– Насчёт этого мы Уэскотта ещё поспрошаем. – зловеще пообещал Яша. – Но я с вами согласен, Олег Иванович: надо скорее рвать отсюда когти. Ярослав, друг мой, попрошу вас немедленно заняться подготовкой к эвакуации. Вот печёнкой чую: стоит задержаться в замке или на ферме хотя бы до завтра – и, к гадалке не ходи, дождёмся неприятностей на свои… хм… афедроны.
– Всё сделаю, Яков Моисеич. – кивнул молодой человек. – Только статую я бы предложил вывезти по воздуху, на "Тавриде" – и не с фермы, а прямо отсюда, из замка. Цесаревич сейчас заправится, дадим ему радио: пусть возвращается, заберёт груз, и полным ходом к точке рандеву со "Змеем Горынычем", а мы уж следом, по грешной земле. Так оно спокойнее будет. Кстати, и мадам Берту с собой прихватит, нечего ей перед каждым встречным жандармом светиться.
– Согласен. – кивнул Яша. – А мы пока тут всё обыщем – и наверху, и внизу, в крипте. Любые бумаги, записи, всё, что попадётся. Электронные носители данных особенно – покойник Виктор был айтишником и мог оставить какую-нибудь ценную информацию, в том числе, и о готовящемся эксперименте. Доберёмся до Питера – пригодится.
Франция,
Средиземное море,
близ побережья Франции
– Четверть румба право! Привестись в фордевинд! – скомандовал Никонов. Устаревший термин, более подходящий убеждённому марсофлоту, неуместно звучал на палубе "Змея Горыныча", напрочь лишённого всего, что связано с парусной оснасткой. Но – традиция есть традиция. Штурвальный закрутил высокое, в человеческий рост, сдвоенное колесо из янтарного, с бронзовыми накладками дерева. Корма корабля покатилась вправо, подставляясь лёгкому средиземноморскому бризу.
– Ветер?
– Четыре с половиной узла, точно в корму! – отозвался лейтенант-руководитель полётов. Он не сводил глаз со шкалы анемометра Фусса, весело жужжащего своими чашечками.
– Дистанция до "Тавриды"?
– Три кабельтовых и сокращается!
Это уже матрос-сигнальщик. В руках у него целлулоидный угольник с нанесённой вертикальной шкалой – другое сугубо "воздухоплавательное" приспособление, "швартовочный дальномер", изобретённый самим Никоновым. Пользоваться им несложно: надо совместить верхнюю точку силуэта приближающегося воздушного корабля с соответствующей риской угольника, и тогда цифра возле нижней точки укажет дистанцию.
– Машинному – убавить обороты! Держать три узла!
Вахтенный офицер торопливо выдернул кожаную пробку из амбушюра переговорной трубы и отдал команду. Стрелка на жестяном секторе механического лага дрогнула и поползла к цифре "три". Никонов не сводил глаз с наползающего с кормы на высоте сорока футов дирижабля.
– Сигнал на "Тавриду" – снизиться до тридцати!
Вообще-то и дирижабль, и судно несут радиостанции, но во время деликатного процесса швартовки в море надёжнее пользоваться проверенными средствами. Руководитель полётов прокричал команду, сигнальщик на корме вскинул "флажки" и засемафорил воздушному кораблю. Несколько секунд ничего не происходило, потом летучая сигара неторопливо просела, спустившись примерно на треть набранной высоты. При этом нос оказался футов на семь выше горизонтальной причальной балки, закреплённой на грот-мачте.
– Швартовой команде – готовность!
Это был самый ответственный момент. "Таврида" заглушила двигатель и, подгоняемая ветром в корму, неторопливо нагоняла судно. Изготовившиеся на причальной балке матросы замерли – сейчас всё зависит от них. Когда носовая часть воздушного корабля нависнет над их головами, надо будет багром поймать гайдроп, специальный трос, закреплённый в передней части корпуса, и быстро его закрепить его на швартовочном тросе, идущем вниз, к лебёдке. Руководитель полётов, увидев это, даст команду увеличить обороты, и дирижабль послушно, словно собачонка на поводке, потянется на буксире за кораблём-маткой. Матросы швартовой команды, работающие на палубе, поймают гайдропы, закреплённые на гондоле и в кормовой части аппарата, притянут его к палубе и заведут в ангар.
Процедура, не раз отработанная над водами Финского Залива, но всё равно каждый раз заставляющая всех участников покрываться холодным потом: воздухоплавание, тем более, морское – дело новое и способно в любой момент преподнести сюрприз. Увы, далеко не всегда – приятный.
Дождавшись доклада, что всё в порядке и "Таврида" надёжно закреплена ангаре, Никонов распорядился, чтобы старший офицер лично – "только обязательно лично, Константин Игнатьич, груз у них непростой, если что, с нас с вами головы снимут…" – озаботился разгрузкой, и спустился по трапу в радиорубку. Предстояли два сеанса связи: с командиром крейсерского отряда на "Памяти Азова" и с Семёновым, чья группа, по прикидкам Никонова, уже должна была выйти к точке рандеву.
Франция,
Департамент Од. Грюиссан.
– Спасения нет от руин… – пробурчал Иван. – Куда ни плюнь – всюду какие-то древние развалины.
