— Всему свое время, Школьникова, — ответил учитель. — Сначала поговорим о характере их политической борьбы.
— Ой, это тоже так интересно! — не сводила с него глаз Моя Длина. «Хорошо, что у меня порошочек еще остался, — добавила она про себя. — Завтра его как-нибудь да подсыплю».
Андрей Станиславович начал урок. В это время Пашков явственно ощутил, что больше в классе сидеть не может. Дело в том, что перед уроками его мучила жажда и по дороге в школу он уже выпил целую бутыль «пепси-колы». Литр витаминного напитка оказался для организма Пашкова определенно лишним.
— В царское время декабристов официальная история осуждала, — говорил тем временем Андрей Станиславович. — После Октябрьской революции их, наоборот, превратили едва ли не в святых. А в действительности они просто боролись за политическую власть. И я хотел бы, чтобы мы с вами попробовали вообразить…
— Андрей Станиславович! — перебил учителя возглас Пашкова. — Не могу!
Пролетев с последней парты через весь класс, Лешка пулей вынесся в коридор.
— Что это с ним? — проводил его удивленным взглядом классный руководитель.
— Нормальное дело, — отозвался будничным тоном Марат Ахметов. — Это же надо столько воды выдуть. Теперь весь урок избавляться будет.
— И поделом, — свирепо пробормотала Моя Длина.
Тут Лешка вернулся обратно. Класс грохнул.
— Ну, что, любитель витаминов, урок начать можно? — усмехнулся в пшеничные усы Андрей Станиславович.
— Запросто, — заметно приободрился после кратковременной отлучки Пашков.
— В общем, мне бы для начала хотелось, — дождался, пока Лешка сел, Андрей Станиславович, — чтобы мы с вами пофантазировали. Конечно, для истории, строго говоря, сослагательного наклонения не существует, но все-таки давайте себе представим, какой могла бы стать эпоха Александра Первого без декабристов. Сейчас просто порассуждаем…
— Обалдеть! — воскликнула Школьникова.
— Что такое? — посмотрел на нее Андрей Станиславович.
— Ничего, ничего. Продолжайте, — закатила глаза Моя Длина. — Я просто тащусь, какой вы умный.
— Машка-а! — вдруг вылетел снова в проход Пашков.
— Опять прихватило, — захохотал Марат Ахметов.
Но он ошибся. Добежав до Моей Длины, Лешка бухнулся на колени и провозгласил:
— Машка! Я влюблен в тебя с первого класса! Ответь взаимностью!
— Заткнись, ребенок! — презрительно передернула мощными плечами Школьникова.
— Господи! — в ужасе наблюдала Таня за Лешкой. — Неужели средство подействовало?
— Выходит, что так, — кивнула Катя. Олег, Тема и Женька не сводили с Пашкова глаз.
— Ты, Машка, со мной не шути! — теперь в голосе Лешки слышался вызов. — Или ответь взаимностью. Или сердце мое надорвется!
По классу разнеслись смешки.
— Пашков! — крикнул Андрей Станиславович. — Сядь на место!
— Ах, Андрей Станиславович! — ползал по-прежнему тот на коленях перед Моей Длиной. — Лучше замолвили бы словечко за бедного дворянина!
— Ну и лексикончик, — поделилась Катя с Таней.
— Это в него, наверное, госпожа Ольга вселилась, — отвечала подруга. — Порошок-то ее.
— Слушай, бедный дворянин, садись-ка на место, — засмеялся Андрей Станиславович.
Лешка совету не внял.
— Машка! — исторг он новый трагический вопль. — Или ты меня любишь, или прощай навсегда!
— Тогда лучше прощай, — отодвинулась от него подальше Школьникова.
— Любовная лодка разбилась о быт! — всплыли вдруг в воспаленном сознании Лешки строки из Маяковского. — О быт разбилась! Слыхала, Машка? — завопил еще громче Пашков и вмиг очутился на подоконнике распахнутого окна. — Прощай, дорогая! Бросаюсь!
Класс замер. Лешка занес ногу над пустотой. Андрей Станиславович метнулся к окну. Миг — и он уже втаскивал Лешку обратно в класс.
— Ты меня что, в гроб вогнать хочешь? — пробормотал учитель.
— О, не спасай меня, соперник лицемерный! — с пафосом продекламировал Лешка.
— К Роману бы его сейчас на урок литературы! — крикнул Боря Савушкин. — Он бы ему за стихи сразу пятерку в четверти выставил.
— Жизнь моя! Иль ты приснилась мне! — голосом мартовского кота завывал Пашков.
Директор школы в это время инспектировал двор. Услыхав декламацию Пашкова, он с удовольствием подумал: «Молодец Андрей Станиславович. Как сумел класс в учебный процесс втянуть. Очень продуктивная методика. Интересно, какую они сейчас тему по истории разыгрывают? Главное, хорошо, что поэзию привлекают. Кажется, Пушкина и Есенина». Михаил Петрович еще немного послушал и удалился к себе в кабинет.
Побушевав еще какое-то время, Лешка заметно сник, однако вновь плюхнулся на колени перед Моей Длиной и не сводил с нее преданных глаз.
— Может, тебя к врачу отвести? — заботливо склонился над ним Андрей Станиславович.
— Я думаю, ему просто отдохнуть надо, — подал идею Олег. — Давайте мы с ребятами его домой проводим.
— А у него там кто-нибудь есть? — боялся Андрей Станиславович оставлять сейчас Лешку одного.
