Послышались протестующие крики. Но десятый «Б» на них не отреагировал. Ребят влекло вперед большое искусство.
Глава IVПо мотивам Шекспира
Быстро раздевшись в гардеробе, ребята устремились в тесный зрительный зал. Оказалось, что в проходах сидеть не придется. Благородные Прошечкины отвели десятому «Б» целый ряд. Это обстоятельство повергло Мою Длину в новый приступ восторга.
— Такая крутая премьера, а нам — весь ряд! — воскликнула она.
Десятый «Б» шумно расселся по местам. Женька с Наташкой Турундаевской устроились вместе с ребятами.
— Я не заметил, — повернулся Женька к Олегу, — буфет тут есть?
— Начинается, — трагически закатила глаза Катя. — Ты, Женечка, интересно, хоть когда-нибудь о еде забываешь?
— Иногда забываю, — обезоруживающе улыбнулся тот. — Но в театре во время антракта сходить в буфет — это святое дело.
— Вот именно, — горячо поддержал Марат Ахметов. И, повернувшись к Олегу, добавил: — Так есть тут буфет?
— Буфет-то есть, — откликнулся мальчик в очках. — Только, — заглянул он в программку, которую успел приобрести по дороге в зал, — вынужден вас огорчить: антракта не будет.
— Как это не будет? — возмутился Марат Ахметов. — Спектакль без антракта? Что же, нам так и придется все время в зале торчать?
— Именно, — ухмыльнулся Олег.
— Безобразие! — возмутился друг Марата Ахметова и его соратник по секции бокса, Боря Савушкин.
— Во! — взвился на ноги Женька. — Если так, я пошел. А то через семь минут начнется, и тогда я не успею.
— Что начнется, куда ты не успеешь? — проворчал Темыч.
— В буфет! — проорал на весь зрительный зал долговязый мальчик. — Мне обязательно нужно пожрать.
И он, щедро отдавливая ноги одноклассникам, ринулся из середины ряда к проходу.
— Васильев, стой! Ты куда? — пытался остановить его Андрей Станиславович.
— В буфет, — бодро сообщил тот. — Вам и Светлане Сергеевне что-нибудь принести?
— Не надо, — отрезал классный руководитель. — Лучше вернись и сядь на место.
— Да я быстро, — откликнулся Женька и исчез в дверях.
— По-моему, Женечка на спектакль не успеет, — шепнула Катя на ухо Тане.
— Успеет, — возразила светловолосая девочка. — Тут же Наташка осталась.
С последним звонком в зал, сжимая в руке огромный пакет, влетел Женька. Еще раз пройдясь по ногам одноклассников, он с размаха плюхнулся на свое место.
— Отличный буфет! — воскликнул он. — А главное, я успел. Там были классные булочки. Я всем купил. И еще — много чипсов.
В это время погас свет. По темному залу поплыла приглушенная таинственная мелодия. Занавес начал медленно раздвигаться. Публика замерла в ожидании. Женьке тоже стало интересно. Он даже на время забыл о своих съестных припасах. Тоскливая мелодия звучала все отчетливее и громче. Занавес открылся, обнажив абсолютно голую сцену. Лишь в глубине ее виднелось нечто, смахивающее на шведскую стенку из физкультурного зала.
— Во, лопухи! — перекрыв мелодию, воскликнул Марат Ахметов. — Декорации забыли!
Зал отреагировал на эту реплику неоднозначно. Кто-то засмеялся, другие возмущенно зашикали, а Андрей Станиславович, поймав взгляд Марата, грозно потряс кулаком.
— Слушай ты, «новый русский»! — прошипела Моя Длина на ухо Ахметову. — Не показывай свою серость. Это не декорации забыли, а такой художественный замысел.
— Ну, извини, — не стал спорить Марат. — Могла и раньше предупредить.
— Ты хоть больше не выступай, — посоветовала Школьникова.
— Очень надо, — ответил Ахметов и начал следить за происходящим на сцене.
Музыка смолкла. На авансцене возник актер в костюме шута. Правда, это был другой шут. Не тот, что стоял у входа в театр.
— Нет повестей печальнее на свете! — торжественно провозгласил новый шут и с достоинством удалился.
Зал восторженно зааплодировал.
— Класс, — сказала Школьникова.
Катя и Таня дипломатично промолчали. Действие пока не особенно их захватило. Аплодисменты смолкли. Зал погрузился в гробовую тишину. Тут Женька решил угостить Наташку и других ребят булочками. Однако булочки лежали на дне пластикового пакета. Чтобы извлечь их на свет, нужно было вытащить пакеты с чипсами. По зрительному залу разнесся громкий шорох и хруст. Публика возмущенно зашикала.
— Я не виноват, что эти пакеты такие громкие, — начал оправдываться долговязый мальчик.
Тут он наконец справился с задачей и громко добавил:
— Налетай, Наташка! И остальные — тоже! Все налетели. Шиканье в зале усилилось. На сцену тем временем выпорхнуло эфирное создание в розовом платье и что-то запело тоненьким голосом. Слов никто из ребят разобрать не смог. А, может, их вовсе не было.
— Это что же, выходит, опера? — громко спросил Марат Ахметов.
Олег уткнулся в программку и весьма долго ее изучал. К эфирному созданию, которое, по всей видимости, олицетворяло Джульетту, вприпрыжку подбежал стройный юноша.
— Это что же, Ромео? — осведомилась Моя Длина у Тани и Кати.
— Больше, пожалуй, некому быть, — чуть подумав, ответила Катя.
Молодые люди какое-то время пели хором, затем закружились в вальсе.
