– А если не повезёт?
– В любом случае, мы постараемся выскользнуть из-под наблюдения – она ведь наверняка следили за нами от самого Петербурга. Даже если нас будут искать – доберёмся по-тихому до Парижа и там займёмся своим делом. Документы на другие имена у нас есть, и не по одному комплекту, деньги, оружие, средства связи и всякие полезные штучки – тоже.
Он ласково похлопал ладонью по выпуклому боку саквояжа, который не стал укладывать в багажную сетку вместе с прочим их скарбом, широко улыбнулся и сказал с внезапно прорезавшимся одесским говорком:
– Иу как, Олег Иваныч, ищем до здрасьте тех уродов, шо подумали они умнее нас?
И щёлкнул кнутом-удочкой, оставив Олега Ивановича гадать, что это было – тяжкое наследие детства, проведённого в черте оседлости, или всё же результат просмотра на ноутбуке сериала "Ликвидация"?
Апрель 1889 г.
Юг Франции, департамент Арьеж.
Подземелье – крипта, как назвал его Уэскотт – выглядело в точности, как представил его себе Виктор. Разве что, потолок оказался ниже, сильнее давил на психику, порождая приступы клаустрофобии – а ведь раньше он не замечал за собой этого недуга… Всё дело в массиве скальной породы над головой – судя по тому, каким длинным был спуск в крипту, они сейчас почти на уровне долины – и вся эта чудовищная масса давит, прессует, плющит и без того издёрганные событиями последних нескольких месяцев нервы. А Бурхардту хоть бы хны – привык сидеть в подземелье в своей Александрии, и даже то, что ему пришлось просидеть в кромешной тьме под завалом несколько не самых приятных часов, ничуть на него не подействовало. Всё же у людей прошлого психика куда крепче, чем у выходцев из двадцать первого века – самого Виктора мутило от попытки представить себя в подобном положении.
Против ожидания Уэскотт обошёлся без театральных эффектов вроде смоляных факелов в руках угрюмых охранников, сопровождавших их и под землю. В крипте повсюду были расставлены треноги с калильными лампами, дающими яркий белый свет – и только в дальних углах залы, за частоколом колонн, скапливалась удушливыми подушками тьма. "Любопытно, – подумал молодой человек, – а как здесь устроена вентиляция? – Калильные лампы, конечно, не факела – но и не электрические фонари, кислород они жрут прилично. Однако же, особой духоты тут не ощущается – разве что, как следствие клаустрофобии, а это явление сугубо психологическое. Похоже, древние строители знали своё дело и предусмотрительно пробили в толще камня вентиляционные шахты. Интересно – можно ли по ним, в случае чего, будет выбраться наружу?.."
Они с Бурхардтом переминались с ноги на ногу в нескольких шагах от каменных саркофагов – в точности как те, что были на предъявленных Уэскоттом рисунках. Англичанин обозначил черту, за которую не следует переступать, никак это не объяснив– просто поставил сбоку одного из "церберов", чтобы тот следил за порядком. Тот и следил, недобро поблёскивая глазами на "гостей" из-под толстых, густо поросших волосом надбровных дуг.
Четверо других охранников, подчиняясь знаку англичанина, взялись за дубовые брусья, подсунутые под крышку ближнего к ним саркофага, с натугой приподняли её и опустили на пол. Потом повторили эту операцию со вторым сооружением. Виктор и Бурхардт молча ожидали; немец нетерпеливо вытянул тощую, в бледных веснушках шею, в попытке заглянуть внутрь. Англичанин, заметив этот его жест, спрятал усмешку. Похоже, он с самого начала поставил их именно на таком расстоянии от саркофага в расчёте на такую реакцию.
"…До чего же все эти эзотерики с масонами склонны к показухе! Или это особенность эпохи, склонной к пафосу и театральным эффектам?.."
Уэскотт, подтверждая мысль Виктора, выдержал театральную паузу и заговорил.
– Открывая впервые эти саркофаги, мы ожидали увидеть кости рыцарей, защитников Монсегюра, оружие, истлевшие свитки, возможно, даже драгоценности – те самые, о которых столько веков твердят искатели катарских кладов. Но мы точно не ожидали найти здесь вот это!
Он наклонился и извлёк из каменного ящика стопку металлических пластин, каждая размером примерно с половину листа писчей бумаги. Пластины по одной из сторон были скреплены в подобие блокнота медными, покрытыми зелёной патиной, кольцами.
В повисшей тишине Виктор услышал, как изумлённо охнул Бурхардт.
– Да, вы совершенно правы профессор. Точно такие же "металлические книги" хранились в собрании редкостей хедива, порученном вашим заботам, не так ли? – осведомился Уэскотт, с трудом скрывая своё торжество. Немец торопливо закивал.
– Что ж, рад, что не ошибся. А вот такого предмета у вас наверняка не было.
И продемонстрировал слушателям плоскую пластину размером с планшетный компьютер, из тёмно-серого металла – Виктор отметил, что из такого же сделаны и листы "металлических книг". Поверхность пластины была сплошь испещрена крошечными отверстиями, Уэскотт повертел её в руках, что-то нажал – из торца выскочила ещё одна пластина, потоньше, и тоже вся в дырочках, образующих спиралевидный узор. Англичанин повернул "планшет" так, чтобы Виктор с Бурхардтом смотрели сквозь него на одну из ламп и несколько раз вставил и снова вытащил вкладыш. Отверстия при этом перекрывались, перемигивались световыми точками, вызывая в памяти у Виктора что-то мучительно знакомое, но совершенно здесь неуместное.
