Весьма любопытно сообщение одного прирожденного афганца, проживающего ныне в СССР, в Туркмении, учителя 40 лет, по имени Джума Алимадат. Он родился и провел детство в местности Дузахдара в Афганистане. Это — дикое ущелье, куда ведет лишь один очень узкий проход. В детстве Алимадат слышал много рассказов о существовании «гуль-биявана», дикого человека, покрытого шерстью, и не сомневается в его реальном существовании. «Встречаются дикие люди в тех лесистых местах Афганистана, где я родился, — говорит он, — и в одиночку и с детенышами, и целыми стадами. Живут в лесах. Питаются дикими животными, которых убивают камнями… Говорить гуль-бияван не умеет, а мычит что-то непонятное» (ИМ, II, № 51). Это сообщение очень настораживает: тут не только одно из редких упоминаний о детенышах, что мы всегда фиксируем с особым вниманием, но еще и представление о «стадах» этих существ. До сих пор упоминание о «стаде» или «скоплении» их мы встретили среди современных данных лишь единственный раз — в сообщении начальника автономного уезда в юго-западном Синьцзяне, т. е. в местах, лежащих не очень далеко от упоминаемого района, непосредственно к востоку по Гиндукушу.
И вот, удивительным образом, еще одно сообщение из мест, примыкающих к Афганистану, говорящее нам снова о наблюдениях «диких людей» не одиночками или парами, а целыми группами. Данное сообщение сделано Ф. Ф. Шульцем, имевшим возможность в 1949 г. в г. Ташкенте беседовать с одним таджиком-агрономом и одним афганцем-пастухом из пограничных районов Памира, Афганистана и Индии. Собеседники рассказали ему, что к их пограничным селениям подчас подходят голые волосатые люди, несомненно, в поисках пищи, и бывает, что население выносит им за ограду фрукты, лепешки, мясо, молоко в посуде. Появляются они, как правило, не поодиночке, а группами в 6–8–12 особей. Случается такое появление очень редко, раз в несколько лет, и по местным обычаям не полагается гнать их не дав пищи. Ведь они, по словам пастуха-афганца, все же являются подобием человека и творением аллаха, поэтому обидеть или убить такого дикого и голого человека — большой грех.
Однажды, — продолжает один из информаторов Ф. Ф. Шульца, — на советской территории стража устроила облаву на одного из этих голых диких людей, удалось накинуть на него сеть; его спутники при этом кричали, но их отпугнули и обратили в бегство выстрелами. Однако вскоре пойманного «волосатого» привезли обратно и выпустили на волю в том же месте, где поймали, к удовлетворению жителей-мусульман.
Далее рассказчик дал описание внешности «диких голых людей», появляющихся у границ СССР и Афганистана с юга, возможно, с территории Индии. «Рост такой же как у нас, но дикие люди более сутулые, много работают руками, особенно при подъемах на гору, — тогда они похожи на обезьян. Волосы у них коричневые с оттенками в рыжий и черный цвет. На лице волос мало, оно смуглое, почти черное. Голова с покатым лбом, выдающейся челюстью, скуластое. Нрав у них тихий, не свирепый. На людей никогда не нападают. Они ходят и мирно собирают себе пропитание» (ИМ, IV, № 128).
Приведем еще запись рассказа охотника туркмена Чары Куларова, 70 лет, проживающего в южной части Туркменской ССР, километрах в ста от афганской границы. «Это было еще в царское время. Я поехал с караваном торговать в Афганистан. Была зима, и все было покрыто неглубоким снегом, а на видневшихся вдали горах снег был глубокий. Как-то на ночлеге мы развели костер, варили и пили чай. Вдруг мы заметили, что какой-то косматый зверь подходит к нашему костру; думая, что это медведь, я схватил свое шомпольное ружье и по-пластунски пополз к нему навстречу. Вскоре я увидел, что к нам подходит не медведь, а дикий человек — „яван-адам“, или, как его называют, „демир-дернак“ (человек с железными когтями). Дикий человек меня заметил и стал очень быстро убегать от костра на четвереньках. На четвереньках они бегут быстрее лошади». (Записано со слов студента ГИТИС (Москва) Дурды Довлетова проф. А. А. Машковцевым 30 января 1961 г.)
К сожалению, дальше северо-востока Афганистана в западном направлении наши сведения пока не распространяются. Почему? На этот вопрос трудно ответить, — вероятнее всего потому, что ученые Афганистана и Ирана еще не интересовались этой проблемой; может быть сказывается и то, что следуя на запад мы попадаем в самую сердцевину мусульманского мира. Но несомненно и то, что где-то западная ветвь распространения «снежного человека»-должна в современную эпоху быть пересеченной районами весьма густого населения, делающего невероятным его существование даже в форме редчайших реликтов.
