– Поезд, видимо, сошёл с рельсов. – сказал он.
"…поздравляю, капитан Очевидность, вы, как всегда, угадали самую суть…"
Яша кивнул и, кряхтя, выбрался из-под столика. Правый рукав его сюртука висел на одной нитке, лоб пересекала глубокая кровоточащая полоса.
– Ударились головой, Яков Моисеевич? – всполошился Семёнов. – Дайте-ка гляну…
Яша провёл ладонью по лбу и скривился.
– Ерунда, царапина. Наверное, осколками стекла посекло. Вы мне вот что скажите…
Договорить он не успел. Дверь купе дёрнулась и с натугой, отчаянно скрипя, отползла вбок – и заклинила примерно на половине. В образовавшуюся щель просунулась физиономия Ярослава.
– Вы как, живы, господа? – осведомился молодой человек. – А то снаружи хрен знает, что твори…
Окончание фразы потонуло в гулком грохоте и последовавшем за ним оглушительном шипении. Вагон содрогнулся, Ярослав влетел в полуоткрытую дверь купе и всем веслом обрушился на Яшу только-только выбравшегося из-под столика. Несколькими секундами позже из освободившегося дверного проёма пахнуло горячим паром с угольной копотью, а следом в купе ворвалась дикая какофония воплей, криков, полных ужаса и мучительной боли.
– Похоже, взорвался паровой котёл. – прокомментировал Олег Иванович. – Представляю, что за ад кромешный сейчас в голове состава…
Их вагон был предпоследним, как требовала инструкция, составленная в Д.О.П.е. Видимо – как раз на подобный случай.
"Что ж, надо признать, предосторожность сработала. Понять бы ещё, что там стряслось на самом деле? И, прежде всего: на самом деле был взрыв, или ему померещилось?.."
– Как твои бойцы, все целы? – спросил он, имея в виду оперативников.
– А что им сделается, лбам здоровенным? – ухмыльнулся Ярослав. Они с Яшей кое-как разобрали, где чьи ноги-руки и приняли осмысленное положение в пространстве. – Мы с ребятами сидели в купе: достали со скуки картишки, раскинули винтик[21], и как раз стали назначать взятки, когда долбануло. Ну, полетели кубарем, побились, рожи расквасили, одного крепко чаем ошпарило. Про проводников, буфетчика, связистов не знаю, я сразу к вам.
– Долбануло, говорите? – Яша резко выпрямился, врезался макушкой в угол нависающего над головой столика и зашипел от боли, – Ох, ты ж холера ясна… Значит, вы тоже слышали взрыв?
– А то! – кивнул Ярослав. – рвануло впереди. Под под локомотивом, скорее всего. Ну и началось…
"…значит, не показалось – понял Семёнов. – Был взрыв, был! Интересно, кому же это мы так помешали?.."
Из опрокинутого вагона они с Яшей выбрались с помощью Ярослава и двух оперативников – изрядно ободрав платье, исцарапавшись и перемазавшись в пыли, крови и копоти. Попутно выяснилось, что персонал и пассажиры Д.О.П. овского вагона все живы, только у буфетчика и одного из проводников переломы и глубокие рваные раны, но ими уже занимается фельдшер. Он наскоро осмотрел ссадины и царапины Яши и Олега Ивановича, смазал остро пахнущей жидкостью, прилепил пластыри и буркнул: «ничего страшного господа, а теперь простите – сами видите, сколько раненых, надо помочь…»
Картина, представшая их глазам, была удручающая: большая часть вагонов валялась на насыпи; ещё три, в голове поезда, встали дыбом, вскарабкавшись один на другой. Паровоз, как ни странно, остался на рельсах, но передняя его часть превратилась в нечто, натолкнувшее Олега Ивановича на мысль о взрыве в кастрюле со спагетти – из развороченного парового котла во все стороны торчали пучки исковерканных, скрученных трубок. Здоровенная воронка, отгрызшая часть насыпи там, где стояли тендер и первый вагон, разнесённые взрывом на мелкие кусочки, указывала место, где был заложен фугас.
– А ничего так бабахнуло… – Яша оценивающе оглядел разрушения. – Пуда три динамита они там закопали, не меньше.
Олег Иванович кивнул и отвернулся. Его мутило – то ли от последствий удара головой о вагонную полку (не хватало сейчас ещё и сотряса!) то ли от того кошмара, что творился вокруг. На гравийной насыпи то тут, то там валялись растерзанные, переломанные, словно куклы из папье-маше, тела в дорожных сюртуках, дамских платьях, макинтошах. Двое пронесли мимо них человека на куске брезента – лицо несчастного превратилось в жуткую маску из белёсых пузырей и голого мяса, едва прикрытого свисающими лохмотьями кожи.
