Данiлова Е. I., Свистун B. I. Про знаходку виконных кiсток людини в аллювiальних вiдкладках району Днiпродзержинськоi ГЕС // Доповiдi АН УССР. Киïв, 1961, № 5, с. 669–673). Это был район густых дремучих лесов и болот 10–15 тыс. лет назад; болотно-лесные условия там сохранялись почти до исторического времени, что способствовало сохранению людей этого типа до гораздо более поздних времен.
Наконец, опять-таки во Франции, в гроте Фурне (коммуна Монмор, предгорья Пиренеев) в 1959 г. найдены костные останки 15 людей очень архаичного облика, близких неандерталоидам, но с сапиентными признаками. Костные останки сопровождаются мустьерскими орудиями. Слои с этими находками относятся к мадленскому времени (Genet-Varcin E. Ossements humains de la grotte du Fournet commune de Montmaur (Drôme) // Ann. paléontol. 1960, t. 46, p. 119–124), которое, по определениям с помощью радиокарбона, во Франции занимало отрезок времени от 16 до 12 тыс. лет до наших дней и, следовательно, люди неандерталоидного типа жили в Монморе одновременно с теми, о которых говорилось выше.
Следующая серия находок по времени относится уже к голоцену. Древнейшей из находок этой серии является находка скелета Homo sapiens с надбровными дугами неандертальского типа, низким черепным сводом и толстыми теменными костями, но с выраженным лбом, с заметным прогнатизмом, но сапиентным подбородком, с зубами неандерталоидного типа и скулами монголоида. Эта находка сделана в Дордони (Ampoulange A. La sépulture néolithique du „Pas Estret“ (commune d’Allas-l’Evêque, Dordogne) // Ann. paléontol., 1959, ¹44, pp. 47–84) — наиболее заселенном с древнейших времен районе Западной Европы, и относится к неолиту, развитие которого во Франции относится, по радиокарбоновым определениям, ко времени, отстоящему за 7–4 тыс. лет до наших дней.
Другая французская находка этого же времени сделана в предгорьях Пиренеев, в департаменте Лот-и-Гаронна, у с. Саинтрайль, в гроте Лавардак (Astre G. Reste de crâne humain de Lavardac à caractères primitifs Bull. de la Société d’histoire naturelle de Toulouse. Toulouse, 1961, t.96, fasc. 3, 4, p. 292–294).
В районе Кебеляя, Эстония, был обнаружен череп человека с сильно выраженными неандерталоидными чертами, относящийся к середине IV тысячелетия до н. э. (Гуделис В., Павилонис C. Череп ископаемого человека // Природа. М., 1952, № 6, с. 118; Находка черепных костей кебеляйского человека в Эстонии // Гушэн-у сюэбао, 1953, т. i, № 3, с. 183–184); в Восточной части Тибета, наиболее труднодоступной, в бассейне верхней Брахмапутры, у деревни Линчи в слоях, относящихся к энеолиту, найден женский череп с теменными костями толщиной более 1 см, низким, убегающим назад лбом, мощными, как у родезийского человека, надглазничными валиками и гейдельбергского типа массивной челюстью с крупными зубами, но лицевая часть черепа — монголоидного типа (Lin Vi-pu. Ancient Human skeletal remains from Linchih village Eastern Tibet // Vertebrata palasiatica, 1960, v. 4, № 1, p. 36). Энеолит в прилегающих к этому району областях Китая начался в IV тысячелетии до н. э., т. е. около 6 тыс. лет назад. Такого же возраста найдены костные останки неандерталоидного типа и при рытье котлована Днепродзержинской ГЭС (Данилова Э. I., Свистун B. I. Ibidem.).
Более молодая находка (III тысячелетие до н. э.) сделана в Румынии в Байя-Маре (Necrasov O., Cristesco M. Etude anthropologique des squelettes de l’âge du bronze, découvertes à Pir (Baia Mare), apparent à la culture Atomani // Ann. Ştiint. Univ. Iaşi. Iaşi, 1960, Sec. 2, № 1, p. 39–48), в низовьях Дуная. Здесь, из двух женских скелетов, второй, имеющий сходство со скелетами, характеризующими средиземноморско-альпийский тип человека, в строении черепа имеет ряд резко выраженных черт, присущих родезийскому типу: такую же массивную челюсть со скощенным подбородком, архаического типа зубы, толстые кости, низкий, напоминающий неандертальский лоб и т. д.
Наконец, наиболее молодой из находок такого рода является череп из д’Эстранкарбона (предгорья Пиренеев) (Astre G. Crâne d’ Estrancarbon à caracteres primitifs et d’âge gallo-romain // L’Anthropologie, t. 60, № 5–6, p. 560–563), относящийся к отложениям галло-римской эпохи, которая, как известно, началась с I в. до н. э., т. е., этому черепу не более 2000 лет!
Если нанести все подобные местонахождения на карту, то получается очень интересная картина: Галлей-Хил и Арнсберг лежат на линии, которая ограничивает районы, позже всего оставленные ледником, в которых долгое время были развиты болотно-пойменные ландшафты, сменившиеся затем лесными дебрями, около этой же линии находится и Кебеляйское местонахождение. Трудно проходимые пущи сохранялись на территории Эстонии в Прибалтике вообще еще до XVI–XVII веков.
Болотисто-озерным, а затем лесным был и ландшафт Подмосковья, причем, до XIII в. этот район отличался очень немногочисленным населением.
Ландшафт во время существования Хвалынско-Днепродзержинского и иных восточноевропейских поздних неандерталоидов был сходен — леса плюс плавни и заболоченные поймы.
