Итак, мы начинаем анализ с того, что перед нами лежит стопка не соответствующих никакой реальности сообщений о диких волосатых человекоподобных существах. Мы задаемся вопросом: что же представляет собою эта сумма сообщений? Какие причины ее породили?
Ответить на этот вопрос — довольно сложная исследовательская задача. Правда, моя книга не построена по такому плану. Но порядок исследования и порядок изложения не должны обязательно совпадать. Иначе говоря, тому, что написано в этой книге, логически предшествует другая, ненаписанная: проверка всех возможных рациональных ответов на вопрос «что это такое?», с исключением на некоторое время лишь одного возможного ответа, т. е. признания этих сообщений отвечающими биологической реальности. Лишь кое-что из этого обширного предварительного исследования отражено в главе 14 и некоторых других.
Оппонент. Но меня, как биолога, не интересует возможность подобрать ту или иную версию, объясняющую возникновение всего вашего письменного материала, если речь не идет о биологической реальности. Это — дело фольклориста, может быть психолога, психиатра или даже прокурора, но не мое. Все эти иные версии лежат вне сферы естественных наук, и я ловлю вас на негативном допущении: что эта стопка сообщений не отражает чего-либо, реально существующего.
Автор. Нет, здравый смысл един, и тот, кто хочет высказывать мнение о загадке «снежного человека», обязан пройти все круги. Нельзя одновременно и отбрасывать ее в чужой дом, и ссылаться на то, что ты в этот дом не вхож. Не хотите туда заходить, логика требует от вас помолчать вообще о реликтовом гоминоиде.
Да на самом-то деле разобраться в этих других версиях не так уж трудно. Откуда могли взяться эти неистинные утверждения? — допытывается здравый смысл. Ответов можно придумать не много: a) народное творчество, миф; b) выдумка злонамеренных людей, воздействовавшая через посредство прессы на воображение или корыстное усердие других; c) обман чувств, галлюцинации; d) сочетание в той или иной пропорции первых трех источников. Но все четыре версии исключаются, если иметь перед глазами всю совокупность сведений. Так, версия о мифе исключается обильными сообщениями людей, не принадлежащих к местному населению, о своих визуальных наблюдениях, — хотя они никогда не слышали соответствующих рассказов местных жителей. Нечего говорить, что эта версия, как и все остальные, опровергается наличными веществами данными. Гипотеза о злонамеренном обмане несовместима с достаточно обильными данными о свидетельствах древних и средневековых авторов, об убежденности широких кругов современного населения на местах. Гипотеза о галлюцинациях наблюдателей никак не может объяснить совпадения основного содержания этих галлюцинаций у сотен людей в самых разных условиях. Наконец, уж окончательно невероятно совпадение основных черт описываемых существ в случае, если действовали разные не зависящие друг от друга причины, порождавшие неправду.
Не излагая здесь подробнее анализ этих четырех гипотез, скажем, что они каждая порознь и все вместе оказываются совершенно противоречивыми и невозможными. Лишь путем исключения остается предположение, что эти сообщения в той или иной мере отражают какую-то биологическую реальность. Тогда наступает фаза проверки внутренней непротиворечивости и научно-биологической возможности такого допущения. Вот эта-то фаза исследования и изложена в настоящей книге. Мы видим, что из всех предложенных истолкований происхождения и характера нашей стопки сообщений, только последнее оказалось непротиворечивым и мыслимым.
Итак, чтобы вы лучше меня поняли, я готов сказать, что объект этой книги — не «снежный человек». Объектом является некоторая сумма сведений. Перед ученым лежит стопка записей, и он исследует: что это такое? В книге рассмотрены не «факты», а «факт». Он рассмотрен всесторонне и ему предложено единственное допускаемое логикой объяснение.
Оппонент. Но уж если согласиться, что объектом исследования является не вообще «снежный человек», а лишь одна эта злополучная стопка сообщений, разрешите отнестись к ее исследованию более строго: почему она составлена настолько односторонне, что в нее попали только свидетельства в пользу реликтового гоминоида и не попали свидетельства против него? Ведь достаточно поставить этот вопрос, чтобы опорочить все ваше рассуждение. Против каждого человека, утверждающего, что он видел «снежного человека», можно выставить тысячу, которые решительно высказываются против него. Ваша стопка превратится в целую гору и вы уже не сможете сделать из нее своих уверенных биологических выводов.
