По словам Е. В. Максимова, в результате проведенного опроса у него сложилось мнение, что речь идет о вполне реально существующем или существовавшем ранее животном или диком человеке неизвестном науке (Максимов Е. В. Еще раз о диком волосатом человеке в Киргизском Алатау. Архив Комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке»).
Перейдем к Чаткальскому хребту Тянь-Шаня. Здесь мы располагаем сведениями, сообщенными двумя русскими, а всегда с этнографической точки зрения важно, если сведения коренного населения перекрещиваются с наблюдениями приезжих лиц другой национальности. Охотник В. С. Боженов сообщил, что из г. Рыбачье он ездил с группой товарищей километров за 700 в западном направлении, в Алабуку — предгорья Чаткальского хребта. На значительном расстоянии они увидели в горах «снежного человека» и вели за ним наблюдение в бинокль с 9 часов утра до 2 часов дня. Рост его был приблизительно определен по наблюдению в бинокль в 2,1–2,2 м. Существо это проходило по крутому склону среди скалистых мест, зарослей, потом оно зашло в пещеру. С. В. Боженов пишет, что он сделал попытку пройти к пещере, но пришлось обходить большим кругом, за время пути появился туман, пошел снег, и уже недалеко от пещеры охотнику пришлось спасаться от непогоды, повернув обратно (ИМ, II, № 61).
У подножья Чаткальского хребта лежит прекрасное горное озеро Сары-Челек. В июле 1948 г. там работал инженер-геолог А. П. Агафонов, и вот что он слышал и видел однажды вечером в юрте слепого, более чем восьмидесятилетнего киргиза-пастуха по имени Мадьяр. Прадед Мадьяра, якобы, некогда возвращался с празднества с молодой женой и, прилегши отдохнуть где-то к юго-востоку от Сары-Челека, он был разбужен ее криками и увидел уносившую ее на руках громадную рыжую человекоподобную обезьяну. Догнав похитителя, легендарный герой убил его своим охотничьим ножом и спас жену. А. П. Агафонов, выслушав эту повесть, счел своим долгом объяснить присутствовавшим сыновьям и внукам Мадьяра, что человекообразные обезьяны не водятся на Тянь-Шане. Однако это вызвало лишь улыбки слушателей и неожиданную реакцию старика Мадьяра: из большого сундука он достал резную шкатулку. И со словами «смотри сам», протянул ее геологу. «В шкатулке на войлочной подстилке лежала искусно высушенная кисть, покрытая редкой, но довольно длинной шерстью — до одного сантиметра. Внутренняя сторона кисти (ладонь) шерсти не имела. Судя по размерам, кисть могла принадлежать только крупному человекоподобному животному… Удивление мое было настолько велико, что я просто растерялся и не сделал ни зарисовки, ни простейшего описания кисти. Все же помнится, что строение кисти вполне человеческое. Смущала только бурая шерсть на тыльной стороне руки». Таким образом, говорит А. П. Агафонов, правдивость рассказанной мне легенды была подтверждена неопровержимым фактом (ИМ, III, № 109). Приведенное сообщение побудило автора этих строк совместно с Г. Г. Петровым предпринять в сентябре 1959 г. специальные розыски виденной А. П. Агафоновым высушенной кисти, объехав районы, прилегающие к оз. Сары-Челек. Пастух-киргиз Мадьяр, умерший всего лишь за три месяца до нашего приезда в возрасте 98 лет, оказался человеком с огромной известностью и авторитетом среди местного населения, в частности, он как никто знал древние предания и сведения об обитании в этой части Тянь-Шаня «дикого человека», хотя молодежь теперь готова относиться к его рассказам как к стариковским поверьям. Удалось разыскать в глухом сае кочевье семьи Мадьяра, его вдову, его фактического наследника Айтмурзу Сакеева, 63 лет, являющегося муллой. Хотя племянник последнего, Мамат сначала дал нам информацию весьма обнадеживающую в отношении наших поисков, сам Айтмурза Сакеев пошел по пути, о котором тоже заранее предупреждал нас старый киргиз Кальчоро Азанов, 75 лет, пастух лесхоза, с которым мы советовались на оз. Сары-Челек: может случится, говорил он, что Айтмурза ни под каким принуждением не покажет реликвию, в особенности если таковым было завещание отца. Действительно, после всех предпринятых усилий мы достигли только того, что Айтмурза Сакеев пытался подсунуть нам менее значительные реликвии. После вторичного опроса геолога А. П. Агафонова, работающего под Ташкентом, представляется несомненным, что нам показали другую шкатулку и другие талисманы.
Изложенный случай является важным в трех отношениях. Во-первых, налицо обильные параллели с обрезанием кистей рук охотниками у «дикого человека», хранимых в качестве охотничьего трофея и семейного талисмана. Например, в одном из записанных сообщений говорилось: охотники убили «дикого человека»; «кисти рук его были желтые, на руках — кривые ногти; охотники отрезали эти кисти рук и увезли с собой в качестве талисманов» (ИМ, II, № 58, «и»). Выше мы уже встретили несколько подобных же параллелей. Таким образом, сообщение А. П. Агафонова не изолировано, а входит в известную серию. Во-вторых, кисть с оз. Сары-Челек, описанная хотя бы в самых общих чертах очевидцем-геологом, сходна, судя по этому описанию, с важным фотопрепаратом, имеющимся в руках исследователей проблемы «снежного человека», а именно, с фотографиями мумифицированной кисти из Пангбоче, так же как и с ее описаниями. В-третьих, в данном эпизоде очень ясно выступила отрицательная роль мусульманского муллы, приложившего огромные усилия, чтобы прикрыть вуалью неосторожность своего предшественника и направить исследователей на ложный след, никакое общественное и материальное воздействие не смогло поколебать его.