— Мать, — подсказал Марат Ахметов. — У нее отпуск.
— Тогда давайте, — тяжело вздохнул классный руководитель. — Ну, и денек!
Компания с Большой Спасской, подхватив Лешку под руки, вывела его из класса.
— Остальным остаться, — скомандовал учитель. — Попробую хоть что-нибудь до конца урока вам рассказать. А вы, — повернулся он к уже выходящим друзьям, — потом перепишете у ребят конспекты.
На улице Лешка спел дурным голосом несколько песен о любви. Прохожие на них оборачивались.
— Вляпались, — ворчал Темыч. — Во-первых, куда мы его теперь денем, а во-вторых, что будет, если порошок этой вашей Гликерии на него навечно подействовал?
Остальных волновало то же самое.
— Давайте мы с ним погуляем подольше, — предложила Таня. — Все-таки свежий воздух.
— Только не тут, — подхватил Темыч.
Они быстро прошли Портняжный и выбрались переулками во дворы у «Красных Ворот». Оказавшись там, Лешка надрывно заголосил:
Подружка Маша, Маша, Маша, Маша!
Пожалуйста, не плачь!
Ах, эта доля, доля наша…
— А ну, прекрати! — заорал Темыч. — Иначе сейчас сам плакать будешь!
Крик его неожиданно привел Лешку в себя. Он резко умолк. Затем удивленно уставился на ребят.
— Где это мы?
— Ты что, ничего не помнишь? — изумились друзья.
— Как Андрея от компота спасал, помню, — ответил Лешка. — Потом Машка за мной с гантелями бегала. А теперь… Почему мы не в школе?
Ребята переглянулись. Лешку было, конечно, жаль. Но, похоже, они сегодня и впрямь избавили Андрея от больших неприятностей. Приворотный порошок госпожи Гликерии оказался весьма-таки сильным средством. Старательно утаивая все, что связано с салоном «Магия», ребята обрисовали в общих чертах Лешкино поведение.
— А Машка чего ответила? — заволновался Пашков.
— Да как всегда, — уклончиво проговорила Таня.
— Ну, и ладно, — беззаботно махнул рукой Пашков. — Главное, у Андрея теперь обострения язвы не будет. Думаю, тут виновато солнце, — поставил себе диагноз он. — Мы вчера с Сашком целый день провели на крыше. Проверялись на стойкость во время теплового удара.
— Теперь-то как себя чувствуешь? — спросила заботливо Таня.
— А что мне сделается, — уже совершенно пришел в себя Пашков. — В школу-то пойдем или куда-нибудь закатимся?
— Думаю, надо вернуться, — принял решение Олег. — Мы и так Андрею урок сорвали.
— Тогда бежим! — крикнула Катя. — Как раз успеем на литературу!
Глава IVНОВЫЙ ВИЗИТ В САЛОН «МАГИЯ»
По возвращению в школу Пашков обрел свою обычную эмоциональную форму и даже три раза подряд ухитрился напомнить юным детективам, что они с братаном Сашком ждут не дождутся очередного расследования. «Пока совершенно ничего нет, Лешка, — отвечали пятеро друзей, — а там будет видно». Правда, при этом их мучили некоторые угрызения совести. Как-никак Лешка сегодня действительно совершил героический поступок и в определенной мере рисковал жизнью. Неизвестно еще, чем бы все кончилось, не втащи его Андрей Станиславович вовремя из окна в класс. Поэтому Олег даже подумал и впрямь поручить Лешке что-нибудь не очень опасное. Правда, окончательное решение было отложено на неопределенное будущее.
На уроке литературы Пашков неожиданно отличился. Он очень складно пересказал «Бедную Лизу» Карамзина. Только у него почему-то Лиза фигурировала в мужском роде. А в конце Лешка с трагическим пафосом изрек: «Так и окончил во цвете лет свои дни в пучине пруда несчастный возлюбленный!» По классу пронеслись сдавленные смешки. Однако огромный пожилой учитель литературы Роман Иванович, вечно ожидавший от девятого «В» каких-нибудь подвохов, был все равно приятно удивлен.
— Неплохо, совсем неплохо, Пашков, — вытер платком он блестящую лысину, по бокам которой густо вились седые кудри. — Некоторые ошибки в изложении, разумеется, есть, но прогресс налицо.
— Представляю себе, какие ошибки были бы у самого Романа, если ему приворотного порошка дать, — прошептала Катя на ухо Тане.
— Я тебе ставлю пять, Пашков. Правда, с минусом, — прогудел густым басом литератор.
Пашков широко улыбнулся и поспешил с дневником к учительскому столу. Обычно оценки по литературе у него выше троек не поднимались, и теперь он был искренне удивлен. Главное чудо заключалось в том, что «Бедную Лизу» Пашкову когда-то давно читала вслух бабушка. С тех пор он об этом произведении забыл и думать. И вдруг оно у него всплыло в памяти. «Это, наверное, мне за то, что я спас сегодня Андрея», — блеснула догадка в Лешкиной голове. И он протянул дневник Роману Ивановичу.
На большой перемене пятерым друзьям пришлось отдуваться перед Андреем Станиславовичем. Зазвав их в пустой класс, он плотно затворил дверь.
— Может быть, объясните, что с вами сегодня произошло на истории? — несколько раз громко чихнув, спросил он.
— Это не с нами, а с Пашковым, — попытался Темыч свалить все на Лешкины плечи.