"…ну конечно – с помощью очень похожей штуки забавный инопланетянин из фильма "Кин-дза-дза" пытался втолковать дяде Вове и Скрипачу насчёт тентуры, антитентуры и прочих галактических координат!.."
– Насколько нам известно, похожий предмет был найден Семёновым в Конго – найден и вывезен в Россию.[22] Но не он оказался главной, самой ценной нашей находкой.
Загадочный "гаджет" глухо звякнул, когда англичанин положил их на край саркофага, рядом с "металлическими книгами". Зрители ждали, затаив дыхание. Виктор покосился на Бурхардта – профессор нервно мял в руках носовой платок, на бледном, изрезанном старческими морщинами лбу выступили крупные капли пота. Уэскотт снова наклонился – и выпрямился, держа руки перед собой. В ладонях у него покоилась небольшая полусферическая чаша из напоминающего то ли мутное стекло, то ли полупрозрачный камень, фиолетового материала. Виктор разглядел в чаше горку мелких тёмных зёрнышек, в точности таких, что он извлёк на улице парижского предместья Понтуаз из кармана искалеченного Геннадия.
"…но как это может быть? Немыслимо…"
– Перед вами, джентльмены, чаша Святого Грааля. – торжественно произнёс англичанин и откровенно театральным жестом поднял чашу над головой. – Древние легенды не лгали: чаша действительно была спрятана от инквизиторов в недрах скалы Монсегюра, и всё это время находилась здесь. И вы попали в число немногих избранных, допущенных к этой тайне.
Он опустил чашу и продолжил, уже нормальным голосом:
– Теперь вам предстоит выяснить, что именно представляют из себя эти находки, и сделать это надо как можно быстрее.
– Пока я могу выдвинуть две версии. Первая: крипта вообще не имеет отношения к катарам, а устроена в недрах скалы ещё во времена римского владычества, когда не было в помине ни Лангедока, ни графства Тулузского, а была римская провинция Нарбоннская Галлия…
Бурхардт говорил торопливо, то и дело переходя с немецкого языка на английский и почему-то на латынь. Виктор с трудом поспевал за беспорядочным бегом его мысли. Уэскотт с МакГрегором, похоже, испытывали аналогичные трудности.
После эффектной "презентации", устроенной англичанином, они поднялись наверх и продолжили беседу уже при свете дня. К полуразрушенной стене здесь была пристроен небольшой дощатый домик, сооружённый якобы для работающих здесь археологов – адепты "Золотой зари", как сообщил Уэскотт, раздали местным чиновникам немало денег, прежде чем получили разрешение на эти работы. В нём и расположился сейчас импровизированный "научный совет".
– Вторая версия такова…
Профессор, сделав глоток из стакана, в котором нагревалось в солнечных лучах кислое провансальское вино, которое здесь употребляли вместо воды.
– Предъявленные нам артефакты спрятали здесь именно катары, к которым они попали после Первого Крестового Похода. Тогда крестоносцы возвращались в Европу из вновь созданного королевства Иерусалимского, и многие из них были как раз из Лангедока и графства Тулузского. Впоследствии часть из них приняли альбигойскую ересь и яростно сопротивлялись крестоносцам Монфора и ищейкам Святой Инквизиции, возглавляемым папским легатом Арно Альмариком. Возможно, именно они и вывезли чашу и прочие предметы из Святой Земли. В конце концов, те "металлические книги", что я в своё время передал герру Семёнову, тоже были найдены в Сирии – и где гарантия, что не было других находок, нам неизвестных? Что до чаши, двойника той, которую русский вынул из четырёхпалой руки статуи в Конго, и имеет ли она какое-то отношение к подлинному Святому Граалю – это вопрос отдельный. Я, с вашего позволения, воздержался бы от поспешных выводов до тех пор, пока не буду знать все подробности. В том числе, и то, каким образом часть найденных русскими артефактов попала к вам? Вы ведь, если мне память не изменяет, обещали мне всё объяснить?
Упрёк был адресован Уэскотту. Англичанин досадливо скривился.
– В своё время, герр Бурхардт, всему своё время. Поверьте, ждать осталось недолго. Вы получите самые исчерпывающие объяснения, причём из первых рук.
За окном раздались голоса, среди которых Виктор с немалым удивлением разобрал и явно женский. Незнакомка, кем бы они не была, говорила на французском, и в голосе её сквозило раздражение.
Уэскотт подошёл к окну, отодвинул занавеску – и повернулся к Бурхардту.
– Ну вот, герр профессор, а вы опасались! Закончилось ваше ожидание, закончилось! Не пройдёт и часа, когда я предъявлю вам настоящую героиню этой удивительной истории – она и ответит на все ваши вопросы. Только должен предупредить: мадемуазель Берта – дама весьма своенравная и экстравагантная. Этой особе палец в рот не клади, так что настоятельно рекомендую вам взвешивать каждое слово…