– А ты чего хотел? – удивился Олег Иванович. – Юг Франции, здесь каждый камень дышит историей ещё древнеримских времён. Вот, к примеру, Нарбонна – чуть ли не первая колония римлян в Галлии, второй век до нашей эры. Кто тут только не побывал: и сами римляне, и вестготы, и даже сарацины. А замок поставили здесь, на холме, в десятом веке, и с тех пор много раз перестраивали. К примеру, башню Барбароссы возвели в двенадцатом веке, а четыреста лет спустя кардинал Ришелье велел замок снести – он к тому времени уже потерял своё оборонительное значение. До наших времён сохранилась только башня, её развалины теперь главная местная достопримечательность.
– А ты откуда всё так подробно знаешь? – удивился Иван. – Вот ни за что не поверю, что заранее, перед этой поездкой вы с Яшей зубрили историю каждого мелкого городишки на средиземноморском побережье!
– А я тут был ещё тогда, в нашем времени. – ответил Семёнов. – Случилось как-то оказаться в Марселе – взял напрокат машину и проехался по прибрежному шоссе на запад до границы с Испанией. В Грюиссане же остановился на ночь, а с утра нанял местного гида и мы с ним долго лазали сначала по известняковым пещерам в окрестностях города, а потом и по этим развалинам. Кормили в здешнем отеле, кстати, отменно, а уж какие там были устрицы!.. Я, помнится, даже задержаться хотел на денёк, насладиться…
Олег Иванович пускался в пространные и, в общем-то, никчёмные рассуждения об истории французского Юга в попытках хоть немного отвлечь сына от мрачных мыслей. Благо, обстановка способствовала: песчаные пляжи, мало уступающие знаменитому Лазурному Берегу (впрочем, здесь Французская Ривьера ещё не успела приобрести статус общеевропейской туристической Мекки), восхитительная майская погода, бездонное голубое небо и карминно-синее море, пасторальные картинки крошечного рыбацкого городка Грюиссан, где они условились дожидаться "Змея Горыныча". Три часа назад Никонов вышел на связь и сообщил, что идёт в точке рандеву полным ходом и до вечера будет на месте. А пока предстояло убивать свободное время – никто не заинтересовался их появлением в городке, а кухня в крошечной гостинице, где члены группы разместились, заняв все свободные номера, и вправду, была великолепна.
Стараясь всячески увести мысли сына от трагического исчезновения Вареньки, Олег Иванович заглянул на местную почту и приобрёл все свежие газеты, которые только нашлись в этой забытой Богом средиземноморской дыре. Их оказалось всего три: вчерашний вечерний листок, выходящий в Нарбонне, марсельская "Le Petit Marseillais" трёхдневной давности, и неизвестно как оказавшаяся в гостинице апрельский номер "Иллюстрированного Лондонского еженедельника". Самые интересные сведения оказались, как ни странно, в нарбоннском листке: видимо, испытывая дефицит местных новостей, редакция поместила на первую полосу большую статью о европейской политике, изрядная часть которой была посвящена назревающему военному противостоянию Российской и Британской империй. В статье ссылались на телеграммах из Парижа, в которых сообщалось, что два дня назад английский посол в Санкт-Петербурге вручил русскому министру иностранных дел ноту. По сути, ультиматум с "неприемлемыми для чести Российской империи требованиями" – именно так выразился автор. И тут же упоминал о готовящейся к походу британской эскадре под флагом вице-адмирала Джеффри Хорнби, которая больше месяца стоит в Портсмуте и только и ждёт, подобно взятому на сворку волкодаву, команды "Фас"!
Далее следовали пространные рассуждения о составе Королевского Флота, о шансах русских в противостоянии с ним. Заканчивалась статья пространным панегириком бывшему морскому министру Третьей Республики адмиралу Теофилю Обу и прочим теоретикам "Молодой школы", Jeune Ecole, стараниями которых французский флот владеет самой передовой военно-морской теорией в мире, а вскорости пополнится новейшими боевыми кораблями, равным которым нет у флотов прочих морских держав.
К удивлению Олега Ивановича, Иван статьёй заинтересовался. По дороге к холму, на котором высились руины башни Барбароссы, отец с сыном обсуждали смотр флота, на котором Ивану случилось присутствовать в начале миссии в Лондоне, вспомнили подслушанные рассуждения лорда Рэндольфа и первого лорда Адмиралтейства насчёт британского и французского флотов, поговорили о русских кораблях, которые им предстояло увидеть ещё до вечера. И совершенно не удивились, когда в кармане Семёнова зашипела портативная рация – воздухоплавательный крейсер "Змей Горыныч" сообщал, что ложиться в дрейф на траверзе Грюиссана и высылает за группой паровой катер. Олег Иванович извлёк из другого кармана складной двадцатикратный бинокль и они долго шарили по лазурной водной глади, пока не обнаружили торчащие вдали, из-за горизонта мачты.
– …он обхватил Варю рукой и шагнул вместе с ней в «червоточину». Я хотел прыгнуть за ним, но портал уже стянулся в точку и схлопнулся. – закончил рассказ Иван. – Опоздал секунды на полторы, не больше… И вообще – кто пустил в подземелье девчонок?