— Насчет оперы тут ничего не сказано, — наконец поднял глаза от программки Олег.
— А насчет балета? — фыркнула Катя. — По-моему, это первый бал Наташи Ростовой.
— А, по-моему, это просто полная чушь, — пробрюзжал Темыч. — Только зря с людей деньги берут.
Ближайшие к ребятам соседи опять возмущенно зашикали.
— Спокойно, граждане, мы больше не будем, — заверил негодующую публику Пашков.
Марат, не отрываясь, глядел на сцену. Затем, перегнувшись через Женьку и Наташку, спросил у Олега:
— Слушай, взгляни в программке. Как эту, на сцене, зовут?
— Джульетта. Тебе ведь уже говорили, — откликнулся тот.
— Да не у Шекспира, а в жизни, — продолжал Марат. — Девчонка-то ничего.
— Валькирия Прошечкина, — удовлетворил его любопытство Олег.
— Травка зеленая, вот это имечко! — воскликнула Моя Длина.
— Тише! Тише! — послышалось со всех сторон.
— Поняли, — вновь выступил в роли миротворца Лешка Пашков.
— Имя как имя, — ничуть не удивился Ахметов. — Главное, девочка — класс.
— Маратик запал на Валькирию, — не замедлила с очередной колкостью Катя. — Кстати, она что, родственница режиссера?
— Родная дочь, — откликнулся Олег.
— Маратик, боюсь, тебе тут не светит, — обратилась к нему Катя.
— Это еще почему? — возмутился Ахметов.
— У тебя с духовной жизнью туго, — продолжала с издевкой Катя.
— Почему туго? — сильней прежнего возмутился Марат. — У моего предка денег полно. Он любую духовность купит. А вот у предков Валькирии, — указал он на аскетически оформленную сцену, — со спонсорами явная беда. Видишь? Ни на что, кроме костюмов, не хватило.
Катя и Таня резко опустили головы. Их разбирал смех. Ромео с Джульеттой наконец завершили танец. Теперь они одновременно читали свои монологи. Разобрать слова по-прежнему не представлялось возможным. Затем на сцене подули ветры. Ромео и Джульетта крайне изящно позволили увлечь себя со сцены потокам воздуха. После чего зал и сцена погрузились в кромешную тьму. На какое-то время воцарилась гробовая тишина. Потом раздался выразительный хруст. Это Женька наконец-то занялся чипсами.
Олег невольно втянул голову в плечи. Ему казалось, что на десятый «Б» сейчас обрушится гнев всего остального зала. Возможно, этим бы все и кончилось. Однако со сцены крайне вовремя раздались оглушительные раскаты грома. Сверкнуло несколько молний. После чего сцену залил сумрачный свет, и все увидели три темные фигуры, висевшие на шведской стенке.
Покачиваясь из стороны сторону, фигуры хором завыли.
— Олег, — перегнулся к нему Пашков через Катю и Таню.
— Тебе чего? — не понял мальчик в очках.
— Танька, пожалуйста, поменяйся со мной на минутку местами, — с мольбою взглянул на светловолосую девочку Лешка. — Мне надо срочно сказать Олегу одну важную вещь.
Таня, пожав плечами, пересела.
— Слушай, Олег, — едва оказавшись рядом, зашептал Лешка. — Это те же самые поют.
— Какие те же самые? — уставился на него друг.
— Ну, как у меня в башке, — уточнил Лешка.
— По-моему, тебе лечиться надо, — покрутил пальцем возле виска Олег.
— Ничего мне не надо, — оскорбленно проговорил Лешка. — Я точно тебе, Олег, говорю: те, у меня в башке, так же выли. Один в один. И слов тоже невозможно было разобрать.
Олег хотел сказать Лешке, что они эту тему обсудят после, но тут на сцену в сопровождении свиты величественно вплыла, шурша черным шелковым платьем, Наташкина мама.
— В бутике «Валентино» брала, — внимательно пригляделась к платью Моя Длина. — Мы туда с матерью заезжали неделю назад, и оно там висело. А ты, Маратик, говоришь, что спонсоров нет.
— Так на костюмы небось хватило, а на остальное нет, — хранил полную невозмутимость Марат.
Женька все это время жевал чипсы, одновременно любуясь профилем Наташки. Происходящее на сцене привлекло внимание долговязого мальчика лишь после того, как три темные фигуры на шведской стенке завыли с угрожающей силой. Тут Женьке и предстала во всем великолепии Инга Турундаевская. Поэтому, резко ткнув Наташку в бок, Женька провозгласил:
— Твоя мама пришла.
— Да она уж давно на сцене, — равнодушно откликнулась девочка
— А до нашего Женечки все доходит как до жирафа, — фыркнула Катя.
Женька хотел обидеться, однако на сцене развернулись бурные события, заставившие его на время позабыть обо всем личном.
Чуть поодаль от леди Макбет и висевших на шведской стенке ведьм расположилась живописная парочка. Существо мужского пола Марат Ахметов немедленно нарек «мужиком в короне». Катя, Таня, Олег, Темыч и еще несколько наиболее просвещенных учеников десятого «Б» узнали в сем мужике короля Клавдия из «Гамлета». А в его напарнице королеву Гертруду, которую изображала Людмила Прошечкина. Король непрестанно обращался к Прошечкиной с одной и той же фразой: «Не пей вина, Гертруда». Поэтому легко было догадаться, что Генрих Прошечкин включил в свой «синтез Шекспира» не только «Ромео и Джульетту» с «Макбетом», но и трагедию о принце датском.