К концу речи ее голос поднялся на октаву, превратившись в жалостливый лепет. Многие из собравшихся в зале прослезились. Сам коронер закашлялся, а потом, оглядевшись, увидел, что господин Брелнер шагнул вперед.
– Вы хотите что-то добавить по этому поводу? – поинтересовался он.
Брелнер развел руками.
– Боюсь, моя племянница напрасно потратила ваше время, господин коронер, – спокойно объявил он. – Так получилось, что месяцев пять назад я сам стрелял из этого револьвера. Дело в том, что у нас в поместье был пес. Он покалечился и страшно мучился. Помнишь Франко, Антуанетта? В конечном счете нам пришлось застрелить собаку, и, увы, мне довелось самому выполнить это неприятное действо, хотя тот пес был очень дорог мне. Как бы выразиться точнее… верный друг. В общем, скрепя сердце, я осуществил свою миссию и застрелил его из этого револьвера. С одного выстрела. Он не страдал. Я говорил об этом Антуанетте, но она, должно быть, запамятовала. Боюсь, что все это не имеет никакого отношения к инциденту, обсуждаемому сегодня, хотя один только Бог ведает, что бы я отдал за прекращение всех этих безумных разбирательств. Вот и все, что я хотел сообщить.
Он поклонился и вернулся, а затем взглянул на Антуанетту так, словно призывал ее сесть на место. Девушка бросила робкий взгляд на нахмурившегося дядю, а потом снова повернулась к коронеру, жалобно уставившись на него.
– Мне жаль, я и вправду забыла о том случае, – пробормотала она. – Конечно, я подтверждаю все, что сказал мой дядя. Но я так волновалась, так волновалась! Однако подумайте, может, все же есть какой-то шанс? Вы меня понимаете?
– Я сделаю все, что от меня зависит, мисс Брелнер, чтобы восторжествовало правосудие. Мне тоже жаль, что ваши показания оказались совершенно бесполезны для данного дела. Констебль, уведите заключенного. Делаю вывод: наше предварительное дознание не выявило никаких фактов, которые могли бы снять обвинение с сэра Мерритона. Мне очень жаль, но я вынужден выполнить свою работу. Вы знаете, каков порядок. Теперь нам нужно вернуться в офис господина Муркфорда.
Коронер подозвал клерка, и они стали оформлять необходимые бумаги.
Утомительное слушание завершилось. Инспектор так и не выступил и ничего не сказал об убийце, который приходил ночью в его комнату. Еще он заметил, что Боркинс смотрит на него с удивлением, и сыщик теперь уж точно уверился, что дворецкий знает об этом деле много больше, чем говорит, несмотря на принесенную присягу. «Хорошо, – решил Клик, – подождем». Были и другие способы разузнать правду, кроме как давить на людей с помощью положения коронера и полицейской формы. Но прежде чем предпринять какие-то шаги по спасению сэра Найджела, Клику требовалось встретиться с дворецким и узнать, что необходимо, чтобы устроиться на работу на местную мануфактуру. Из этого, несомненно, должно было что-то выйти, тем более что он сам ни одного мгновения не считал Мерритона виновным и, следовательно, собирался приложить все силы и умения, чтобы снять с него обвинения.
К этому времени уже стало смеркаться, и инспектор, коснувшись рукава Нэкома, словно давая тому знак, что отойдет, отправился в фургон, куда поместили заключенного. По обе стороны от него находились полицейские, а сам Мерритон выглядел бледным и раздавленным. Он словно потерял некий стержень, который вел его по жизни, разом обратившись в аморфное состояние. Антуанетта тоже была здесь – стояла возле фургона и тихо плакала, вытирая слезы кружевным платком и сквозь них нашептывая любимому слова поддержки. Сам же Мерритон, казалось, не замечал возлюбленной, но стоило появиться инспектору, как он сразу оживился, зло рассмеявшись.
– Вот что вы сотворили, несмотря на всю вашу безупречную репутацию! – набросился он на сыщика. При этом его бледное лицо постепенно налилось кровью. – Боже правый! И такие вот дураки вершат закон в нашей стране! Но на сей раз вы сделали большую ошибку, господин Кл…
– Секундочку, – перебил арестованного инспектор, когда имя уже готово было сорваться с губ Найджела. – Я всего лишь скромный чиновник Скотланд-Ярда. И мне нужно с глазу на глаз поговорить с обвиняемым, прежде чем вы его заберете. Я отвечаю за его безопасность, обещаю. А вы, молодой человек, держите себя в руках.
Когда он произносил последнюю фразу, оба охранника отошли на достаточное расстояние.
– Пока я сделал не так много, – продолжал он шепотом. – А свидетельств против вас более чем достаточно. У меня теплилась надежда относительно долгового обязательства. Таким образом можно было бы все легко объяснить, да и доказательства имелись, однако все сложилось не в вашу пользу. Но не стоит вешать нос. Только это я и хотел сказать. Лично я готов присягнуть, что вы невиновны, но чтобы снять все подозрения и освободить вас, одной моей клятвы мало; нужно растолковать, как произошли эти два убийства, и предъявить суду виновных. И я надеюсь, что у меня получится осуществить и то и другое.
Звук, напоминающий рыдания, вырвался из горла Мерритона. Подавшись вперед в порыве надежды, он крепко сжал руку инспектора.