– Раскалённый пар. – прокомментировал один из оперативников. _ Страшное дело! Случилось мне однажды видеть последствия взрыва парового котла на одной фабричке в Пскове – так там человек десять заживо сварились, и ещё две дюжины вот таких же…
Отовсюду нёсся многоголосый вой, стон, плач. Проехала верхами тройка полицейских – их старший испуганно озирался по сторонам и, похоже, не знал, что делать. Яша окликнул его; и состоявшейся короткой беседы выяснилось, что катастрофа – "какой ужас, мсье, здесь не меньше четырёх десятков погибших, женщины, дети!" – случилась в двух с половиной милях от границы с Германией, близ городка Эйпен, населённого, по преимуществу, валлонами; что за солдатами из местного гарнизона уже послано, и помощи следует ожидать в самое ближайшее время; что больница при монастыре святой Женевьевы – вон она, рукой подать (полицейский указал на возвышающийся за рощицей шпиль католического собора) и уже отдано распоряжение доставлять туда пострадавших. Вам не нужна помощь, мсье? Ах, у вас свой медик имеется, и он готов помочь другим раненым? Вот и замечательно, пусть идёт в голову состава. А теперь извините, у нас масса дел…
Полицейский – судя по нашивкам, в ранге сержанта – козырнул и пришпорил своего Букефала. Прочие стражи порядка потрусили за ним туда, где крики были особенно громкими. Олег Иванович вытер платком губы (он всё же не выдержал и опорожнил желудок на гравий) и почувствовал в ладони что-то металлическое, округлое, холодное.
– Коньяк. – пояснил Яша. – Глотните, Олег Иванович, и давайте уже, поскорее приходите в себя. Нам сейчас надо срочно решать, что мы будем делать дальше. Каждая минутка на счету…
Гнедой меринок трусил по присыпанной мелким щебнем дорожке, оборачиваясь и мотая головой каждый раз, когда Яша щёлкал над его ушами длинным и тонким, как удочка, кнутом. Справа и слева тянулись живые изгороди, из-за которых поднимались красные черепичные крыши. Вдали торчала колокольня католического собора в окружении двух– и трёхэтажных построек – типичный сельский пейзаж провинции Льеж. Позади, из-за железнодорожной насыпи поднимались столбы чёрного масляного дыма – Олегу Ивановичу не хотелось оборачиваться и смотреть туда.
Колокольня, как и окружающие её строения, принадлежали монастырю святой Женевьевы, о котором упоминал давешний полицейский сержант. Местные власти сработали чётко: меньше, чем через полчаса после катастрофы к насыпи уже прибыл взвод солдат из соседнего городка, а вслед за ними стали подтягиваться местные крестьяне на тележках, бричках и двуколках. Полицейские с помощью солдат грузили на экипажи раненых; трупы сносили на насыпь и укладывали рядком, прикрывая их найденными в вагонах простынями. Так они и лежали – Семёнов насчитал не меньше трёх десятков, причём солдаты всё время приносили новых.
Пока Олег Иванович ужасался последствиям разыгравшейся трагедии, его спутник не терял времени даром. Наскоро переговорив с одним из возчиков, он за непомерную сумму в наполеондорах приобрёл у него двуколку на паре тонких подрессоренных колёс, с двумя большими медными калильными фонарями по бокам, запряжённых вот этим самым гнедым мерином. Владелец экипажа, сумрачный тип с траурно-чёрными кромками ногтей на заскорузлых пальцах и обвислыми малороссийскими усами попробовал золотые кругляши наполеондоров на зуб, крякнул и, буркнув что-то по-немецки себе под нос, вложил повод в руку покупателя, скрепляя тем самым сделку. Яша же, препоручив скотинку заботам проводника из Д.О.П. овского вагона, вместе с Ярославом извлёк из купе чемодан, портплед, пару саквояжей – свой и спутника – и стал пристраивать всё это в багажную корзину двуколки. На вопрос Олега Ивановича, что он затеял, последовал нетерпеливый жест – "всё потом!" Не прошло и четверти часа, как экипаж уже катил по гравийной дороге в сторону ближайшего городка.
– И всё же, Яков Моисеевич, за каким рожном вы велели Ярославу поджечь наш вагон? – спросил Семёнов. – А заодно: куда мы всё же направляемся?
Эти вопросы он задавал уже в третий раз и был изрядно раздражён тем, что молодой человек всякий раз уходил от ответа.
– Элементарно, Ватсон, как говорил англичанин Шерлок Холмс из вашей фильмы! – ухмыльнулся в ответ Яша. – Сами подумайте: ну зачем кому-то могло понадобиться взрывать этот поезд? Я далёк от того, чтобы считать нас с вами персонами, по значимости близкими к Государю Императору, да и городишко этот, Эйпен, что ли, мало походит на станцию Борки Змиевского уезда – хотя, колокольня с монастырём и здесь имеется… Однако факт остаётся фактом: кроме нас достойных целей в поезде, скорее всего, не было. А террористы, кем бы они ни были, во-первых, начисто лишены человеческих чувств, раз уж решились отправить вместе с нами на небеса такую уйму народа, а во-вторых – не испытывают недостатка в средствах. Тут одного динамита сколько должно было уйти!
Семёнов не смог скрыть улыбки: мало того, что его спутник пересмотрел на видео массу детективных фильмов из будущего, он ещё и неплохо изучил "предыдущую версию" истории российского террора. В той реальности взрыв царского поезда случился в 1888-м году; здесь же это событие не состоялось – как хотелось думать Олегу Ивановичу, и его стараниями тоже.
Впрочем, кто знает? Наука, как известно, умеет много гитик, а несуществующая пока хронофизика – так и тем паче…
– Значит, вы полагаете, что это было покушение на нас?
Яша энергично закивал.
– Никаких сомнений. Потому я и велел Ярославу поджечь вагон и закинуть туда под шумок пару мужских трупов. Потом он сообщит бельгийским властям о гибели двоих пассажиров, назовёт наши с вами имена и фамилии, и если повезёт – неведомые террористы будут считать, что добились своей цели.