– Да, совершенно непонятное событие…
– Может, и так. Тем не менее Уинн исчез, – уныло продолжал доктор. – Конечно, мы должны связаться с полицией. Именно это мы и собираемся сделать теперь. Еще разошлем сообщения, чтобы удостовериться, что Уинна нет у Брелнеров. Однако вряд ли он затаился где-то у соседей. Он исчез, я в этом совершенно уверен!
– Я просто поражен, – проговорил Мерритон, механически продолжая одеваться. – Кто-то давно мог бы сообщить полицейским, хотя не знаю, что они предпримут. И все же один из вас должен отправиться в деревню. Начальник полиции рассказывал мне об одном исчезновении. И, похоже, он готов объяснить все это вмешательством сверхъестественных сил. Однако в этот раз, боюсь, такое объяснение не будет принято. Я уверен, что собственными глазами видел, как вспыхнули новые языки пламени!
Последние слова он произнес так, что доктор вздрогнул всем телом.
– Вы и вправду заметили вспышку пламени?
– Да, конечно. Но вы не думайте об этом. Нам обязательно нужно обратиться в полицию.
Но что могла сделать полиция? Разве что посочувствовать. Констебль Хаггерс был именно тем человеком, чье суеверное мировоззрение перевешивало понимание обязанностей полицейского, которые надлежало выполнять. Он посулил, что разберется, но только когда полностью рассветет. И все же в глубине души констебль считал, что во всем этом есть нечто особенное, мистическое и невозможно отыскать исчезнувшего таким образом человека.
– Раньше были и другие жертвы, и их следов так и не обнаружили, – заявил он.
Из поместья Брелнеров сообщили, что Дакр не появлялся в Витсбери Холле. Сам господин Брелнер подошел к телефону и сказал, что так как Уинн был не у них, то скорее всего он провел всю ночь в «Башнях Мерритонов».
– Однако, – продолжал Брелнер, – если вы утверждаете, что он ушел вскоре после десяти… Нет, даже не представляю, что с ним стряслось…
– Он отправился на болота, чтобы посмотреть, что это за дьявольские огни, – со стыдом проговорил Найджел, а на том конце провода Брелнер воскликнул:
– Что?! Какой ужас! Он решился в одиночку исследовать, откуда взялся этот огонь, так, сэр Мерритон? Какой дурак позволил ему пойти туда одному? Ну вы же слышали историю, связанную с этими огнями…
– Конечно. И мы все старались его остановить, – устало ответил Найджел. – Но он все равно пошел. Вы ведь знаете Дакра! Он упрямый как осел… И тем не менее, когда он не вернулся, мои гости отправились на его поиски. Но они его не нашли. Там была поляна выжженной земли, и больше ничего. Следы Дакра обрывались прямо посреди болот. Вы уверены, что он не завернул к вам в поместье?.. Благодарю. Мне жаль, что я вас побеспокоил, но сами понимаете мое волнение. Я буду держать вас в курсе новостей. В целом все ужасно. И, кроме того, это очень странный случай…
С обескураженным видом Мерритон повесил трубку.
– Ладно, Уинна, так или иначе, там нет, – объявил он гостям, собравшимся вокруг. – Так что теперь нам остается только набраться терпения и подождать. Может, констебль Хаггерс что-то узнает. А нам, как я считаю, не стоит ничего делать, пока солнце не поднимется повыше. Это – наиболее разумные действия в сложившейся ситуации.
В последующие дни оказалось, что Дакр Уинн не имел не только преданных друзей, но и близких родственников. Местная полиция так и не сумела ничего выяснить. Такие исчезновения случались и прежде, и никого из пропавших не нашли. Потом первоначальный интерес к этому событию начал угасать. Случай исчезновения превратился в обычный инцидент, и о нем стали забывать.
Но это совершенно не устраивало Мерритона. То, что он и Дакр были врагами, которые в обществе изображали друзей, только подстегивало его, тем более что Уинн исчез в окрестностях его поместья. Так что Найджел не утратил интереса к этому делу. Он провел много вечеров с доктором Джонсоном Бартоломью, обсуждая это загадочное происшествие, пробуя найти хоть какую-то зацепку, которая помогла бы ему решить сложный ребус. Однако все это так ни к чему и не привело, хотя в светлое время суток они осмотрели каждый камень и каждый куст на болоте.
Предстоящее беззаботное счастье омрачилось. Найджел и думать не мог о браке, пока тайна исчезновения Дакра оставалась неразрешенной. А ведь это происшествие выглядело невероятным. Уэст заметил, что здоровье Найджела резко ухудшилось.
– Думаю, вам стоит пожить в Лондоне. Пообщаетесь с друзьями, – только и посоветовал он, но Мерритон ему не внял.
Антуанетта оказалась единственным человеком, который понимал его душевные переживания. Она отлично сознавала, что в данный момент их брак невозможен, поэтому согласилась подождать.
– Я так или иначе собираюсь разгадать эту загадку, – не раз говорил Найджел невесте в эти дни. – Пусть даже Дакр не был моим настоящим другом – он был моим гостем, когда исчез, и я обязан найти этому причину.
– Конечно, – соглашалась Антуанетта.
Если бы он только знал, что приготовило будущее для них обоих, может, он не стал бы с таким упорством искать ответы на интересующие его вопросы? Но кто теперь это вспомнит?
