– Жаль, что мне недостает твоей уверенности, – ответил суперинтендант, качая головой. – Но ты имеешь полное право давать мне советы, ведь ты разгадал так много, на первый взгляд, неразрешимых загадок. Только не успокаивай меня, мне тоже нужна встряска и для ума, и для тела. Слушай, – внезапно спохватился он, – Боркинс зовет нас к столу. Ситуация, конечно, неловкая: есть хлеб человека, которого мы упекли за решетку. Но перекусить все-таки надо и желательно до того, как придет коронер, – потом не будет времени.
Дворецкий, осторожно постучавший в дверь, в данный момент уже просунул голову в щель, приглашая детективов на ленч. В его глазах был написан триумф, на губах змеилась улыбка. Со стороны казалось, что он недавно выиграл на скачках огромную сумму.
Клик выпустил в его сторону облако сигаретного дыма и закинул одну ногу на другую – жест, соответствовавший хамоватому образу Джорджа Хэдленда.
– Благодарствую, – развязно произнес он. – Ох, не хотел бы я оказаться на месте вашего хозяина, милейший. Он виновен, в этом нет никаких сомнений; требуется лишь время, чтобы оформить все как положено. Только тогда можно будет говорить о правосудии.
– Вот как? – изобразил удивление дворецкий, в голосе которого прозвучала затаенная радость.
– Конечно. У мистера Мерритона практически нет шансов на спасение. Эшафот – вот его удел. Что поделаешь, приходится смотреть на мир беспристрастно. Мы сейчас спустимся в столовую, спасибо, Боркинс.
Они потратили весь день, обсуждая эпизод за эпизодом все то, что случилось в «Башнях…», сравнивая, повторяя каждую сцену той роковой ночи, когда Дакр Уинн отправился на болота и, согласно показаниям всех, кто находился в особняке в ту ночь, так и не вернулся – если, конечно, не считать заявления Боркинса. К вечеру суперинтендант, сославшись на головную боль и прихватив с собой записную книжку, удалился к себе в комнату. На прощание Гамильтон Клик дружески похлопал его по плечу.
– Берегите себя, мистер Лэйк, отдыхайте, – шутливо проговорил он, коснувшись руки шефа и почувствовав, как напряжены его мышцы. – Я, признаться, в лучшей форме, чем ты, старина. Не переживай, трудности вряд ли возникнут. Кстати, все местные газеты поместили статьи об этом ужасном деле. У Мерритона много друзей, и они хором утверждают, что он невиновен. Хвалят его, называют добропорядочным джентльменом. Но, по-моему, они ошибаются, – хитро подмигнул Клик суперинтенданту. – Во всяком случае, эти публикации помогут тебе скоротать вечер, пока мы с Доллопсом не вернемся. Обязательно прочти – некоторые репортажи очень любопытны. – И шепотом добавил: – Неплохо бы намекнуть Боркинсу, что сегодня вечером мне нужно написать несколько писем; дескать, я запрусь в своей спальне и не хочу, чтобы мне мешали. Доллопс пойдет отправлять их на почту и получать свежую корреспонденцию. Неплохой трюк, а? К чему нам подозрения?
– Ты прав, – кивнул Нэком.
– Я буду у себя в комнате, мистер Лэйк, – объявил инспектор Клик так громко, чтобы слышали в коридоре, если, конечно, там кто-то шпионил. – Мне нужно написать несколько писем. Нет, не по этому вопросу. Моему финансисту. Пусть меня никто не беспокоит, ладно?
– Разумеется, – пообещал Нэком. – Я пока ознакомлюсь с прессой, так что можете не спешить.
Дверь за спиной Клика захлопнулась, и он направился вверх по лестнице к себе в спальню, беспечно насвистывая модный мотивчик. В тот же миг из-за угла выскользнул Боркинс и насмешливо посмотрел инспектору вслед. Глаза его сузились, в уголках рта притаилась змеиная улыбка.
– Тьфу! – пробормотал дворецкий себе под нос. – Эти типы из полиции – настоящие болваны и лентяи. Какой, к черту, финансист? Наверняка собирается писать своей девице, чертов воздыхатель!
Он повернулся и пошел на кухню, а наверху в темном коридоре замер инспектор, с трудом сдерживая смех, – так ему понравились слова Боркинса про болванов и воздыхателей.
Глава 19. В пабе «Свинья и свисток»
Ночь выдалась безлунная. Большие серые облака заполонили небо. Из-за густого тумана контуры деревьев казались размытыми, а отдельные участки болот превратились в пятна чернильной мглы. Два человека в потертых брюках с вытянутыми коленями и грязных синих вельветовых свитерах, с яркими шарфами на шее и в кепках, которые то и дело наползали на глаза, брели по узкой тропинке, ведущей от «Башен…» к заливу Салтсвит. На перекрестке дороги навстречу им из тумана выскользнули две фигуры, тоже в низко надвинутых темных кепках; они фальшиво распевали вульгарную песенку «Спокойной ночи, моряки». Наши искатели приключений ответили в унисон, а тот, что повыше, еще и насвистел мелодию. Компании разошлись, не останавливаясь и не конфликтуя.
В ту же минуту тот, что повыше, прекратил насвистывать и схватил своего спутника за руку.
– Ты заметил? Это же Боркинс! – прошептал он. – Лицо его спутника ты не разглядел?
– А то! – отвечал Доллопс с юношеским задором. – Прекрасное личико! Но я, честно говоря, поражен. Каков Боркинс!
