Почти единогласно наблюдатели указывают, что волосы на голове аналогов «снежного человека» имеют иной характер, чем на теле: они отличаются прежде всего своей длиной, ниспадая на плечи и на лоб; они спутанные, косматые; они, по редким данным, отличаются от волос на теле также большей жесткостью и подчас иной окраской; наконец, в случаях остроконечной формы головы, отмечается и пучок волос на макушке (ИМ, I, с. 26, 28, 32, 42; II, с. 8, 9, 27, 117; III, с. 33, 38, 41, 42; IV, с. 102, 121, а также китайские и кавказские данные). У самок волосы длиннее, чем у самцов (ИМ, I, с. 68; III, с. 100). Непонятным исключением из этой серии непротиворечивых свидетельств о длинных волосах на голове реликтового гоминоида является впечатление, вынесенное В. А. Хахловым из рассказов очевидцев-казахов, будто волосяной покров на голове «дикого человека» вообще мало развит (ИМ, IV, с. 42). Может быть в этом пункте имело место недоразумение между зоологом и информаторами, которые подумали, что он спрашивает их о волосах на лице? Однако и впечатление Хахлова об отсутствии бровей на мощных надбровьях этого существа (при наличии выраженных ресниц) не совпадает с другими свидетельствами (ИМ, IV, с. 37–38; II, с. 115).
Ни в одном показании из всей массы имеющихся у нас свидетельств не упоминается о бороде и усах, напротив, в ряде случаев подчеркивается их отсутствие. Несомненно, это — очень важный устойчивый видовой признак, отличающий Homo troglodytes L. от человека. Отмечается либо мелкая обволошенность всей кожи лица, либо полная безволосость лица при темной, черной, красноватой коже (ИМ, I, с. 15, 31, 42, 53, 77; II, с. 29, 47, 79, 82, 114, 115, 117; III, с. 49; IV, с. 113, а также китайские и кавказские данные).
Голова Homo troglodytes характеризуется подчас как крупная, массивная (ИМ, II, с. 13; III, с. 70, 115 ИМ, II, с. 13; III, с. 70, 115). Имеется серия указаний на то, что голова длинная, заостренная кверху, конической формы (ИМ, I, с. 22, 24, 31, 33, 36, 53, 69, 71; II, с. 13, 27, 29, 47, 52, 107; III, с. 49; IV, с. 36, 136).
Серия описательных данных, хотя и не очень обширная, указывает на особенности посадки головы. Особенно подробно охарактеризована эта особенность в записях В. А. Хахлова: «Толстая шея „дикого человека“ наклонена вперед, в силу чего голова расположена не так, как у человека. Сильные затылочные мышцы удерживают голову, не давая ей склоняться вниз. Поэтому и создается впечатление, что голова у него втянута в плечи. Как можно было предполагать по свидетельству очевидцев, положение головы по отношению к шее у „дикого человека“ приблизительно такое же, как у человека, смотрящего вверх. Оба очевидца говорили, что когда „ксы-гыик“ смотрит на кого-нибудь, то невольно создается впечатление, что он готов вот-вот броситься на него; в этом отношении они сравнивали его с борцом, который приготовился к состязанию» (ИМ, IV, с. 57). В нескольких других записях отмечается, что у «дикого человека» шеи словно и нет: прямо на плечах — голова, прямо на груди — подбородок (ИМ, I, с. 66; IV, с. 136, а также кавказские данные). Этот признак, хотя он не всегда фиксируется и, очевидно, не всегда выражен, представляется нам очень важным. Он снова вызывает параллель с посадкой головы на скелетах неандертальцев. У них эта посадка головы, весьма похожая на описанную В. А. Хахловым, объясняется не столько сильным развитием затылочных мышц, сколько особым положением затылочного отверстия на черепе: оно находится не в центре основания черепа, как у современного человека, а сдвинута по сравнению с ним кзади. Очевидно, мы можем предполагать эту особенность и в скелете реликтового гоминоида.
Что касается общей формы лица реликтового гоминоида, то надо отметить прежде всего постоянные сравнения его наблюдателями с человеческим лицом, причем отличия от последнего подчас вовсе не фиксируются их вниманием. Например, врач Карапетян констатировал: форма лица овальная (круглолицый), обезьяньих черт в лице не замечено, но цвет лица не человеческий, необычайно темный и т. д. (ИМ, II, с. 115). Госохотинспектор Леонтьев отмечал: «во всяком случае это было лицо, а не удлиненная звериная морда» (ИМ, III, с. 115). С другой стороны, может быть более точно определение офицера Колпашникова: лицо похоже на очень грубое человеческое лицо (ИМ, IV с.102). По словам шерпы Пхурпа, это было плоское лицо зверя со множеством морщин, очень напоминавшее обезьянью морду (ИМ, II, с. 47). По словам другого шерпы, морда была «как у обезьяны» — «безволосая и коричневая» (ИМ, I, с. 46).