Огни манили его, так как сулили объяснение таинственного исчезновения Дакра Уинна. А по ночам Мерритону становилось еще хуже. Как только темнело, он садился к окну и вечер за вечером вглядывался в зловещие световые узоры на болоте. Сидел и часами наблюдал, порой даже начиная с ними разговаривать.
Он сходил с ума? Или во всем этом и таилась извращенная месть Уинна за то, что Найджел отнял сердце его возлюбленной? Значит, даже умерев, если он погиб, он сделал так, чтобы дух его не оставлял в покое старого приятеля?
Глава 9. Новая жертва
Перемены в «Башнях Мерритонов» были определенно к лучшему – по крайней мере, с точки зрения строителей. Белая краска отчасти рассеяла мрачный облик здания, хотя некоторые постройки до сих пор выглядели полуразрушенными. Однако теперь все окна стали хорошо открываться и металлические части фурнитуры заблестели.
Боркинс внимательно следил за всеми усовершенствованиями. Он был одним из тех, кто верил, что все вещи должны оставаться такими, как есть, и любое новшество – само по себе преступление, а в современности нет ничего, кроме безумия. По его мнению, с этими изменениями пропала часть очарования дома. А когда, согласно распоряжению Найджела, в доме появились другие слуги, дворецкий чуть ли не взвыл от отчаяния. При нем здесь никогда не было женщин-служанок – он относился к ним с невероятным высокомерием.
Но если появление девиц всего лишь раздражало Боркинса, то его терпение, казалось, достигло предела, когда Мерритон, которому для этого пришлось съездить в город, вернулся с невысоким полным человеком, говорившим, как лондонский кокни, картавя, коверкая слова и проглатывая буквы. Найджел представил его как денщика.
– Что это значит? – удивлялся Боркинс.
Джеймс Коллинз – так звали денщика Найджела – вскоре стал важной деталью жизни дома, небольшим винтиком, который подтолкнул колесо неотвратимо надвигавшейся большой трагедии.
Целую неделю Мерритон безвылазно находился в доме, переделывая то одно, то другое. Коллинз фактически был идеальным слугой джентльмена. За это время он и Боркинс натворили для своего хозяина много хорошего и плохого, но Коллинз неизменно одерживал верх. Другие слуги сэра Найджела полюбили кокни и доверяли ему. Одного вида его честного, вечно раскрасневшегося лица и рыжих бровей было достаточно, чтобы Боркинс сразу начинал хмуриться, напоминая грозовую тучу.
Кульминационный момент наступил как-то вечером, когда вечерние газеты не доставили вовремя. Коллинз поинтересовался, где почта и почему никто до сих пор не сбегал за ней на станцию, а потом с пренебрежением отнесся к тому, что дворецкий сослался на свои болячки.
– Офел бы я знафь, почему факая задегха с вечегхними газефами? – поинтересовался он, даже не пытаясь скрыть отвратительный акцент кокни. – Сфагхая пегхечница, ты чфо, фыкинул их в помойное федгхо? Совсем из ума фыжил!
– Не спешите с выводами, господин Коллинз, – огрызнулся Боркинс. – Когда вы станете говорить с сэром Найджелом, не забудьте напомнить ему об отсутствии газет. Тогда я непременно дам знать, что обо всем этом думаю. Если газеты запаздывают, то это вам нужно отправиться на станцию и сказать два-три «добрых» слова тем, кто отвечает за доставку корреспонденции.
– Огхошо, сфагхый пегхдун, – парировал Коллинз с добродушной усмешкой. – Можешь об этом не волновафься. Сходил бы сам, пгхофягся. Офя, судя по фсему, это выше досфоинсфа вашего высочесфва. Фак что фы згхя фегхяешь вгхемя. Уже полвосьмого. – И он покачал своей головой, по форме напоминавшей пулю. – Я, конечно, сделаю, как фы просишь. Офя я в этих кгхаях человек новенький. Так какой догхогой ближе всего добгхафся до сфанции?
Боркинс уныло посмотрел на денщика. Лицо его стало кирпичного цвета. А потом совершенно неожиданно дворецкий саркастически ухмыльнулся.
– Думаю, вы не настолько храбры, чтобы отправиться короткой дорогой. Она идет прямиком через болота, – объяснил дворецкий. – Только теперь там эти огни, Джеймс Коллинз. Нет, не стоит туда соваться. Но та дорога длиной всего в милю, а не в три. Это самый короткий путь, хотя я не рекомендую вам туда идти. Лучше я сообщу сэру Найджелу Мерритону, куда вы ушли и почему так получилось.
– Фочно! Догхога чегхез болофа самая когхофкая! Вегхно вы говогхифе! Огхошо, я пойду сбегаю до сфанции, узнаю, в чем фам дело… А чфо до огней, то я их не боюсь. Без сомнения, эфи косфы жгуф какие-нибудь бездельники-двогхняги. А Джеймс Коллинз не боифся бгходяг. Быстгхенько сбегаю…
Боркинс долго стоял у окна в столовой и смотрел вслед Коллинзу, пока его фигура не исчезла во тьме. Губы дворецкого шевелились, словно он читал молитву.
– Нет, я буду проклят, если так ничего и не сделаю, – неожиданно произнес он. – Если он не знает об опасности, то… Хотя я его предупреждал. А теперь ледяное пламя довершит остальное, – засмеялся он.