Еще не успела захлопнуться дверь, как Виктор в горячке схватился за пальто. Он намеривался проследить за Делле. Его остановил Николай — вести слежку за таким матерым разведчиком, как Делле, тем более в Москве, было делом не только безнадежным, но и вредным. Такое было под силу только Смершу. В словах Николая имелся резон. Остыв, Виктор повесил пальто на вешалку и позвонил Утехину.
Сообщение о появлении курьера «Цеппелина» на конспиративной квартире Смерша вызвало у него секундное замешательство. Делле оказался настоящим шилом в мешке. Мало того что обвел вокруг пальца наружку на Казанском вокзале, так еще и ухитрился вычислить конспиративную квартиру. Его непредсказуемые действия создавали серьезную угрозу операции «Загадка». Утехин не стал медлить и назначил Виктору встречу на перекрестке с Сущевским валом.
Одевшись, Виктор, чтобы избежать слежки со стороны коварного Делле, через черный ход проскользнул на улицу. По лицу стегануло колючей поземкой, а крепкий мороз ужалил за нос и уши. Спрятав лицо в воротник, Виктор направился к месту встречи с Утехиным. Через несколько минут навстречу ему из снежной круговерти вынырнула черная «эмка». Он узнал знакомые номера и шагнул к обочине. Машина притормозила, дверца распахнулась, и из кабины выглянуло озабоченное лицо Утехина. Виктор проскользнул на заднее сидение.
Водитель тронул машину и в течение получаса нарезал круги по Москве. За это время Виктор, стараясь не упустить деталей, рассказал Утехину о разговоре с Делле, передал расшифровку радиограммы «Цеппелина» и флакончик с проявителем для тайнописи. Для него и Утехина со всей очевидностью стало ясно — операция «Загадка» находится на грани провала. Мало того что «Цеппелин» через Делле намеривался установить контроль за работой группы «Иосиф», так еще возникла реальная угроза расшифровки ее связи со Смершем. Все это требовало немедленных ответных действий. Первым делом Утехин запретил все личные встречи с Сафроновым и Окуневым на конспиративной квартире в Тихвинском переулке и потребовал в дальнейшем поддерживать связь только по телефону.
Завершив встречу с Виктором, он вернулся на Лубянку и созвал срочное совещание. Появление курьера «Цеппелина» на квартире в Тихвинском переулке прозвучало для контрразведчиков, как гром среди ясного неба. Характеристика, которую Виктор дал Делле, исключала всякую возможность его перевербовки и использования в операции. Выход из ситуации Утехин и Барышников видели в том, чтобы нейтрализовать Делле, но так, чтобы не вызвать подозрений в немецкой разведке. В том, что у них другого пути не оставалось, убеждала очередная радиограмма «Цеппелина». Она поступила на следующие сутки после появления Делле на квартире в Тихвинском. В ней Грефе требовал от Попова и Волкова установить тесный контакт с Делле и с его помощью осуществить вербовку Лещенко. Это был беспроигрышный ход «Цеппелина», превращавший гитлеровского курьера в ключевую фигуру операции.
Такого в Смерше допустить не могли. Разрешить возникшую проблему можно было только одним путем, создав у «Цеппелина» впечатление, что провал Делле связан с расшифровкой агентуры его резидентуры. В том, что она существует, у Барышникова и Утехина не оставалось сомнений. Обширная география поездок Делле по Подмосковью наводила на эту мысль. Ее поддержал Абакумов, и на оперативную разработку пронырливого резидента были брошены дополнительные силы.
Свою роль в компрометации Делле предстояло сыграть и «Иосифу». Во внеочередной радиограмме «Цеппелину» Николай и Виктор не пожалели черной краски, чтобы измазать курьера. В ней они, сообщая о явке Попова с Делле, не преминули пожаловаться на самоуправство курьера и допущенные им грубые нарушения в конспирации. В ответ «Цеппелин» успокаивал своих агентов, обещал разобраться и принять меры.
В Смерше этими обещаниями Курека не обольщались и делали все, чтобы поскорее нейтрализовать Делле. Удача пришла 24 декабря. После завершения явки на Курском вокзале разведчики наружного наблюдения сели ему на хвост, довели до Малоярославца и там вышли на конспиративную квартиру Кайзера. Но Абакумов не давал команды на захват, рассчитывая раскрыть всю агентурную сеть Делле, чтобы потом одним махом накрыть ее. А тот, уверовав в свою неуязвимость, когда сам, когда вместе с Кемпке, мотался по Подмосковью, встречался с агентами, а по ночам отправлял радиограммы в «Цеппелин». В Берлине были довольны — резидентура все шире распускала свои щупальца — и не подозревали, что она доживала последние дни. В Смерше ждали подходящего случая.
Дезинформация по Могилеву
Глава третьяНа грани провала
День 10 января 1944 года выдался ясным и солнечным. Бушевавшая всю ночь метель к рассвету стихла, небо прояснилось, и сквозь морозную дымку проглянуло блеклое зимнее солнце. Со стороны озера набежал ветерок, и занесенный снегом лес встрепенулся. Мохнатые лапы елей дрогнули, и снежные водопады с тихим шорохом схлынули вниз. Прошла минута, другая, и на поляне снова воцарилась звенящая тишина, в которой только чуткое ухо могло уловить комариный писк морзянки. Агентурная группа Делле выходила на связь с разведцентром в Берлине.