С другой стороны, большинство французских находок сосредоточено в верховьях Гаронны, в предгорьях Пиренеев, где, помимо труднодоступности, также были развиты дремучие лесные массивы. О дикости долины верхней Брахмапутры мы уже упоминали; остается добавить только, что Тибетское плато вообще было заселено в сравнительно недавнее время, начиная с конца IV — начала III тысячелетия до н. э. То же самое можно сказать и о районах остальных находок: все они расположены в зонах, позже всего заселенных человеком современного типа и все они представляли труднодоступные, пустынные местности до сравнительно недавнего (в пределах последних 2000 лет) времени.
Таким образом, выделяется, с одной стороны, полоса зонального расселения вдоль края одной из последних стадий (померанской) континентального оледенения, с другой — отдельные изолированные районы болыпей или меньшей площади.
Обе находки поздних представителей „переходного звена“ от питекантропов к неандертальцам — „родезийцы“ из Брокен-Хилла и из под Салоник — также жили в пустынных или гористых малозаселенных районах.
Как отмечалось выше, среди антропологов нет единой точки зрения на сущность этих находок. Одни выводят свои заключения из банального положения о большой вариететности Homo sapiens’a, вследствие чего среди них могут встречаться и индивидуумы с неандерталоидными морфологическими признаками, вторая точка зрения — эти находки представляют собой то „переходное звено“ между неандертальцем и человеком современного типа, которое, мол, ясно свидетельствует, что никакой тупиковой ветви „классических“ неандертальцев не было, а все неандерталоиды, рано или поздно, превратились в Homo sapiens’ов. Однако обе эти точки зрения вряд ли объясняют закономерности распределения находок, о которых мы говорили. Но зато их вполне может объяснить третья точка зрения: и Галлей-Хйлл и другие находки представляют собой останки гибридов Homo sapiens’а и неандерталоидов, а Арнсберг — настоящий поздний неандерталоид. Тогда, во-первых, вполне правдоподобно выглядит положение о том, что „классические“ неандертальцы долее всего задержались в районах, наименее благоприятных для поселения или труднодоступных (Работа Howell C. E. 1957, о месте неандертальцев в эволюции человека и роль фактора изоляции в остановке эволюции) и, во-вторых, объясняет как исчезли неандерталоиды, так как о естественном вымирании последних не может быть и речи».
Оборвем здесь цитирование текста Ю. Г. Решетова. Как сказано выше, отдельные утверждения Ю. Г. Решетова остаются целиком на его ответственности, но приведенная выдержка во всяком случае свидетельствует о крушении традиционного и достаточно наивного с точки зрения биологической науки представления: после возникновения нового вида — человека современного физического типа (Homo sapiens), предшествующий вид якобы в сравнительно короткое время вымер, исчез с лица земли, в течение уже десятков тысячелетий «не было ни групп людей, ни отдельных особей, которые характеризовались бы признаками неандертальского вида» (Дебец Г. Ф. Ответ читателю // Вопросы истории. М., 1962, № 7, с. 213). Это бездоказательное утверждение противоречит и давно известным антропологическим фактам, но отбрасываемым с поистине догматическим упорством. Так, антропологи создали понятие «ложные неандертальцы» и охватывают им все не укладывающиеся в схему факты. Кости «ложных неандертальцев», то есть относящихся к «неподходящим» геологическим и археологическим эпохам, известны в значительном числе уже давно, но почти не изучаются, игнорируются. О них лишь кратко упоминают Вирхов, Клач, Соллас, Кеннингем, Вейнерт, Мартин и многие другие. Известный польский антрополог К. Столыгво в 1902 г. и в ряде последующих работ (1907, 1913, 1927) описал череп из скифского погребения близ Новоселки с резко выраженными надбровными дугами и убегающим лбом, тщетно этот авторитетный ученый доказывал тождественность этих надбровных дуг с надглазничным валиком, характерным для неандертальца, как и указывал на наличие других признаков, приближающих новоселковекий череп к неандертальскому, — ему даже не считали нужным возражать. В 1935 г. М. А. Миллер в раскопках слоя эпохи неолита (6–7 тысяч лет до наших дней) на Ингренском полуострове в Поднепровье нашел скелет, резко морфологически отличающийся от скелета современного человека: череп «длинноголовый, с низким убегающим назад лбом, резко выраженными надбровными дугами и заметным прогнатизмом»; по утверждению М. А. Миллера, для черепа характерен именно комплекс резко выраженных морфологических особенностей неандерталоидного порядка (Цит. по: Лунин Б. В. К вопросу о действительном возрасте «подкумского человека» // Советская археология. М., 1937, № 4, с. 84–85). Этот череп (хранящийся в Днепропетровском музее) или какой-то другой из Приднепровья осматривал археолог Б. В. Лунин, который в личном письме к автору этих строк от 20 мая 1962 г. пишет: «Я не специалист-антрополог, но первое впечатление: неандерталец и все! Даже если бы специалисты-антропологи уточнили это первое впечатление — от неандерталоидности отдельных черт этих черепов не уйти никуда». Выше уже упоминались черепа Подкумок, Моздок I и другие, которые некоторые антропологи решились признать неандерталоидными только благодаря счастливой для науки ошибке геолога Ренгартена, допустившего, что подкумский череп лежал в делювиальных глинах на слое галечника. В действительности для решения всех этих загадок надо допустить совсем другое: что на определенном этапе истории родового строя люди подчас хоронили полуприрученных диких реликтовых гоминоидов с тем же погребальным ритуалом (в качестве воображаемых родовых предков) как и действительных предков — почетных сородичей.