"…Наше море кормили мы тысячи лет
И поныне кормим собой,
Хоть любая волна давно солона
И солон морской прибой:
Кровь англичан пьёт океан
Веками – и всё не сыт.
Если жизнью надо платить за власть —
Господи, счёт покрыт!.."
Англичане, русские – морю всё равно. Оно, как и смерть, не разбирает ни подданства, ни нации.
Вечная память…"
Средиземное море.
Где-то на подходах к Гибралтару.
Семёнов поднялся на мостик. Для этого пришлось попросить разрешения артиллерийского лейтенанта, выполняющего обязанности старшего офицера – флотская дисциплина неумолима. Разрешение было получено, и теперь он стоял на крыле мостика и смотрел на полощущийся в трёх кабельтовых впереди Андреевский флаг на корме "Владимира Мономаха". Широкая пенная дорожка расходилась по сторонам, и форштевень "Горыныча" резал её, как нож кондитера режет меренги.
Вечерело. Иван и Николка дрыхли в своих каютах, вымотанные перипетиями этого дня, а сам Олег Иванович, остро переживавший собственную никчемность – морское сражение он наблюдал с полубака, не желая путаться под ногами у людей, занятых делом, – никак не мог найти себе места.
– Идём к Гибралтару, Сергей Алексеевич? – спросил Семёнов. Никонов кивнул.
– Да, Фёдор Васильевич решил рискнуть и идти на прорыв. По мне – так вполне разумное решение…
Олег Иванович кивнул. Капитан первого ранга Дубасов, будущий вице адмирал и генерал-адъютант, московский генерал-губернатор и палач Декабрьского вооружённого восстания, искалеченный бомбами эсеров – любопытно, как сложится его судьба в этой реальности? Если он, и правда, сумеет вывести отряд из ловушки Средиземного моря, то милости и награды ему обеспечены…
– Пока "Амфион" не доберётся до Мальты, – продолжал Никонов, – англичане будут полагать, что мы уничтожены или хотя бы сильно потрёпаны. Тогда нам остаётся одно: уходить в нейтральный порт и там либо чиниться наскоро, либо разоружаться. А о появлении русских кораблей в любом крупном порту Средиземноморья сразу станет известно, спасибо телеграфу – тогда Роял Нэви не замедлит этот порт блокировать, сил у них достаточно.
– Но ведь мы действительно потрёпаны! "Рында" погибла. У "Мономаха" разворочен борт, разбито орудие, "Корнилов" в результате тарана получил подводную пробоину. Правда, небольшую, её уже заделывают…
Никонов кивнул.
– Вы правы, конечно, Олег Иванович, победа нам дорого далась. Но ход отряд сохранил, он даже несколько вырос – раньше нас сдерживала тихоходная "Рында". Так что, пока англичане не опомнились, попробуем выскочить в Атлантику. Ночи сейчас тёмные, безлунные, шанс, хоть и невеликий, есть.
На полубаке среди белых матросских роб мелькнуло бледно-зелёный шёлк. Берта. Семёнов вытянул шею, приглядываясь, однако соблазнительный силуэт уже скрылся за колонной грот-мачты.
Никонов спрятал усмешку.
– Идите, Олег Иваныч, займите барышню, а то ей у нас, надо полагать, скучно. А вечером, после восьмой склянки, жду вас в капитанском салоне – адмиральский кок, которого мы сняли с "Инфлексибла" сулил приготовить какое-то необыкновенное суфле из креветок и прочих морских гадов. Закупили ещё в Марселе, с тех пор держим на льду – наш-то кок, Антип, не знает, как к сим деликатесам подступиться… Продегустируем, заодно – обсудим, как быть дальше.
Семёнов кивнул, что-то благодарно пробормотал и, скрывая смущение, полез по трапу вниз.
Вечер. Только что отбили семь склянок. Чёрное небо усыпано крупными средиземноморскими звёздами, тёплый, почти горячий ветер со стороны Африки пахнет песком. Позади, на мостике вахтенный офицер перекликается со штурвальными.
– Курс?
– Зюйд-Вест-тень-Вест, вашбродь!
– На лаге?
– Четырнадцать узлов!
Берта стоит рядом – молчит, не отрывая взгляда от горизонта. Семёнову вдруг до боли захотелось повторить знаменитую сцену из "Титаника" – подхватить её, перекинуть через леер и поставить на самый нос, крепко обхватив за талию – чтобы раскинула руки, словно летит между звёздным куполом неба и его отражением в водной глади. Увы, наваждение почти сразу рассеялось – опять же, староват он для подобных романтических выходок…
Прохладная ладонь легла на его запястье, заставив непроизвольно вздрогнуть.
– О чём вы думаете mon cher ami?[30]
Он помолчал. Женщина терпеливо ждала.
– Мы миновали ещё один виток спирали. Многое узнали, многого достигли, многое потеряли, сами стали другими. И – снова стоим перед тем, что главное ещё впереди.
эпилог
Российская Империя, Кронштадт.
Тремя неделями позже.