Автор. Мне неизвестно ни одно свидетельство против реликтового гоминоида. Если бы оно было, я обязательно присоединил бы его к стопке. Но думается, что таковое вообще логически нельзя мыслить. Что значит свидетельство в пользу отсутствия чего-либо? Я слышал лишь много заявлений разных лиц, что они «не верят» в существование «снежного человека». Но ведь эта категория высказываний лежит совсем в другой плоскости, чем те, которые нами собраны и подвергнуты анализу. Свое «неверие» люди объясняют или тем, что такого существа «не может быть», или тем, что они лично, имея опыт работы и жизни в том или ином районе, никогда не видели такого существа, ни его следов. На районном съезде союза охотников в г. Лагодехи ГрузССР я задал вопрос: кто лично видел барса (леопарда) или его следы? Таковых оказалось даже меньше, чем видевших «дикого человека» или его следы. Весьма наивно мнение человека, что реликтового гоминоида не существует, раз он сам его никогда не встретил: речь идет о существе редчайшем, скрытнейшем. Да и вообще малейшее наблюдение над природой нельзя соизмерять даже с самым огромным количеством отсутствия наблюдений — будь то по объективным или субъективным причинам.
Что же касается категорических и даже гневных тирад убежденных противников существования реликтового гоминоида, выступающих и на страницах печати, то их можно только спросить: зачем они говорят и пишут о том, что не существует? Подобная задача возникает разве лишь в том случае, когда все аргументы «за» давно опубликованы, исчерпаны и возможно показать их ошибочность. Да и то в большинстве случаев полезнее было бы заняться тем, что есть, а не тем, чего, по твоему мнению, нет. И уж, во всяком случае, надо сначала знать все аргументы за то, что это нечто все-таки есть.
Оппонент. Подводя итог вашему ходу мысли, я вижу, что вы предлагаете вниманию зоологов всего лишь некоторую непротиворечивую модель. Не так ли? А если это только мыслимая модель, то зачем публиковать о ней книгу?
Автор. Если понять вас в том смысле, что налицо нет никакого «открытия», то это неверно: есть открытие, большое открытие, — но не живого существа, а множества известий. Именно их обилие, их взаимное соответствие, их преемственность во времени, их географическое распространение является открытием.
Если вы хотите сказать, что полученная мыслимая модель не подвергнута никакой экспериментальной проверке, это тоже неверно. Высушенная кисть руки, несколько десятков километров отпечатков следов, в том числе несколько хороших фотографий и слепков отдельных отпечатков, обильные данные об ископаемых гоминидах и «ложных неандертальцах», приобретают очень большое значение если видеть в них как бы экспериментальную проверку истинности модели. Она выдержала проверку, и поэтому теперь уже является не только моделью.
А книги — это сейчас единственный путь вперед. Нам предстоит искать реликтового палеоантропа не вслепую, не наугад. Лишь организованные усилия приведут нас к главному этапу изучения этого поразительного явления. Книги не только подводят итог предварительной ориентировке. Они и в самом деле формируют модель, без которой осмысленная, целенаправленная работа становится невозможной. Они призваны влиять на мышление ученых, вызывать согласие или усовершенствования модели, а тем самым и методики предстоящих работ. В то же время книги положат конец спортивно-журналистскому этапу в эпопее «снежного человека». В конечном счете успех поисков и исследований определяет воля и сознание людей — как кадров участников, так и населения. Книги просветят корреспондентов газет и радио. Газеты и радио просветят великое множество людей, которые сегодня не содействуют успеху поисков. Усилия многих людей преодолеют трудности. И тогда придет «его величество факт».
Оппонент. И все же мне кажется, что более эффективным было бы непосредственное появление «его величества». Достаточно одного пойманного или убитого экземпляра, и пресса информировала бы весь мир. Я не хочу слов — я хочу сам видеть и пощупать. Между прочим, по этим же мотивам я не верю, например, в шаровую молнию: я никогда ее не видел; мало того, не видел и человека, который бы ее видел. Никакие книги не сделали ее доступной мне и моим знакомым. Ее нет.
Автор. С того дня, как Паули теоретически доказал существование нейтрино, до экспериментальной «поимки» этой элементарной частицы прошло 30 лет. Все это время без нее уже не могли обходиться в теоретических расчетах. Все это время экспериментаторы искали средство еe «поймать» и вышли победителями только потому, что она уже была открыта разумом науки. Да и «пойманную» ее могут наблюдать и удостовериться лишь немногие. Не могу обещать, что лично вы будете приглашены посмотреть живого реликтового палеоантропа. Но если вы удостоитесь этого, вы поймете, как ошибались: он физически настолько похож на человека, что настойчивые требования «убить» или «поймать» экземпляр просто нежизненны. Это вовсе не подобие гориллы. Не раз уже его и убивали, и ловили, но без точного биологического критерия не проводили сознательной грани между ним и «принявшим одичавший вид» человеком. Еще по поведению его легче было бы признать животным, если наблюдать на воле, но мертвого любые органы власти на местах сочтут трупом человека, хотя бы и обильно обволошенного, отнимут его и похоронят, а ваши росказни примут за неумную попытку оправдать преступление. Никому не придет в голову производить тонкие, узко-специальные антропометрические измерения. Живого, связанного веревками, первый встречный гражданин спасет от насилия, вас же, а не его, передаст в руки правосудия; лишь в случае буйного поведения его, ввиду признаков патологии (немота, ст