Но чистую воду нашли только у мыса Борисова, правда, вдоль берега из воды торчат камни, но горючее на исходе, и летчик решается на посадку. При рулении к берегу поплавок наткнулся на камень и получил пробоину. На счастье, место мелкое, и, выпрыгнув из самолета, Кузнецов и Нагурский торопливо подтягивают его к берегу.
Ожидание парохода у дымных холодных костров из плавника. Совершен первый арктический полет — около 450 километров, — он продолжался 4 часа 20 минут. Нагурский смотрит в задумчивую игру огня и не подозревает, что всего в двухстах километрах от него на траверзе мыса Адмиралтейства тащится к жизни «Св. великомученик Фока» с седовцами и Альбановым.
Второй полет — на. разведку льдов около Большого Заячьего острова — по просьбе капитана Поспелова: тот сразу понял, какую неоценимую услугу может оказать самолет в этом деле. Сегодня мороз покрепче, и, чтобы согреться, Кузнецов невольна притопывает по дну кабины. Вдруг под ногами — дыра, а в нее видны море, льды, надо же, не заметил, как проломил хрупкую фанеру. Уже по этому можно судить, каковы были тогдашние самолеты. Проливы между островами забиты льдом, и сегодня Нагурский решается садиться прямо на него.
— Как жалко, что гидроплан не поместился на «Герте». Летать надо над Землей Франца-Иосифа. За несколько дней всю бы ее облетели. Там их нужно искать, — скажет он капитану Поспелову, когда снова поднимется на борт «Андромеды».
В норвежской избушке на Большом Заячьем острове следов пребывания экспедиции Седова не обнаружено. Несколько подумав, Нагурский предлагает оставить здесь авиационный склад: он уверен, что его полеты в Арктике — не последние. И на видном издалека знаке, еще седовцами сооруженном на острове Панкратьева, он оставляет записку: «В губе, находящейся на юго-западном берегу Заячьего острова, при устроенном складе оставляется одна металлическая бочка бензина (10 пудов) и бидон гирзоля (4 пуда). Назначение их авиационное. Кто сюда прилетит и окажется без горючего, может воспользоваться этим запасом. Участвуя в экспедиции для поисков старшего лейтенанта Г.Я. Седова, прилетел сюда из Крестовой губы на гидроплане системы «Фарман». Военный летчик Нагурский». Он уверен, что это может случиться уже завтра, пока ему не дано знать, что следующий арктический полет будет совершен только десять лет спустя!
После этого полета слег Кузнецов — сказалось ледяное купание, когда они получили пробоину поплавка, а потом начался шторм— и они поднялись в воздух только через три дня. А потом неполадки в моторе — заводской брак. Мотор для ремонта пришлось перевезти на пароход. В томительном ожидании Нагурский делает записи в своем дневнике— они касаются будущего арктической авиации — и не подозревает, что сегодня, 26 августа, погиб в воздушном бою, совершив воздушный таран, П.Н. Нестеров...
В другой норвежской избушке на Большом Заячьем острове Нагурский вместе с моряками с «Андромеды» наконец находит склад и записку уже давно ушедшего в мир иной Г.Я. Седова о том, что на пути к полюсу он сделает остановку на Земле Франца-Иосифа, на мысе Флора, и Нагурский снова с горечью скажет капитану Поспелову:
— Эх, если бы «Печора» пошла вместе с «Гертой»! Или бы сейчас поплыть туда. Нужно искать не здесь, а на Земле Франца-Иосифа...
Маловероятно, что эти полеты смогли бы спасти «Св. Анну», но кто знает, может, какую-то роль в судьбе ее экипажа они бы и сыграли, долети он до нее. А это, хоть и сопряжено с огромным риском, было в его силах. Может, он решился бы кого-нибудь вывезти с обреченного на долгий ледовый плен судна? Ту же Ерминию Александровну. Все это очень маловероятно, но невольно думаешь о такой возможности. Эти полеты, может быть, смогли бы прояснить судьбу береговой партии отряда Альбанова. Но увы, пароходы зафрахтованы только до Новой Земли.
Кстати, 3 сентября к «Андромеде» подошла вернувшаяся от Земли Франца-Иосифа «Герта». Капитан Ислямов пригласил к себе Нагурского:
— Не ожидал,, каюсь, не ожидал, примите мои поздравления.
И Нагурский получает новое задание — попытаться проникнуть как можно дальше на северо-запад от Панкратьевых островов, может, где там или в Русской гавани сейчас находится возвращающийся с Земли Франца-Иосифа «Св. Фока».