– Значит, Костович его всё-таки достроил. – Семёнов стоял на пирсе и провожал взглядом летучую сигару, выписывающую дугу над Военной гаванью. – Признаться, не ожидал, что получится так быстро…
– Скажи спасибо царю. – хмыкнул Иван. – После успешных полётов наших "блимпов" его воображение захватил образ огромного воздушного корабля, и он предоставил сербу неограниченное финансирование. Ну и дядя Юля помог, а как же – по большей части тем, что на корню зарубил завиральные идеи вроде приводного вала из фанерной трубы и обитаемой шахты по центру корпуса. Костович пытался протестовать, но Корф сдвинул брови, и вопросы отпали сами собой. Царский интерес – это, конечно, архиважно, но воздухоплавательный проект курирует всё же Д.О.П.
– Да, у барона не забалуешь. – согласился Олег Иванович. – И правильно – в итоге, получился не очередной свинтопрульный аппарат сумасшедшего изобретателя, а вполне приличный дирижабль полужёсткого типа, нечто вроде итальянских Ml и М2 или германского "Парсеваля". Жаль только, все усилия теперь сосредоточены на военных аппаратах. Похоже, так и не дождусь я исполнения своей заветной мечты. Там не дождался, и здесь не дождусь…
– Прокатиться-то и на этом можно. – резонно возразил сын. – Виды те же самые, плывёшь себе под облаками, наслаждаешься. А что на борту нарисовано, Андреевский флаг или коммерческий триколор – какая, в сущности, разница?
– Ты не понимаешь… – сокрушённо вздохнул отец. – Вот, к примеру: помнишь третий фильм про Индиану Джонса?
– Это где он на танке разъезжает? – уточнил Иван. – Такое, пожалуй, забудешь!
– Я про эпизод, когда они бегут из Европы на дирижабле. Настоящий пассажирский лайнер – ресторан, столики с цветами, зеркальные стёкла в скосах пассажирского салона, бронза, хрусталь, кожа… На таком бы полетать – а военные аппараты это так, видимость, аттракцион…
– Между прочим, Георгий говорил, будто бы государь интересовался, можно ли на основе этого красавца построить летучую яхту. – Иван кивнул на дирижабль, закончивший разворот и направляющегося в сторону Толбухина маяка. И если Костович выполнит царский каприз – там и до коммерческих кораблей недалеко. Так что, не всё ещё потеряно.
– А Георгий сейчас там? – Олег Иванович в свою очередь указал на дирижабль.
– Где ж ему быть? Лично вызвался испытывать аппарат – говорит, больше никому не могу доверить надежду российского воздухоплавания. А как испытания закончатся, он возглавит Первый Воздухоплавательный отряд Балтийского флота. Приказ о производстве в лейтенанты уже готов, да венценосный батюшка тянет – пусть, говорит выплавает сперва ценз. В смысле – вылетает, конечно…
"Змей Горыныч" всего неделю, как отшвартовался в Кронштадте. Как и предсказывал Никонов, англичане, получив известие о победе русских, одержанной с применением новой, доселе невиданной техники и вооружения, растерялись и не сумели отреагировать вовремя. А когда опомнились – было уже поздно; отряд Дубасова ночью миновал Гибралтар, обогнул с севера Британские острова, избег (спасибо воздушной разведке!) встречи с британскими крейсерами, сторожившими подходы к Датским проливам, и в середине июня прибыл на Балтику. За беспримерную победу и столь же беспримерный вояж по враждебным водам Дубасов был обласкан государем, получил чин контр-адмирала и орден святого Александра Невского.
Что до англичан, то их растерянность оказалась столь сильна, что отложили выход эскадры вице-адмирала Хорнби, рассчитывая собрать сведения о русских новинках – но, похоже, не особенно в этом преуспели. Так что, несмотря на объявленную почти месяц назад войну, боевые действия пока ограничивались редкими стычками крейсеров на океанских просторах, и дюжиной потопленных и захваченных торговых судов. Российский Императорский флот в полном соответствии с принятой задолго до войны стратегией спустил своих гончих на просторы Мирового океана – и добивался некоторых успехов.
Никонов же (теперь капитан первого ранга и кавалер ордена святого Владимира с мечами) сдал воздухоплавательный крейсер своему преемнику и занимался формированием "особой минной дивизии" – боевого соединения нового типа, которому предстояло первому встать на пути британской броненосной армады, готовой, как тридцать пять лет назад, посягнуть на русскую Балтику.
– Значит, Георгий теперь лейтенант… Семёнов покосился на офицерский палаш на поясе сына, украшенный алой анненской лентой – Да и тебе жаловаться грех, неплохое начало офицерской карьеры. Слышал, тебе предлагали занять место вместо Георгия?
– Да, новый командир "Горыныча" звал нас с Николом. – отозвался Иван. – Меня командиром авиагруппы, его – начальником радиотехнической части. Только я отказался. Дело в том, что Ромка… Роман Смольский действительно пришёл в себя после комы, и сейчас занимается подготовкой спецгруппы, которой предстоит отправиться в "червоточину" на поиски Стрейкера и Вареньки. Я попросил Корфа включить меня в её состав.
– А с морем расставаться не жаль? – спросил Олег Иванович. Вопрос был лишним, он и так знал ответ.
– Нет. – Иван упрямо мотнул головой. – Пока я… пока мы… В общем, может и жаль, но иначе никак. С англичанами и без меня разберутся, есть кому.