К очень важным для морфолога признакам в строении головы и лица аналогов «снежного человека» относится форма его лба и надбровий. Дело в том, что именно эта часть скелета ископаемых гоминид представлена наибольшим числом находок и наиболее скрупулезно изучена, следовательно, даже недостаточно точные описательные данные о лбе аналогов «снежного человека», как и вообще о его черепе, дают повод для сопоставлений, хотя, разумеется, самых осторожных, с палеоантропологическими данными. «Покатый», т. е. низкий и убегающий лоб реликтовых гоминоидов отмечен не в очень большой, но все же значительной серии показаний (ИМ, I, с.8; II, с. 50, 61; III, с. 32, 87; IV, с. 113). Особенно следует отметить записи В. А. Хахлова о том, что по описаниям очевидцев, лоб у «дикого человека» есть, «но мало заметен, так как очень покатый…; для уточнения наклона лба рассказчик показывал это не только на себе, но для большей наглядности и на других (взрослых и детях) и даже пытался уловить сходство между лбом „дикого человека“ и некоторых животных, причем собачий лоб, по-видимому, больше всего подходил для этого» (ИМ, IV, с. 35–36). Атанасиус Кирхер отмечал «сморщенный узкий лоб» (ИМ, IV, с. 105). Тибетский лама говорил: «череп очень плоский» (ИМ, III, с. 37). Следует, однако, отметить и исключения. Так, очевидец таджик из юго-западной окраины Синьцзяна, опрошенный проф. Б. А. Федоровичем, говорил, что у виденного им убитого экземпляра был «почти прямой лоб, не скошенный, нормальной высоты, как у человека»; однако, во-первых, и среди палеоантропов встречаются вариации, когда покатость лба выражена слабее, так что не могла бы броситься в глаза не-антропологу, во-вторых, не исключено недопонимание при расспросах, например, информатор может быть имел в виду, что «не скошенным», «прямым» было лицо в целом (в отличие от животного). В общем же приведенная серия показаний о покатости лба, показаний, исходящих от лиц, не знающих антропологии, очень важна, ибо указывает как раз на один из решающих «примитивных», т. е. в той иди иной мере обезьяньих диагностических признаков, отличающих черепные крышки ископаемых гоминид, включая неандертальцев.
Невольно вызывает сопоставление с ними и одно любопытное упоминание, содержащееся в устном сообщении тибетца Гэ Лана: черепная крышка «дикого человека», которую он видел в руках у монахов, по его впечатлению, была по разрезу (распилу) длиннее, чем обычная черепная крышка человека (ИМ, II, с. 9). Нельзя не сравнить этого с известным фактом, что черепа палеоантропов обладают тем же признаком: их черепные крышки как бы вытянуты в длину сравнительно с человеческой за счет затылочной части. Но тибетец Гэ Лан не мог знать об этом!
Непосредственно с убегающим назад лбом связана и другая важнейшая деталь строения лобной части черепа и лицевого скелета: выступающий надбровный рельеф или валик. Антропологи довольно уверенно узнают по этому признаку черепа, принадлежащие не современным людям (хотя в ослабленной степени он попадается и на черепах последних). Палеоантропы и стоящие ниже них ископаемые гоминиды, как вообще все высшие приматы, характеризуются этими выступающими надбровьями. О них же говорит серия показаний, относящихся к аналогам «снежного человека» (ИМ, I, с. 8; II, с. 50, 61 и др.), в том числе детальное описание этого признака у В. А. Хахлова (ИМ, IV, с. 34, 37–38).
Нередко при зрительном наблюдении очевидцы обращают внимание не на выступающие надбровья, а, так сказать, на обратную сторону того же самого явления: на глубоко сидящие, глубоко впавшие глаза. Например: «Брови очень густые. Под ними — глубоко впавшие глаза» (ИМ, II, с. 115).
Об особенностях и цвете глаз есть некоторое число описательных данных, однако их еще преждевременно обобщать, а какой-либо сравнительный материал по ископаемым гоминидам, кроме формы глазниц, естественно, отсутствует.
Зато в этом отношении очень важны описания нижней части лица аналогов «снежного человека». Для сравнения с ископаемыми формами, для определения его места среди приматов очень важен вопрос: в какой мере у него выражен прогнатизм, т. е. выступание вперед челюстей, косая посадка зубов?
Один из кавказских информаторов, пользуясь доступными ему средствами описания, употребил такое выражение в своем рассказе о «диком человеке»: лицо, как у человека, только губы вытянуты вперед, так что морда представляет как бы середину между человеком и обезьяной.
На этот вопрос снова и снова пытаются дать ответ наблюдатели: морда или лицо? На соответствующий вопрос В. А. Хахлова, «подумав немного, оба очевидца говорили, что у „дикого человека“ хотя и есть лицо, но оно больше похоже на морду» (ИМ, IV, с. 58). Также и для ряда других ответ представлял известную трудность, хотя большинство сами ставили его лишь для того, чтобы ответить: все-таки скорее лицо, чем морда. Так, геолог М. А. Стронин говорит: «у медведя — морда (рыло), а у этого существа не было выдвинутой вперед звериной морды, она была гораздо более округлой». То же утверждает охотинспектор В. К. Леонтьев: «во всяком случае это было лицо, а не удлиненная звериная морда» (ИМ, III, с. 115). В такой же связи возникают сравнения физиономии «снежного человека» с обезьяной и человеком. Иногда ответ гласит «морда как у обезьяны» (ИМ, I, с. 46; II, с. 105), иногда — «похоже на обезьяну и человека» (ИМ, II, с. 9), иногда — «обезьяньих черт в лице не замечено» (ИМ, II, с. 115; III, с. 32). Попадаются определения, что морда (лицо) аналога «снежного человека» — более плоская, чем у обезьяны, но менее плоская, чем у человека, или же: «плоское лицо зверя» (ИМ, I, с. 42; II, с. 47).