– Тише, не кричи! – одернул помощника инспектор Клик. – Я тоже его узнал. Мой друг совершил полуночный визит, вместо того чтобы мирно почивать на подушках. Вряд ли я смогу его позабыть. Ах, Боркинс, Боркинс! Хотя стоило ожидать чего-то подобного. Теперь нам нужно понять, что общего у такого парня с Уинном? Какое ко всему этому имеет отношение сэр Мерритон? Никогда не слышал, чтобы он интересовался мануфактурами. Почему этот темный незнакомец попытался убить меня, едва стало понятно, что я приехал в «Башни…», чтобы постичь тайну ледяного пламени? Часть проблемы именно в этом, Доллопс. Ледяное пламя, сквайры, темные незнакомцы, моряк, многие годы служивший семье дворецкий – вот фрагменты удивительной головоломки. Интересно, куда направилась эта парочка?
– Похоже, в «Свинью и свисток», – предположил Доллопс. – Туда, где мистер по кличке Черные бакенбарды поджидает своего дружка Боркинса, чтобы отчитаться о проделанной «работе». Черт возьми, сэр! Я сроду не видел такого головореза. От одной его рожи кровь в жилах стынет! Если бы я ночью узрел подобного злодея, то грохнулся бы без сознания. Повстречай я его в темном переулке… Господи, у меня даже слов нет! Дьявол – он и есть дьявол.
Клик рассмеялся. Некоторые детали его собственной «маскировки» делали инспектора этаким морячком-добрячком. Однако чтобы поддержать дух помощника, он дружески похлопал его по плечу.
– Это нормально, Доллопс, не переживай. Каждый человек чего-то боится – это его право. Но его обязанность – не отступать и выполнять свой долг. А теперь мы должны разыграть небольшую пьесу. Тебе придется поднапрячься. Посмотри-ка! Видишь впереди свет? Что это, как ты думаешь? Ты ведь у нас следопыт-путеводитель!
– «Свинья и свисток», – хрипло проворчал Доллопс, стараясь скрыть то удовольствие, которое испытал, когда командир назвал его следопытом-путеводителем.
– Что ж, хорошо. Забава начинается. Не забудь о своей роли. Мы – моряки, только что вернувшиеся из плавания на Ямайку и оставшиеся без гроша в кармане. Мы ищем, где бы потрудиться, чтобы поправить дела. Нам сказали, что в этих местах есть работа, вот мы и отправились сюда из Лондона. Бродим уже шесть дней – дьявольски долгая прогулка! И не забудь: тебя зовут Сэм Робинсон, меня – Билл Джонс. А вот и наши друзья. Проходи.
Насвистывая, они подошли к ярко освещенным дверям паба, расположенного у самого залива. Справа и слева от них тянулась ровная, как зеркало, водная гладь, едва различимая в ночной тьме. Черный на фоне выхода из гавани, словно выгравированный из тумана, едва не касаясь носом пирса, застыл пароход – тяжелая громадина, увитая сетью фонарей и огоньков. Едва различимые мужские голоса доносились оттуда, где в выложенной булыжниками верфи сгрудилась кучка маленьких рыбацких лодок. Только по призрачным парусам можно было определить их точное местоположение.
Клик на мгновение остановился, наслаждаясь мирным вечером и готовясь сыграть роль, которую сам для себя выбрал. Откашлявшись, он повернулся к спутнику и обратился к нему с выговором кокни:
– Черф побегхи, Сэмми, эфа лачуга ничуфь не напоминаеф дом, в кофогхом можно жифь. Мне даже возгхаст его не опгхеделифь. Ладно, давай-ка для начала хлебнем по чагхке.
Кто-то обернулся на его голос, оглянулся из-за широкого плеча. Инспектор шагнул к двери сельского кабака и поднял руку, вытянув два пальца, словно подавал условный знак. Тут же шум голосов стал тише. Завсегдатаи заведения расступились, и детектив с помощником вошли, чувствуя, что все собравшиеся смотрят на них, чужаков, с нескрываемым подозрением, хотя его чуть смягчали простецкая одежда, беззлобная глуповатая «маска» Клика и то, с каким подобострастием отвечал он на приветствия совершенно незнакомых людей.
Инспектор моментально заметил Боркинса, чья кепка по-прежнему была надвинута на глаза, а потертая штормовка застегнута до самого горла. Клик краем глаза посмотрел на дворецкого, потом его взгляд переместился на спутника Боркинса, походившего на одинокого озлобленного пса. Такой и впрямь способен прокрасться ночью в комнату и убить… Детектив вытянул руку – бурая обветренная кожа и татуировка в виде змеи, сдавливающей запястье: у сотрудников Скотланд-Ярда всегда был в распоряжении профессиональный грим.
Инспектор водрузил руку на край мраморной столешницы бара и громко потребовал выпивки. Голос его прозвучал хрипло и надтреснуто, словно музыка дальних морей. Доллопс слегка напрягся, когда шинкарка – рыжеволосая женщина с грубым лицом, глядевшая на новичков сверху вниз, – со стуком поставила перед ними на заляпанную грязными пальцами столешницу две оловянные кружки, взяла у Клика деньги, бросила их в кассу и небрежно выложила сдачу.
– Раньше я никогда вас в наших краях не видела. Заезжие, что ли? – спросила она, наклонившись над стойкой и с недоверчивой улыбкой разглядывая инспектора и его спутника.
– Ага, – решительно ответил Клик.
– Моряки из рейса?
– Типа того, – отозвался инспектор и, сделав изрядный глоток пива, подтолкнул кружку назад к шинкарке и многозначительно кивнул.