– Варь, давай скорее, вон за тем типом! Я, кажется, знаю, что делать!
Россия, Санкт-Петербург, Елагин Остров
Незадолго до событий в Лондоне
…надо найти способ подобраться поближе к одному высокопоставленному джентльмену. – неторопливо говорил Корф. – Зовут его лорд Рэндольф Черчилль, и по нашим сведениям он в курсе всего, что происходит с интересующим нас… э-э-э… предметом. Дело в том, что именно лорд Рэндольф курирует деятельность «Братства Золотой Зари», тайного общества, непосредственно вставлявшего палки в колёса в африканских делах господина Семёнова, вашего, Иван, батюшки. И есть основания полагать, что ван дер Стрейкер действовал по их наущению.
– Значит, статуя тетрадигитуса сейчас у этой самой… "Золотой Зари"?
– негромко осведомился один из гвардейцев. Корф представил его, как ротмистра Нефёдова.
Корф усмехнулся.
– В том-то и дело, что пока нет – к вящему неудовольствию господ эзотериков и в особенности некоего мистера Мак-Грегора. Есть там такой
– идеолог этой компании и, если верить донесениям наших агентов, готовый буйнопомешанный.
– Странно, что сэр Рэндольф допускает подобных типов к серьёзным делам. – недоверчиво покачал головой Нефёдов. – Я-то полагал его весьма прагматичным и разумным господином.
– Похоже, у него не было другого выхода. Общество "Золотой Зари" – движущая сила всей этой интриги: это они добились от английской разведки послать ван дер Стрейкера по следам вашего, Иван, батюшки, и они же, как я понимаю, следили за покойным профессором-археологом.
– Вы о том немце из Александрии? – уточнил кавалергард.
– Да, герр Бурхардт, хранитель собрания редкостей египетского хедива – ныне, увы, покойный. Он погиб при взрыве подземелья, при нападении людей. Большая потеря для нас. Хорошо хоть, ваш батюшка, – кивок в сторону Ивана, – уцелел сам и сумел вынести записи, позволившие обнаружить статую и прочие артефакты.
Ваня кивнул в ответ. Отец давно успел посвятить его в детали своей африканской эскапады. Варя сидела в кресле, тихая, как мышонок, и исподволь рассматривала беседующих.
– Так вы хотите, чтобы наши юные друзья подобрались не к сэру Рэндольфу, а к этому… Мак-Грегору? Или, не приведи Бог, к самому ван дер Стрейкеру? Не слишком ли это опасно – соваться прямо в зубы такому волчаре?
Барон покачал головой
– Нет, на этот раз именно к лорду Рэндольфу. Я могу только догадываться о его соображениях, но факт есть факт: заполучив в свои руки статую, этот джентльмен всячески уклонялся от того, чтобы передать её "Золотой Заре" – хотя по нашим сведениям у них была договоренность на этот счёт.
– Не доверяет?
Корф усмехнулся.
– А вы бы доверились подобным личностям? Полагаю, лорд Рэндольф нашёл своих специалистов, и лишь после того, как они потерпели неудачу, вынужден был вернуться к договоренностям с "Золотой Зарёй".
– Но зачем куда-то перемещать статую? – не сдавался кавалергард. Не получилось у этих самых "своих специалистов" – ладно, случается, прогнали бы их в шею и допустили бы к тетрадигитусу МакГрегора с Уэскоттом. А тут нагородили огород с перевозом статуи неизвестно откуда неизвестно куда…
– Вы правы, ротмистр. – согласился барон. – Признаться, я тоже не совсем понимаю, что движет сэром Рэндольфом. Но ясно одно: чем бы он не руководствовался, это даёт нам шанс, который нельзя упускать.
И все трое посмотрели сначала на Ивана, потом на его спутницу. Члены группы "Алеф" немедленно почувствовали себя неловко. Как на экзамене, что ли?
– Позвольте вопрос, барон?
Корф согласно кивнул.
– Разумеется, гардемарин.
– Господин ротмистр только что упомянул, что лорд Рэндольф человек прагматичный и разумный, верно?
– Точно так. – кавалергард нахмурился. – А что вы, юноша, имеете против?
– Нет, ничего. – Иван выпрямился в кресле. Неловкость как рукой сняло. Великое всё же дело – знание будущего… – Просто я вспомнил некоторые необдуманные решения, принятые его сыном на разных ответственных должностях. Одни приключения в Южной Африке чего стоят, а уж Дарданелльская операция или безумная идея послать на Балтику, в помощь Финляндии, покрытые слоем бетона линкоры! А вы говорите – прагматичный…
– Ах вот вы о чём! – Корф негромко рассмеялся и сделал успокоительный жест кавалергарду, который недоумённо смотрел то на Ивана, то на самого барона. – Не волнуйтесь, ротмистр, я вам потом всё объясню. Да, пожалуй, я вас понимаю, гардемарин. Конечно, юному Уинстону сейчас всего пятнадцать лет, и он безуспешно борется с дисциплиной в колледже Харлоу но… Может, вы и правы, юноша, такие моменты тоже следует иметь в виду при планировании нашей операции. Яблочко от яблони, знаете ли…
Из дневника гардемарина Ивана Семёнова.
