Возможность такой трактовки зависит от того, считать ли изготовление орудий, хотя бы самых примитивных, одним из видовых признаков семейства гоминид. По-видимому, это противоречит принципам биологической классификации видов, всегда базирующейся исключительно на морфологических отличиях.
Чтобы избежать все же этой трудности, предлагают даже (П. П. Смолин) сконструировать особое семейство наряду с антропоидами и гоминидами, указывая на то, что людям должны были непосредственно предшествовать не древесно-лазающие антропоиды, а антропоиды открытых пространств, наземные, очевидно, в разной степени прямоходящие. У них, разумеется, не было орудий.
Рассмотрим внимательнее выдвинутый тезис, что ареал реликтового гоминоида сокращался по мере расширенна ареала Homo sapiens.
В главах в 6–10 мы излагали описательный материал так, что могло создаться впечатление, будто реликтовый гоминоид расселялся из намеченного нами центрального очага по обширной периферии, постепенно сходя на нет на ее окраинах. Такой порядок изложения был полезен, чтобы опираться на предыдущий этап науки. На самом же деле вопрос может трактоваться обратным образом: эта редко заселенная периферия и ее далеко отходящие южное, западное, северо-восточное ответвления являются путями не расселения, а отступления реликтового гоминоида под натиском людей в его последние надежные убежища на земле, среди которых главным ядром оказался самый неосвоенный людьми горный узел на стыке Китая, Индии, Афганистана и СССР. А если так, если некогда реликтовый гоминоид был распространен неизмеримо шире, то не встречался ли он первоначально и по всей эйкумене, откуда люди его вытесняли на протяжении множества тысячелетий?
В пользу представления о долгом отступании этого гоминоида говорит наличие очагов его реликтового обитания и народной молвы о нем в отдаленнейших друг от друга местах. Выше уже не раз упоминалась книга А. Сэндерсона о «суб-людях пяти континентов». Собственно говоря, успешная попытка автора создать глобальную карту очагов «снежного человека» уже сама по себе является сильнейшим аргументом в пользу «гоминидной» версии. Сторонникам «антропоидной» версии надо было бы теперь придумать еще куда более невероятную обезьяну, чем они не без труда вообразили для одних лишь южных склонов Гималаев. Глобальная карта обитания аналогов «снежного человека» в Евразии, Америке и Африке — это крушение «антропоидной» версии. А основания для такой глобальной карты в настоящее время уже велики.
А. Сэндерсон полностью исключил из своей глобальной карты очагов не только обитания, но также мифов, легенд и фольклора, всю Океанию и Австралию, — однако в действительности в Австралии у туземцев были записаны мифы, легенды и фольклор о существах, вполне подобных «снежному человеку». Совершенно очевидно, что либо эти предания были принесены с собою людьми из других широт при заселении Австралии, либо сами эти существа попали туда вместе с людьми, наподобие предков собаки динго.
Для того, чтобы представить себе ясно, что речь идет действительно о реликтовых очажках или о воспоминаниях человеческих поколений почти по всей эйкумене, важно не обойти вниманием Европы. В самом деле, слабые следы существ, весьма схожих со «снежным человеком» или тождественных ему, зафиксированы в Восточной, Центральной и Северо-Западной Европе. В частности, небольшая, но интересная группа сообщений приковывает наше внимание к границе Европы и Азии — Уральскому хребту. В. К. Леонтьев и другие корреспонденты информировали нас о давних и устойчивых слухах такого рода, относящихся к Северному Уралу. К Южному Уралу относится утверждение одного корреспондента, что населению давно известны эти волосатые человекоподобные существа, якобы умеющие вскарабкиваться на спину лошадей, и что население знает прием вылавливания их с помощью смолы, которой обмазывают спину лошади (Архив Комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке»). Хочется процитировать воспоминания одной девушки, Моисеевой, присланные в редакцию журнала «Техника молодежи». Дело было в октябре 1944 г., на окраине маленького поселка Челябинской области. В светлую звездную ночь она увидела странное существо, выбежавшее из-под мостика и побежавшее по течению уже подмерзавшего ручья, на северу по его изгибам среди прибрежных кустарников, пока не скрылось за горой. Корреспондентка утверждает, что хорошо его рассмотрела и помнит: рост с подростка, крупная голова с торчащими космами, широкие плечи, узкий таз, сутулый, весь покрыт довольно гладким волосом. Ноги несколько тонки, согнуты в коленях. Руки, согнутые в локтях и запястьях, болтались в такт бегу. Бежало это существо, часто семеня ногами, ни разу не оглянулось, не смотрело по сторонам. Общее впечатление, что существо это по строению больше напоминает человека, чем животное, но в нижней части есть что-то нечеловеческое. «Техника его бега ничего общего с человеком не имеет, но с животными тем более, так как никакое животное не передвигается только на задних конечностях», «существо это бежало как бы на цыпочках» (Архив Комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке»).
