– В другом конце дома, сэр, – ответил Боркинс, словно у него спрашивали о каком-то пустяке. – Но в тот вечер я вначале спустился в гардеробную, поскольку считал, что происходит что-то нехорошее. Я слышал ссору, которая вспыхнула между сэром Найджелом и господином Дакром Уинном. Тот вышел, яростно хлопнув дверью. Но я держал ухо востро, если так можно выразиться.
– Понимаю. Вы подслушивали, да? – спросил инспектор Клик, и дворецкий наградил его испепеляющим взглядом из-под темных бровей, а рот его сжался, превратившись в изогнутую подкову. – И что было потом?
– Я зашел в ванную комнату, потом в холл, держа ушки на макушке, опасаясь, что и в самом деле произойдет что-то неприятное. Сэр Найджел сделал предложение девушке Уинна, поэтому…
– Заткни свою пасть, мерзкое животное, – с ненавистью крикнул Мерритон. – Ты не смеешь даже упоминать ее имя, или я размозжу тебе череп, и пусть потом меня повесят – лишь бы тебе пришел конец.
Боркинс посмотрел на инспектора весьма многозначительно, словно хотел сказать: «Вы сами видите, какой безумец этот сэр Найджел».
– Излагайте свою версию как можно короче, и не надо никого провоцировать, – отрезал детектив, раздраженный поведением дворецкого.
– Далее я увидел сэра Найджела, доктора и господина Уэста – они вместе шагали по коридору. Я слышал, как они пожелали друг другу доброй ночи, видел, как доктор зашел в свою спальню, а Тони Уэст вернулся в курительную комнату; потом слышал, как сэр Найджел повернул ключ в замке. После этого наступила тишина. Я еще какое-то время бродил по дому, проверяя, все ли в порядке. Когда же я направился в свою комнату, раздался выстрел, и я помчался назад. Я не слышал всего, но последняя фраза сэра Найджела была: «Посмотрим, как вам понравится вот это!» Не ожидая продолжения, я спустился в помещение для слуг – оно как раз под курительной комнатой, где по-прежнему сидели и курили остальные гости. Потом выглянул из окна комнаты для слуг, и в свете луны увидел Уинна, который лежал на дорожке из гравия как раз под окном спальни сэра Найджела. Мне Дакр показался живым. Да он и вправду был еще жив. Внезапно он дернулся несколько раз и затих… Кроме того, я видел сэра Найджела у окна его спальни с пистолетом в руке. Все дело в том, что я впечатлительный человек и сильно испугался. Вернулся к себе, запер дверь, нашептывая себе под нос: «Он сделал это! Он наконец-то осуществил это. Он прибил Уинна». Вот и все, что я обязан был рассказать вам, сэр.
– Вот и выходит, что ты – подлый лжец! – злобно выкрикнул Мерритон. Лицо его все еще было перекошено от гнева, и жилка на виске пульсировала. – Часть этого рассказа – правда, но как я мог так быстро спрятать тело, чтобы при этом никто не заметил моего отсутствия, никто из тех, кто сидел в курительной комнате? Они бы услышали, как я вхожу и ухожу. Тем более что окна курительной комнаты выходят прямо на дорогу. Так что, господин К… Хэдленд… – Он поправился как раз вовремя, заметив взгляд Клика, а когда продолжил, голос его звучал так, словно каждое слово давалось ему с трудом и каждый звук был переполнен яростью. – Я не гигантского телосложения, не так ли? Я не сумел бы поднять Уинна живым, даже если бы он не сопротивлялся. Каким же образом я поднял бы его мертвым, если тело покойника становится еще тяжелее? Поэтому свидетельство Боркинса – ерунда. Едва все это уладится, я поквитаюсь с негодяем. Кроме того, вы должны помнить, что именно я пригласил вас сюда и поведал вам всю историю…
Мерритон чувствовал стальную хватку инспектора Клика – грозы всех преступников Европы. А потому, несмотря на свою ярость, сэр Найджел постарался сдержаться и не произнести вслух настоящее имя господина Хэдленда, которое рвалось у него из груди.
– Я пригласил вас как друга и рассказал все, что знал об этом странном деле, а теперь вы собираетесь обвинить меня в этом убийстве? Не обращайтесь со мной, как с подозреваемым, господин детектив. Я пока не в суде. Я сам хочу постичь истину, и не нужно обвинять меня в убийстве человека, который гостил в моем доме, тем более что вы – профессионал, которого я вызвал, чтобы найти подлинного убийцу.
– Вы не дали мне времени, так что я даже не успел сказать, обвиняю ли я вас, сэр Найджел, или нет, – терпеливо произнес Клик. – Теперь, если вы разрешите мне выразить свое мнение, я намерен рассмотреть показания вашего дворецкого. В них есть прорехи, которые необходимо заполнить, и тонкие места – на них в любом случае заострят внимание и судья, и присяжные. Он утверждает, что стал свидетелем и видел вас. В крайнем случае, это будет его слово против вашего. Я имею в виду информацию относительного того, кто стрелял: вы или кто-то другой? Еще хотелось бы, чтобы вы не забывали: я не просто гость, а представитель закона, который оказался у вас в доме отнюдь не по собственной прихоти.
– Я и не забываю, – вскинул глаза Мерритон, стараясь держать себя в руках.
– Итак, – продолжал инспектор, повернувшись к дворецкому и уставившись на него, – вы готовы повторить все, что сказали, под присягой и понимаете, что лжесвидетельство считается преступлением и наказуемо?
– Да, сэр, – проговорил Боркинс так тихо, что его слова едва удалось разобрать.