Обратимся, наконец, к самой восточной части Советского Тянь-Шаня. Г. К. Синявский, пытаясь набросать схему распространения сведений о «диком человеке» на всем протяжении Средней Азии, отмечал, что в центральной части Тянь-Шаня таких рассказов гораздо меньше, чем в горах его восточной части, вокруг Хан-Тенгри, как и к западу от Тянь-Шаня, т. е. в Памиро-Алтайской системе.
Туда, к Хан-Тенгри и Пику Победы, указывало, между прочим, сообщение альпиниста полковника В. И. Рацека. В августе 1953 г. его альпинистская экспедиция двигалась небольшим караваном вверх по долине реки Сарыджаз по направлению к леднику Иныльчек. Шедший в качестве проводника семидесятилетний Мукой Максутов, знаток местности на всем протяжении от оз. Иссык-куль до оз. Лоб-нор, сказал, указывая на устье и ущелье р. Шилун (левый приток р. Сарыджаз); «Там жили дикие горные люди, пришли наши люди и дикий человек ушел». На мой вопрос, — продолжает В. И. Рацек, — когда это было и куда ушли «дикие люди», Максутов ответил, что «ушли они давно, может быть 70–80 лет тому назад, и ушли в Китай». Максутов добавил, что ущелье носит название Шилун, как киргизы этого района называют диких горных людей (ИМ, III, № 110).
Действительно ли все «дикие люди» давно ушли из этих мест? Об обратном говорит сообщение геолога М. А. Стронина.
«В августе 1948 г. я проводил геологические работы на Тянь-Шане в области восточной части хребта Терскей-Алатау. Однажды я заночевал в одной из долин, прилегающих к району р. Иныльчек (левый приток р. Сарыджаз), около 10–15 км ниже одного из языков ледника Иныльчек. В долину я прибыл уже к ночи вместе с двумя киргизами — проводником и конюхом. Заночевали в верховьях одного из отвержков, отходящих от долины, в зоне высоких альпийских лугов, в пределах ледниковой морены, а лошадей оставили чуть ниже в долине. На большом расстоянии кругом не было ни населения, ни стад. Рано утром киргизы разбудили меня, говоря, что кто-то ворует лошадей. Действительно, на расстоянии около 500 м в предутренней мгле я увидел, что кто-то был около лошадей и, схватив штуцер, в сопровождении одного из киргизов, быстро пошел к лошадям. Я ясно видел, что кто-то двигался вокруг лошадей, сбившихся в кружок головами внутрь, причем ходил, безусловно, на задних конечностях, т. е. стоя на ногах. Руки у него были длинные, заметно длиннее, чем у человека. По этому признаку я подумал, что там — киргиз в халате с длинными рукавами, и закричал по-киргизски: „Зачем воруешь“! На оклик существо остановилось, оглянулось; раздался гортанный приглушенный звук, напоминающий крик горных козлов; существо сначала довольно спокойно отошло от лошадей, а затем побежало. Всего я видел его на протяжении 7–10 минут, в том числе бегущим — около минуты. Побежало же оно не в противоположную от меня сторону, на ту сторону долины, а по освещенному солнцем склону, по которому я спускался, наискосок от меня. Когда оно пробегало на расстоянии не более 100 м., причем солнце не слепило меня, я видел его очень хорошо.
Помню это существо как сейчас: оно запечатлелось как бы сфотографированным в моих глазах. Когда оно побежало, мне сначала думалось, что это не человек, а медведь, хотя и какой-то слишком стройный. Дело в том, что на склон, имевший крутизну около 30°, это существо быстро поднималось, помогая себе передними конечностями, подкидывая их под себя, как лошадь, бегущая наметом; бежало вроде немного бочком, косо. Будучи охотником, я готов был стрелять, но в то же время ясно увидел, что это не медведь, и именно потому так точно запомнил образ. Во-первых, у медведя — морда (рыло), а у этого существа не было выдвинутой вперед звериной морды, она была гораздо более округлой. Во-вторых, покрывавшая это существо шерсть для медведя была слитком коротка, по окраске же она была хотя темно-бурой, но отличавшейся от медвежьей более желтым тоном. Я много видел всякого зверья, охочусь давно, но такого не видел. Это было что-то совсем особое: человеческого мало, но в то же время и не звериное. Стараясь понять, человек это или медведь, я так и не решился выстрелить, пока существо это не перевалило через склон, в сторону ледника, и не скрылось из вида.
К сожалению, я не искал следов, так как не придал тогда этому должного значения. Лошади мои оказались в мыле, особенно в пахах. Проводников-киргизов я нашел сидящими в одном из отвержков, они в ужасе повторяли, что это — „киик-кши“ („дикий человек“). Они наотрез отказались следовать со мной дальше. Несколько позже в том же году, когда мы находились в районе Кавак-Тау, однажды один из этих же проводников, отправившись в утреннем тумане за лошадьми, прибежал в ужасе с тем же криком: „киик-кши!“, но застать возле лошадей никого не удалось, хотя они были в таком же самом состоянии, как и в предыдущем случае.