От Гиндукуша, который, может быть, сулит еще дальнейшие обнаружения очагов обитания «снежного человека», мы попадаем в область центрально-афганистанского высокогорного водораздела и, через его северное ответвление, хребет Сафид-Кух (Паропамиз), выходим к хребтам Копет-даг и Эльбурс. В данном контексте можно лишь совершенно мимоходом заметить, что в той части хребта Копет-даг, которая лежит на территории СССР, а не Ирана, согласно предварительным сведениям, подлежащим еще уточнению, в 20-х годах XX в. якобы были сделаны существенные наблюдения над дикими двуногими человекоподобными существами. В отношении же иранского Копет-дага, как и хребта Эльбурс, как и всего Иранского нагорья, у нас нет решительно никаких недавних конкретных сведений. Или, вернее, есть пара глухих упоминаний, относящихся ко времени Второй мировой войны. А. Сэндерсон цитирует письмо одного англичанина, работавшего в Иране, будто стало известно, что какой-то иранец принес с гор убитое им на охоте животное, совершенно напоминающее гориллу (Sanderson I. Op., cit., p. 297). А. З. Розенфельд рассказывала автору этих строк, что, работая в Иране, она также слышала нечто подобное. Но все эти намеки на след слишком ничтожны. Пока что мы должны констатировать, что на территории Ирана западная ветвь распространения «снежного человека», по-видимому, обрывается.
Но этот обрыв нити ставит перед нами две загадки, которые неминуемо ведут к гипотезе, что он совершился в относительно недавнее историческое время. Более того, складывается предположение, что именно Иран (может быть вместе с Афганистаном) был одним из самых коренных очагов древнего обитания и распространения по смежным горным системам изучаемого нами человекоподобного существа. Указанные загадки касаются его наименований.
Во-первых, загадкой является весьма неожиданное пояснение, которое давал упоминавшийся в гл. 2 немецкий путешественник XVII в. Атанасиус Кирхер сведениям об обитании в горах Южного Китая человекоподобного двуногого волосатого животного: не вдаваясь в подробное описание его, Кирхер считал возможным отослать читателей к очевидно знакомому им понятию, — это животное, писал он, подобно «персидскому человеку» (homo persus): следовательно, несколько сот лет тому назад «снежный человек» был более известен европейцам не как обитатель Гималаев или Тибета, а как обитатель Персии! Во всяком случае, применение к нему термина homo persus заставляет допустить, что он был распространен и в Персии.
Вторая загадка состоит в том, что именно арабско-персидское (арабско-иранское) наименование этого существа «гуль-бияван» («биабан-гули») мы встречаем одновременно в двух далеких ответвлениях: оно налицо и на северо-восток от Ирана — на Памире, и на северо-запад от Ирана — на Кавказе. Ясно, что и на Памир и на Кавказ этот термин мог попасть лишь из общего корня — из Ирана, и, следовательно, в Иране он является более древним, а может быть и само существо, обозначаемое этим термином, расселялось именно из Ирана (возможно, и из Аравии) как на Памир, так и на Кавказ.
Предположение о возможности обитания остатков этого редчайшего исчезающего вида на Кавказе не может вызвать возражений биогеографического характера. Мы видим среди фауны Кавказа, например, улара, среди флоры — рододендрон, т. е. типичных представителей «классического» ареала «снежного человека». Известно, что между фауной Средней Азии и Кавказа имела и имеет место диффузия ряда видов. Биогеографическим мостом между ними служат горные хребты и нагорья Северного Ирана. Именно этот мост и мог некогда связывать воедино азиатский ареал «снежного человека» с кавказским. Эта область, Мазандеран, — дико-гористая, в менее высоких местах сплошь покрытая субтропическим лесом. Средняя высота здесь 3 тыс. м., высота перевалов 2 тыс. м., самая высокая гора, Демавенд превышает 5 тыс.м. Геологические и климатические условия содействовали малой населенности и относительной обособленности Мазандерана и, в частности, Эльбурских гор от остального Ирана. Но все-таки вполне можно представить себе, что это северо-иранское звено древнего единого ареала «снежного человека» могло быть разорвано антропическим фактором, т. е. освоением людьми территории Ирана в древности и в средние века, а кавказский реликтовый очаг мог оказаться отрезанным.
Граф Н. Н. Муравьев-Карский записал в своих «Мемуарах» любопытный рассказ, слышанный им в 1828 г. на Кавказе от бывшего высокопоставленного начальника (аги янычар) турецко-персидской армии. Последний — по-видимому, иранец из Мазандерана, — поведал пересыпанную фантастическими домыслами историю о том, как в детстве он был настигнут в каком-то овраге и похищен «дивами или чудовищами, похожими на людей, оставшимися, по предположению азиатцев, с давних времен после потопа, с коими нынешняя порода людей несколько раз была в войне, коих главное местопребывание находится на горе Демавенде, что в Мазандеране, и коих царь Сулейман победил. О сих дивах у азиатцев множество рассказов… Они упоминаются во всех сказках с такою подробностью, что некоторые европейские писатели стали даже предполагать, что такая порода людей допотопных могла каким-нибудь образом и сохраниться еще несколько времени. Персидский царь в древности вел, по сказаниям азиатцев, войны против них…» (Русский Архив, 1894, кн.1, с. 31–32)
Полной загадкой в этих словах для нас пока остается то обстоятельство, что какие-то «европейские писатели» уже давно, по крайней мере ранее 1828 г., выдвигали смелую гипотезу, противопоставлявшую «нынешнюю породу людей» сохранившейся каким-то образом «породе людей допотопных». В трудах по истории антропологии ничего не говорится о подобных старинных гипотезах.