– Все ясно. А почему вы сразу не сообщили об этом полиции?
– Я чувствовал зависимость от сэра Найджела, – медленно и четко произнес дворецкий. – Человек, которого я видел в окне с пистолетом, – это сэр Найджел. Но тогда я не думал, что у него имеются какие-то преступные намерения. К тому же я не хотел, чтобы старый дом и старый род так опозорили.
– Значит, вы подождали, пока обстоятельства сложатся не в пользу вашего господина, а потом решили выдвинуть свои обвинения? – с усмешкой подытожил Клик.
– Да, сэр, – кивнул Боркинс, которому не нравился этот допрос; дворецкий нервничал, голос его дрожал, но даже в таком состоянии он упорно твердил свое.
– Вы должны будете привести вескую причину, согласно которой мне придется поверить вам, а не сэру Найджелу, тем более что ваши показания звучат сумбурно и не очень правдоподобно. Я склонен скорее поверить вашему хозяину.
Боркинс неожиданно дернул головой, в его глазах появился страх, перекошенное лицо посерело.
– Что вы обо мне знаете, кроме того, что я всю свою жизнь прослужил этой семье? – Тут он вызывающе посмотрел на инспектора. – Я всего лишь бедный честный старик, который больше двадцати лет провел в этом доме.
– И надеялись провести тут еще лет двадцать, не так ли? – насмешливо поинтересовался инспектор. – Поверьте, я знаю о вас много больше, чем вы подозреваете. Но пока все это к нашему делу не относится. Мы поговорим об этом позже. Теперь у нас есть револьвер, и… Доктор, вы не согласились бы помочь нам? Мы как служители закона хотели бы использовать ваши профессиональные навыки, чтобы попытаться выпутать вашего друга из неприятностей. Нам важно, чтобы вы исследовали рану Дакра Уинна, а лучше всего, если вы сумеете извлечь пулю из его черепа. Тогда мы сравним ее с теми, что остались в барабане револьвера.
– Я не стану этим заниматься, господин Хэдленд, – твердо заявил доктор Бартоломью. – Не собираюсь делать ничего, что заманит этого юношу в зал суда и приведет его на эшафот по ложному обвинению в убийстве. Мне дорога его жизнь.
– Тогда я именем закона потребую, чтобы вы провели экспертизу, – ответил Клик и кивнул Петри и Хаммонду, которые вместе с Доллопсом стояли в сторонке. – Если доктор Бартоломью не подчинится мне, арестуйте его за пренебрежительное отношение к охранителям правопорядка в стране.
– Но я никакого пренебрежения к вам не выражал, господин Хэдленд. Это произвол!
– Да, произвол, – подтвердил Клик. – Я с вами согласен. Однако мне категорически необходимо ваше участие. Кроме того, – он неожиданно замер, внимательно глядя в лицо Бартоломью, – кто знает, вдруг эта пуля докажет невиновность сэра Найджела? Может, в моей руке совершенно не тот револьвер, из которого застрелили этих двоих? И тогда вы, доктор, будете виноваты в том, что мне придется арестовать вашего друга и держать его в тюрьме, пока не закончится следствие. По крайней мере, дайте ему шанс оправдаться.
Какое-то время доктор Бартоломью стоял, таращась на инспектора, словно боролся с ним взглядом. Он так и не мог понять, как ему относиться к Гамильтону Клику: с ненавистью или с уважением. Тем не менее ему ничего не оставалось, как покориться полицейским. Он вздрогнул всем телом и отвел взгляд.
– У меня тут нет никаких инструментов, – наконец выдавил он, стараясь оттянуть время.
– Все, что нужно, есть у меня наверху. При случае я люблю заняться хирургией и всегда вожу инструменты с собой. Через минуту их принесут. Так вы согласны?
Доктор встал между двумя полицейскими, готовыми арестовать его в любой момент, и лицо его застыло, подобно маске.
– Это – произвол, но у меня нет выбора, – объявил он.
Доллопс помчался за инструментами. Клик начал готовить место для операции. Сэра Мерритона он отослал в курительную. Петри, Хаммонд и Боркинс околачивались в помещении для слуг и присматривали за дворецким, чтобы сэр Найджел ненароком не расправился с ним.
В комнате остались инспектор, суперинтендант, доктор и трупы. Снаружи раздался зычный голос констебля Робертса, который уже прибыл и отдавал распоряжения своим людям. Детективы из Лондона пока не обращали на него внимания. Доктор Бартоломью приступил к вскрытию.
Найджел, сидя в курительной, мучительно пытался припомнить все детали того, что случилось в ту ночь, когда пропал Дакр Уинн. Хозяин поместья чувствовал себя усталым и опустошенным. Какую же глупость он совершил, пригласив в свой дом этих полицейских псов! Какой он дурак! А теперь они же и грызут его, обвиняя в убийстве – достаточная причина, чтобы выбить из седла любого нормального человека. Антуанетта! Его дорогая невеста! Если против него выдвинут обвинение в убийстве, а потом арестуют, что станется с нею? Такой поворот событий наверняка разобьет ее сердце. И тогда он больше ее не увидит! Слезы навернулись на его глаза. Боже! Если его обвинят, Антуанетта никогда не выйдет за него замуж. Сколько времени понадобится полицейским для вскрытия? А вдруг пули все-таки окажутся различными? Ведь немыслимо, чтобы они были одинаковы? Небольшой револьвер сэра Найджела являлся достаточно необычным оружием. Такое изготавливала лишь одна компания во Французской Африке. Ни у кого другого такого пистолета не могло оказаться… Да, это шанс.