Накрывшись плащ-палаткой, Дериглаз с бешеной скоростью давил на ключ передачи. Неподалеку в подлеске затаился Делле. Сжимая в руке пистолет, следил за тропкой, ведущей к железнодорожной станции, Кемпке. Слившись со стволом сосны, он ловил каждый подозрительный звук и на чем свет стоит костерил в душе Делле за его упрямство. Несмотря на стужу и настойчивые уговоры Дериглаза выйти на связь с «Цеппелином» из Малоярославца, Делле настоял на своем и погнал их к черту на кулички в Детчино.
Мороз и ветер крепчали. От собачьего холода Кемпке уже не чувствовал ни рук, ни ног и, чтобы не околеть, все чаще прикладывался к фляжке с водкой. Хуже всего приходилось Дериглазу. Его палец, казалось, намертво примерз к ключу передачи. Наконец он закончил работу и, сдернув антенну с ветки ели, принялся паковать рацию в вещмешок. Негнущиеся пальцы плохо его слушались, и Кемпке, не выдержав, пришел ему на помощь. Делле же, не дожидаясь, когда они свернутся, выбрался из сугроба на тропку и двинулся к станции. Дериглазу и Кемпке пришлось приналечь, чтобы не отстать от него. Когда они вышли к окраине поселка, Дериглаз от усталости еле держался на ногах. Но Делле не дал ему перевести дыхание, так как спешил поскорее покинуть место выхода в эфир. Окольными путями шпионы вышли к железнодорожной станции и на входе в зал ожидания столкнулись с комендантским патрулем.
Старший сержант и двое рядовых пробежались по ним усталым взглядом и не стали останавливать. Суровый капитан-пехотинец и мрачный сержант-верзила за его спиной отбили у патруля охоту проверять документы у «бывалых фронтовиков». Старший сержант отступил с прохода и взял под козырек. Делле небрежно козырнул, вошел в зал, осмотрелся, ничего подозрительного не заметил, но осторожность взяла верх, и он сел лицом к входной двери. Рядом примостился Дериглаз. Кемпке занял лавку за его спиной, так, чтобы видеть перрон.
После мороза и изматывающего марша по глубокому снегу тепло действовало подобно снотворному, и первым сморило Дериглаза. Он расплылся по лавке и через минуту уже тихо посапывал. Кемпке, как ни крепился, тоже начал клевать носом. Делле, чтобы не уснуть, время от времени пощипывал себя за ухо, но монотонное гудение огня в печке-буржуйке и истома, разлившаяся по телу, убаюкивали и притупляли чувство опасности.
Стук двери заставил его встрепенуться. Два кряжистых железнодорожника, недолго постояв на входе, затем прошли к печке, вытянули ладони к ней и со скучающим видом стали разглядывать пассажиров. Делле насторожился. Взгляд рыжеусого железнодорожника ему не понравился, в нем снова проснулось смутное чувство тревоги. Оно возникло еще утром, когда они покидали дом Кайзера. На выходе со двора и потом на станции в Малоярославце Делле порой казалось, что чьи-то внимательные глаза наблюдают за ними.
На этот раз внутреннее чувство опасности говорило Деле, что незримая угроза — не игра его воображения. Покой, царивший в зале ожидания, уже не казался ему мирным. С появлением железнодорожников завозился здоровяк в овчинном тулупе.
Скользнув взглядом по Делле и Дериглазу, он остановился на вещмешке с рацией. Два пехотинца, сержант и ефрейтор, до этого оживленно болтавшие между собой, смолкли и передвинулись ближе к двери. Делле обернулся в сторону привокзальной площади и похолодел. У водонапорной башни остановился грузовик, и из него, как горох, посыпались на землю солдаты. Каждая клеточка Делле кричала об опасности и звала к действию. Незаметно расстегнув кобуру, он пихнул локтем в бок Дериглаза. Тот очнулся и осоловело захлопал глазами.
«Засада! Стрелять по моей команде!» — прошептал Делле. Дериглаз дернулся, словно от удара электрическим током, и судорожно ухватился за вещмешок с рацией. Делле цыкнул на него и толкнул Кемпке. Тот очнулся. Слово «засада» заставило его подобраться. Прислушиваясь к Делле, Кемпке взглядом искал среди пассажиров тех, кто угрожал им. Таких, как им показалось, было немало, они решили разделиться и идти на прорыв.
Оживление в группе шпионов не укрылось от верзилы в овчинном тулупе. Он распрямился во весь свой гигантский рост и сделал шаг к ним. Делле нервно сглотнул. Подтверждалось самое худшее предположение — они угодили в заранее подготовленную засаду. Дополнительным свидетельством тому являлись действия армейского патруля — сержант и двое рядовых блокировали выход на привокзальную площадь. На глазах изменились и «железнодорожники». От их вальяжности не осталось следа, они приняли охотничью стойку и переместились к дверям, ведущим на перрон.
Так слаженно могли действовать только натасканные на засадах «волкодавы» из НКВД или Смерша. Промедление было смерти подобно, и Делле перешел к действиям. Стремительно поднявшись с лавки, он сграбастал в охапку старуху, используя ее как таран, опрокинул на пол рыжеусого «железнодорожника», бросившегося наперехват, и ринулся к окнам. Второй «железнодорожник» в последний момент успел вцепиться в Делле, но, получив сокрушительный удар ногой в живот, отлетел в сторону. Также решительно действовал Кемпке. Стреляя направо и налево с обеих рук, он сеял панику среди пассажиров.