– Мне жаль, но это дьявольское испытание, – проговорил он, нервно вздрагивая. – Ведь еще неделю назад я даже и представить себе не мог, что попаду в такую переделку. А сейчас мои нервы… Впрочем, все это ерунда. Я почти оставил надежду…
Клик сам взял Найджела за руку и какое-то время не разрывал рукопожатия, пытаясь с помощью этого прикосновения успокоить несчастного.
– Никогда не отчаивайтесь, сэр Найджел. Никогда! – мягко произнес он. – Один раз со мной случилось нечто подобное. Я впал в отчаяние, и с тех пор на всю жизнь в душе моей остался шрам. Пока же крепитесь. А я со своей стороны попробую размотать этот клубок и найти доказательства того, что вас искусно подставили. Вот и все, что вам нужно знать. До свиданья! И соберитесь, не время раскисать. Теперь я хочу побеседовать с вашей очаровательной невестой, подбодрить ее. Я постараюсь говорить так, чтобы вы слышали.
Он еще раз сжал руку Мерритона, закованную в наручники, а потом ободряюще улыбнулся ему.
– Да благословит Господь вас, мистер Хэдленд, – пробормотал Найджел Мерритон, заметив двух приближающихся полицейских, которые, поняв, что разговор между их арестантом и инспектором закончился, поспешили вернуться на свои места.
Однако Найджел так и не услышал беседы сыщика с мисс Антуанеттой, потому что стоило констеблям подойти, как мотор автомобиля заурчал, и тот медленно покатил со двора особняка Мерритонов в сторону местного полицейского участка. Клик и Антуанетта остались стоять. В глазах обоих застыли немое горе и симпатия. Когда же машина исчезла за углом, Антуанетта обратилась к инспектору. В глазах девушки сверкали слезы, которые она не могла больше сдерживать.
– Господин Хэдленд… – начала было она, но тут же задохнулась в потоке слез. – Сэр, если бы вы только знали, как болит мое сердце, как я страдаю из-за этого бедного молодого человека! Каждый час, каждую минуту, что он провел за решеткой… Неужели нельзя ничего предпринять, чтобы спасти его? Я бы отдала жизнь, лишь бы доказать его невиновность!
Клик, позволив себе вольность, положил руку на плечо девушке, а потом внимательно посмотрел на ее бледное лицо.
– Знаю, будь такая возможность, вы сделали бы именно так, – подтвердил он, стараясь говорить как можно мягче. – И даже знаю, что́ любовь хорошенькой женщины, вроде вас, способна сделать с мужчиной. Но скажите мне начистоту. Та история… история вашего револьвера. Насколько все это правда? Вы можете поручиться за слова своего дяди? Он и в самом деле застрелил пса Франко из этого револьвера? Вы точно помните? Простите, что задаю эти вопросы; не то чтобы я сомневаюсь в словах господина Брелнера, но теперь буду хвататься за любую соломинку, лишь бы спасти жизнь вашего жениха. Поэтому вы должны меня понять, и не стоит ничего от меня утаивать, все секреты должны быть раскрыты. Так что примите мои самые искренние извинения – и расскажите все, не умалчивая ни о каких деталях.
Антуанетта наморщила лоб, сведя брови в одну линию, словно и впрямь пытаясь припомнить что-то, а потом несколько раз коснулась указательным пальцем своих полуоткрытых губ.
– Да, – произнесла она наконец. – Похоже, все так и было, господин Хэдленд. Я еще с месяц не могла забыть о смерти бедного Франко. А потом это событие само собой выпало у меня из головы. Но теперь я вспомнила все нюансы. Мой дядя сказал правду, мистер Хэдленд, готова заверить вас в этом.
Клик тяжело вздохнул.
– Тогда я задам вопрос по-другому, мисс Брелнер: вы уверены, что ваш дядя, господин Брелнер, воспользовался именно этим револьвером, чтобы застрелить пса? Попытайтесь припомнить. Он тогда говорил вам, что брал револьвер? Вот что важно.
Девушка пожала плечами.
– Сейчас мне тяжело вспомнить… Попробую. Однако вам нет причины подозревать моего дядю, господин Хэдленд, поскольку он любит сэра Мерритона ничуть не меньше меня. Он бы с удовольствием помог разгадать все эти страшные загадки, если бы знал ответ. Думаю, дядя что-то объяснял мне тогда… Нет, не помню дословно, что он сказал, но уверена: он не стал бы обманывать.
– И все же, мисс Брелнер, вы не можете вспомнить точно его слова?
– Нет. Но я убеждена, что он не врет.
– Хорошо, тогда нам стоит попробовать проскользнуть в другую лазейку. Я обещал сэру Найджелу, что поговорю с вами, мисс Брелнер. Вам не надо так уж убиваться, хотя, должен предупредить, эта задача довольно трудная. И если вы узнаете, что я все бросил и уехал в Лондон, не слишком удивляйтесь. Есть разные способы ведения дела, и порой они не видны простому стороннему наблюдателю, не знакомому со всеми перипетиями нашей работы. Однако я попросил бы вас никому – подчеркиваю, никому – не сообщать о нашей беседе. И будьте уверены: все необходимое, чтобы освободить вашего жениха, мы сделаем. Ну а теперь мне остается лишь попрощаться.
Антуанетта протянула руку, и инспектор галантно поцеловал ее, произнеся что-то вроде «До свидания».