…в этой миссии, кроме нас, будут задействованы ещё две "литерные" группы из числа проходящих подготовку на Елагиных курсах: "Бейт" – Воленька Игнациус со своей напарницей Настей Туголуковой (та самая смолянка), и "Зайн", в которую входит Николка и его кузина Марина Овчинникова. Последняя, по словам инструкторов, продемонстрировала недюжинные успехи в стрельбе из винтовки. Для неё я позаимствовал у отца его "Лебель" с оптическим прицелом – и не местной длиннющей латунной трубкой, а мощным, с переменной кратностью и просветлённой оптикой, оптическим прицелом, который отец ещё на заре нашей "деятельности" вывез из двадцать первого века. Винтовка эта вместе с нами путешествовала в Сирию, а потом каким-то чудом уцелела во время его африканской эскапады.
Впрочем, надеюсь, до подобных крайностей дело не дойдёт. "Бейт" и "Зайн" ступят на берег туманного Альбиона позже нас; одна из групп составит резерв, вторая же – будет нас дублировать и страховать по ходу операции. А пока – до старта чуть больше двух недель, все шестеро старательно зубрят легенды, подготовленные спецами из Д.О.П. и Министерства иностранных дел, а так же подбирают снаряжение. Николка, кроме того, занимается со мной и Варей черногорским языком. Сам он выучил его, благодаря матери – та, пока была жива, дома говорила с сыном исключительно на родном наречии. Разумеется, никто не ожидал, что мы от в овладеем языком за оставшееся время – достаточно выучить десяток-другой фраз. Да и трудно ожидать, что в Лондоне вот так, с ходу, найдётся кто-то, способный отличить черногорский язык от сербского или русского.
За два дня до отправления нас, всех шестерых, собрали в зале на первом этаже учебного особняка. При разговоре кроме Корфа опять присутствовал ротмистр Нефёдов, назначенный руководителем операции прикрытия. Предполагается, что мы не увидим ни ротмистра, ни его подчинённых – а вот они в свою очередь ни на миг не выпустят нас из поля зрения. Что ж, с одной стороны приятно чувствовать за спиной незримую поддержку. А с другой…
Я набрался наглости и рискнул высказать барону свои сомнения. Нет, я не ставил под вопрос профессионализм ротмистра и его сотрудников – но поймите меня правильно, это всё же не оперативники ГРУ или КГБ, собаку съевшие в тайных операциях. Навык не тот – а вот англичане будут работать на своей территории, где знают буквально всё. Что, если негласная опека, вместо того, чтобы обеспечить группу поддержкой, наоборот, засветит нас?
Барон тяжко задумался – и с ходу перекроил планы. Теперь команда Нефёдова, вместо того, чтобы "топтать" (его собственное выражение, позаимствованное, надо полагать, у инструкторов-филеров из Третьего отделения) за нами следом, будут находиться на расстоянии пары миль от группы, имея под рукой транспорт и средства связи в виде коротковолновой рации. А поскольку возможности перехватить передачу у англичан нет и быть не может, то за надёжность связи опасаться не стоит. Можно даже выходить в эфир открытым текстом, всё равно никто не услышит.
И уже под конец инструктажа Корф окончательно уточнил для нас задачу. Добраться до сэра Рэндольфа и его коллег, выяснить, как и когда они собираются переправлять статую тетрадигитуса, а вот потом…
А дальше начинался тёмный лес. Продолжение операции придётся планировать с ходу, на коленке, привлекая к этому Нефёдова с его живорезами и обе резервные группы. Но другого шанса перехватить бесценный артефакт может и не представиться, нас не будет, так что окончательные решения придётся принимать нам, группе "Алеф"…
…помню, как Варя поджала губы и вскинула голову. Лицо её стало упрямым – я хорошо знал это выражение.
– Знаете что, господин барон? Всё это смахивает на задание из сказки. Из русской народной, про Ивана-дурака: "поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что".
В ответ на что Корф улыбнулся и развёл руками:
– Вы правы, милая барышня. Так оно и есть.
Англия, Лондон.
Группа «Алеф» на задании
– Погоди, Варь… – прошипел Иван. – Я подойду и поговорю с ним, а ты понаблюдай издали.
Девушка кивнула. Она не понимала, что затеял спутник, но спорить не стала. Только недовольно поджала губки – опять её заставляют ждать…
Они проследили за рассыльным от White’s до площади Ватерлоо. Иван сразу заприметил кучку подростков в характерной униформе и дурацких номерных шапочках. Они сгрудились возле памятника маршалу Клайду – у основания невысокой колонны, под которой расположилась скульптурная фигура – Британия, сидящая на льве. Здесь у рассыльных было нечто вроде биржи: пока Иван наблюдал, подошло три человека, и после короткой беседы с клиентом, один из рассыльных срывался с места и убегал. Номер двенадцать сидел на бордюре у передних лап льва. Похоже, у рассыльных был установлен порядок: когда подходил очередной клиент, к нему тут же подбегал тот, чья очередь подошла, и договаривался от работе. Двенадцатый пока отдыхал – видимо, его очередь была далеко.
Когда Иван приблизился, навстречу ему вскочил щуплый чернявый паренёк с латунной цифрой "девять" на бордовой шапочке. Но "клиент" замотал головой, каркнул с чудовищным акцентом: "Нет! Нон! Найн!" – и ткнул пальцем в "двенадцатого".