегала, то она начинает скорбеть по нему и оплакивать. И тогда душа умершего выходит из его тела вместе с воспоминаниями и духовной сущностью, преобразуясь в энергию. Отныне она вынуждена вечно скитаться по Зоне, продолжая свой путь, которому не суждено быть завершенным при человеческой жизни.
– Грустная история, – произнесла Литера.
– Да как посмотреть, – пожал плечами Доктор. – Как видите, Апельсин приносит немало пользы.
– Все равно грустная, – упрямо продолжала Литера. – Я надеюсь, что Апельсин находится в своем обычном состоянии.
– А ты уверена, что для человека его текущее состояние – обычное?
Литера ничего не ответила. Борланд почесал нос.
– Возможно, в этом что-то есть, – предположил он. – Откуда вы взяли эту легенду, Доктор? И почему решили, что я мог о ней слышать?
Умные глаза уставились на сталкера острым взглядом.
– Потому что мне ее рассказал Сенатор.
Борланд перестал стучать по столу.
– Это были слова Сенатора? – спросил он.
– Не просто слова, – ответил Доктор. – И не просто легенда. Это был прямой ответ на мой вопрос о том, откуда берутся полтергейсты.
– Интересно… – кивнул Борланд. И тут же извлек нож Сенатора из ножен. – Говоря о Сенаторе… Я хотел кое-что спросить, Доктор. Вы тот человек, который снабдил его ножами. Один из них остался у меня. Прошу вас, взгляните и скажите, чем он может быть интересен?
Доктор принял клинок, покрутил его в руках и внезапно нахмурился.
– Я не имею отношения к нему, – сказал он.
– Как так? Сенатор утверждал, что именно вы дали ему набор холодного оружия.
– Да, так и было, – признал Доктор, – но только не этот нож. Если говорить точнее, это личный нож Сенатора, с которым он вышел из Пьедестала.
С этими словами Доктор вернул искривленный клинок оторопевшему Борланду.
– Собственный нож Сенатора, – выговорил он, рассматривая сверкающее лезвие. – Из Пьедестала…
– Да, именно так, – кивнул Доктор. – Сенатор заказал мне набор холодного оружия, за которым потом зашел отдельно. Было это года три-четыре назад. Он утверждал, что его личный нож хорошо себя чувствует в окружении себе подобных. Я все еще не совсем понимаю, что он имел в виду, но сомневаться в словах Сенатора не приходится.
– Это точно, – задумчиво согласился Борланд, завороженно глядя на нож. Подняв голову, он спросил: – Почему Сенатор отдал его мне?
Доктор медленно вытер губы салфеткой.
– Сенатор умер? – спросил он. Борланд кивнул. – Он ничего не делает просто так, – произнес Доктор. – Даже не умирает.
Литера с задумчивостью смотрела то на нож, то на Борланда.
– Он дал мне его, когда я отправился мстить за погибшего друга, – медленно говорил Борланд. – У него было множество ножей, но он дал мне именно свой, родной, единственный… Зачем?
– Значит, в тот момент он передал его тебе навсегда, – сказал Доктор. – Я не знаю зачем. Но, полагаю, тебе обязательно выпадет случай это выяснить.
Борланд не нашел что сказать и снова спрятал нож.
В соседней комнате, будто специально подгадав момент, послышался истошный визг.
– Что это? – спросил сталкер, подскочив на стуле.
– Изоморф с Апельсином в теннис играют, – спокойно ответил Доктор.
– Кто-кто играет?
Доктор неопределенно махнул рукой и снова взял чашку со стола.
– Проехали, – сказал он.
– А почему такой шум? – спросила Литера.
– Наверное, кто-то начал проигрывать.
Грохот прекратился.
Борланд, только-только усевшийся спокойно, ощутил прикосновение. Сталкер наклонился и увидел кота, трущегося о его ногу.
– Замечательный у вас друг поселился, Доктор, – похвалил Борланд. – Откуда взялся-то?
– Местный, – небрежно ответил Доктор.
– Это как?
– Кот Шептуна.
Литера не поняла, почему Борланд так изменился в лице и мгновенно схватил кота.
– Да вы что?! Неужели это Маркус?
– Он самый, – усмехнулся Доктор.
Кот нахальным взглядом смотрел на Борланда, который поднял его над головой, рассматривая со всех сторон.
– Что за Маркус? – спросила Литера.
– Был когда-то сталкер по имени Шептун, – объяснил Доктор. – Лучший боец «Набата», самого первого клана Зоны. Он всегда таскал с собой кота. Говорил, что это помогало ему выживать в Зоне. Правда или нет, никто не знает. Но факт: Шептуна давно нет, а этот зверек прожил в Зоне больше пяти лет.
Борланд показал Литере кота, девушка улыбнулась Маркусу, как маленькому ребенку. Кот опять начал зевать. Борланд опустил его, и Маркус, встряхнувшись, побрел прочь.
– Не думал, что удастся увидеть Маркуса, – довольно признался Борланд, провожая взглядом кота, гордо задравшего пушистый хвост. – Да еще в таком хорошем состоянии.
После его реплики долго царило молчание.
– Спасибо вам, Доктор, за помощь, – наконец сказала Литера.
– За какую помощь? – улыбнулся Доктор.
– За всю.
– И за чудесный открытый халатик, – добавил Борланд.
Литера зарделась, улыбаясь.
– А вы что, – удивился Доктор, – уходить собрались? И слышать не хочу! Вы остаетесь у меня ночевать! Я требую как хозяин и как врач. Борланд, тебе не помешает присмотр хотя бы до утра. Необходимо убедиться, что ты действительно здоров. Да и выспаться вам надо. Кроме того, Апельсин наверняка улетит вместе с вами, а я хотел бы получше его изучить.
– Доктор, – начал было Борланд и понял, что и в самом деле не может найти ни одной причины ввязываться в новую драку прямо сейчас. Литера старательно избегала его взгляда. – У вас маловато кроватей…