Полет, в который Нагурский отправился один, был чрезвычайно трудным: сильный снег забивал глаза, не видно ни стрелки компаса, ни даже своих, рук... На траверзе Большого Заячьего острова встретились сплошные ледовые поля. Они дрейфовали к югу, грозя запереть до весны «Ацдромеду». На обратном пути Нагурский предупреждает об этом капитана Поспелова. Тот торопливо отводит «Андромеду» в Крестовую губу. За ней туда приходится лететь, к большому огорчению Нагурского, и авиаторам: корабли больше не могут обеспечивать полеты, на носу полярная зима.
А вскоре Нагурский получает приказ: разобрать самолет и возвращаться на Большую землю. Мир уже опутан войной, и его, опытного летчика, отзывают на фронт. Рушатся все его планы, связанные с Арктикой. Насколько дерзки они были, можно судить по интервью, которое он дал вскоре после возвращения из Арктики.
«Если бы мотор был сильнее, сил 90—100, можно было бы забрать с собой провизии на два месяца... Если бы еще к этому прибавить склады с бензином и маслом на Панкратьевых островах, на мысе Желания и Земле Франца-Иосифа, то можно было бы лететь к Северному полюсу».
А вот что он писал в рапорте на имя начальника Главного гидрографического управления: «После произведенных мною полетов у Новой Земли я отметил следующее, что может сослужить пользу для будущей авиации в арктических странах. В верхних слоях температура так же изменчива в отрицательную сторону, по сравнению с низкими слоями. Аэронавт Андрэ, который совершил неудачное путешествие к полюсу, утверждал, что ближе к полюсу температура верхних слоев воздуха должна быть положительной по отношению с низшими слоями. Это предположение оказалось неверным. В Северном Ледовитом океане очень часты изменения направления ветров на небольших расстояниях. Пролетев расстояние в 220 верст, я встречал три-четыре направления ветров. Часты туманы и облачность.
Летать в арктических странах хотя и тяжело, но вполне возможно, и авиация в будущем может оказать гидрографии большие услуги в следующих случаях: при рекогносцировках льдов, в открытии новых земель, при нахождении и нанесении на карту подводных преград, препятствующих судоходству. С высоты хорошо видны все рифы, банки, отмели. Фотографии сверху могут дать точные данные для исправления и дополнения карт.
Прошлые экспедиции, стремящиеся пройти Северный полюс, все неудачны, ибо плохо учитывались силы и энергия человека с тысячеверстным расстоянием, которое нужно преодолеть, — полное преград и самых тяжелых условий.
Авиация как колоссально быстрый способ передвижения есть единственный способ для разрешения этой задачи».
Нагурский сам мечтает о полюсе.
— Основная база должна быть на Земле Франца-Иосифа, на острове Рудольфа, — с жаром доказывает он М.Е. Жданко. — Помимо всего прочего, к нему легче пробиться кораблям (вспомним, что именно отсюда в 1937 году стартовали самолеты, высадившие на полюс группу Папанина!). А потом можно и до Америки долететь.
— К сожалению, война, — покачал головой Жданко. — Вот приказ о назначении вас во второй Балтийский флотский экипаж.
И вскоре Нагурский уже на фронте. В сравнительно короткое время за боевые заслуги он награжден тремя орденами.
В перерыве между боевыми вылетами он приказывает пилотам собраться на летном поле и садится в самолет. И над изумленными однополчанами 17 сентября 1916 года впервые в мире делает мертвую петлю на гидросамолете.
Друзья бегут его поздравлять, но он останавливает их:
— Я только исполнил то, что давно доказано Нестеровым, и горжусь тем, что имел счастье лично знать этого замечательного летчика и чудесного человека.
Таким был первый в мире поднявшийся на самолете над Арктикой, первый из летчиков, дерзнувший оторваться от суши и уйти далеко в Полярный бассейн.
Я смотрю на карту Северного Ледовитого океана и думаю о несостоявшейся встрече Альбанова и Нагурского. О чем бы они говорили?
Их встреча так и не состоялась, хотя и сегодня они совсем рядом: на острове Гукера Земли Франца-Иосифа один из мысов носит имя Альбанова, а на острове Александры именем Нагурского назван поселок полярной станции. Впрочем, рядом и мыс Е.А. Жданко, и Конрада, и ледовый купол Брусилова. Все они там. Некогда ушедшие со «Св. Анны» на теплую землю, со временем снова вернулись в страну белого безмолвия, чтобы разделить с товарищами по славным подвигам и несчастью вечность и память потомков. .
Потом я смотрю в окно: прошел дождь, полдень, под желтыми кленами, вороша палые листья, задумчиво бредет мальчишка с ранцем за спиной. Кем он станет? И я снова невольно думаю о Валериане Ивановиче Альбанове, душа которого для меня по-прежнему осталась загадкой. Если кто-нибудь из вас знает о нем, о его спутниках больше, чем я, отзовитесь, пожалуйста! Я буду вам очень благодарен.