Что касается Восточной Европы, то немногие зафиксированные до сих пор случаи относятся не к сегодняшнему дню, а к XVIII–XIX вв., однако есть единичные сообщения и сравнительно свежие. Дело идет о таких безлюдных местах, как Полесье и Брянские леса. Вот для примера повествование, записанное Ги де Мопассаном со слов И. С. Тургенева.
«И вдруг я вспомнил историю, которую как-то в воскресенье у Гюстава Флобера рассказал нам Тургенев. Но знаю, записана ли она им или нет… Будучи еще молодым, он как-то охотился в русском лесу. Он бродил весь день и к вечеру вышел на берег тихой речки. Она струилась под сенью деревьев, вся заросшая травой, глубокая, холодная, чистая. Охотника охватило непреодолимое желание окунуться в эту прозрачную воду. Раздевшись, он бросился в нее. Он был высокого роста, силен, крепок и хорошо плавал. Он спокойно отдался на волю течения, которое тихо его уносило. Травы и корни задевали его тело, и легкое прикосновение стеблей было приятно. Вдруг чья-то рука дотронулась до его плеча. Он быстро обернулся и увидел странное существо, которое разглядывало его с жадным любопытством. Оно было похоже не то на женщину, не то на обезьяну. У него было широкое морщинистое гримасничающее и смеющееся лицо. Что-то неописуемое — два каких-то мешка, очевидно груди, — болтались спереди; длинные спутанные волосы, порыжевшие (?) от солнца, обрамляли лицо и развевались за спиной. Тургенев почувствовал дикий страх, леденящий страх перед сверхъестественным. Не раздумывая, не пытаясь понять, осмыслить, что это такое, он изо всех сил поплыл к берегу. Но чудовище плыло еще быстрее и с радостным визгом касалось его шеи, спины и ног. Наконец молодой человек, обезумевший от страха, добрался до берега и со всех ног пустился бежать по лесу, бросив одежду и ружье. Страшное существо последовало за ним, оно бежало так же быстро и по-прежнему взвизгивало. Обессиленный беглец — ноги у него подкашивались от ужаса — уже готов был свалиться, когда прибежал вооруженный кнутом мальчик, пасший стадо коз. Он стал хлестать отвратительного человекоподобного зверя, который пустился наутек, издавая крики боли. Вскоре это существо, похожее на самку гориллы, исчезло в зарослях» (Мопассан Ги де. Ужас. Новелла // Полное собрание сочинений. т. XII, М., 1948, с. 236–328). Тургенева, по его словам, заверили, что это была сумасшедшая, которую якобы уже свыше 30 лет кормили тут пастухи. Достаточно внимательно перечесть эпизод, чтобы убедиться в неправдоподобии этого объяснения, но Тургенева оно освободило от мучительного ужаса перед чем-то совершенно непонятным.
Приведем две записи, сделанные недавно в Житомирской области, но сообщающие о событиях давно прошедших. Лет 100 тому назад прадед информатора, работая на своей ниве в лесу рядом о болотом, к вечеру развел костер и стал на огне на вертеле поджаривать мясо и сало; глядь, из леса к нему идет мохнатый лесной человек, подходит к костру и с любопытством смотрит на приготовление пищи. Потом это лохматое существо ушло обратно в лесное болото, но скоро вернулось к костру с пойманной большой лягушкой: «Это существо проткнуло лягушку прутом и, подойдя к моему костру, стало жарить ее на огне, затем съело и ушло обратно в лес». Другое записанное событие имеет примерно пятидесятилетнюю давность. Рассказчица с сестрой пошли жать господскую рожь. «Шли мы вдоль соснового леса, а слева было ржаное поле, и вдруг видим, что из леса выходит очень худое человекообразное существо, тело которого было сплошь покрыто темными волосами. Это была лесная русалка, лесная чертовка. Увидев нас, она зачмокала губами, и мы догадались, что она очень голодна и просит еды. Мы быстро развязали наши узелки и бросили ей по куску хлеба, а сами ринулись бежать прочь от этой страшной встречи» (Записано А. А. Машковцевым и Ю. И. Мережинским из вторых рук в июне 1961 г.). Конечно, все это легко отнести к фольклору. Но что скажут фольклористы о встрече И. С. Тургенева?
Западное Полесье, где сохранился даже реликтовый зубр, может быть не случайно дает нам новые и новые слухи о недавнем обитании здесь волосатых человекообразных диких животных, сведения об умерщвлении одного из них на границе Польши относятся ко времени Второй мировой войны. Наряду с указаниями на болотистые и лесостепные районы, некоторые единичные сообщения или народные предания указывают на Карпаты и на Альпы. Наконец, весьма интересно, что к районам распространения мифов, легенд и фольклора о «снежном человеке» А. Сэндерсон отнес север Скандинавии, Шотландию и Ирландию. А ведь европейскими источниками по данной теме еще едва начали интересоваться!
Итак, глобальная карта распространения если не живых аналогов «снежного человека», то воспоминаний о его былом обитании, солидно подкрепляет гипотезу об обитании реликтового гоминоида в доисторическом и отчасти историческом прошлом в границах всей эйкумены человечества и постепенном оттеснении его в наиболее необжитые или необитаемые районы.