В течение всей следующей недели Морс не сделал ровным счетом ничего из того, что обещал ректору. Точнее, почти ничего. Он, конечно, позвонил в Лонсдейл рано утром в понедельник, но ни ректора, ни проректора, ни председателя совета колледжа, ни казначея не было на месте. Казалось, что после целого года напряженной работы, а также в преддверии нового учебного года для всего университета наступило время отдыха.
Морсу вдруг пришло на ум, что сейчас — самое подходящее, удобное время для убийства старых холостяков из числа преподавателей университета. У них не было жен, которые беспокоились бы о том, куда отправились их мужья. У них не было детей, которые звонили бы отцу семейства с железнодорожных станций во время своих путешествий. У них не было также и экономок, которые подняли бы шум по поводу квартирной платы, не внесенной в положенный срок. Собственно говоря, их бы вообще никто не хватился, да, именно так, никто не хватился бы их примерно до середины октября.
В среду, 23 июля, спустя два дня после его неудачного телефонного звонка в Лонсдейл, в середине дня Морс снял трубку телефона и услышал знакомый голос Льюиса, который сообщил ему последнюю новость:
— Мы нашли тело, сэр, или, но крайней мере, часть...
— Откуда вы звоните?
— Из Траппа, сэр. Вы ведь знаете...
— Ну, конечно, знаю!
— Я думаю, было бы лучше, если бы вы приехали, сэр.
— У меня тут куча корреспонденции, которую мне нужно обработать. Вы ведь можете сделать там все и без меня?
— Мы выловили этот труп из канала.
— Многие люди бросаются в...
— Я не думаю, что этот человек хотел утопиться, сэр, — сказал Льюис спокойно, но непреклонно.
Тогда Морс сел в свою машину, что стояла во дворе, и отправился в Трапп, расположенный в нескольких милях от Кидлингтона.
ГЛАВА ВОСЬМАЯСреда, 23 июля
И двух милях к северу от управления полиции в Кидлингоне, если ехать по главной дороге А423 а сторону Банбери, возле поворота направо, и трехстах ярдах от гостиницы при лодочной станции находится маленькая деревушка под названием Трапп. Она состоит из двадцати или что-то около этого коттеджей, фермы и склада Главного управления пароходства.
Гостиница, расположенная на бepегy Оксфордского канала, всегда обслуживала и продолжает обслуживать речников. Но если прежде здесь останавливались те, кто доставлял сюда на баржах уголь из Мидленда, а также привозил пиво из оксфордских пивоварен, то теперь их место заняли те, кто работает на частных баркасах и на яхтах, которые безмятежно плавают по каналу.
Главный инспектор Морс проехал мимо гостиницы, а затем, свернул налево. Поехал по узкой дороге, тянувшейся между водой и маленькими коттеджами из серого камня, расположенными террасами, двери и окна которых были выкрашены в универсальный белый цвет. Обычно Трапп производил впечатление уютного уединенного местечка. Но теперь ощущение было другое: Морсу сразу же бросились в глаза две белые полицейские машины, стоявшие на бечевнике[9], напротив крепкого с виду подъемного моста, а также машина «скорой помощи» с синей сверкающей лампой наверху, которая была припаркована чуть дальше. Странно, что, будучи детективом, Морс вдобавок к неизлечимым формам акрофобии, арахнофобии, миофобии и орнитофобии страдал также и некрофобией. Знай он, что его ожидает, он, без сомнения, вообще не отважился бы взглянуть на жуткий, бесформенный, разложившийся труп.
На приличном расстоянии от того места, где лежало тело, стояло человек тридцать, в основном из ярко раскрашенных плавучих домиков, стоявших вдоль бepега. Морс, напустив на себя официальный вид, с деловой миной прокладывал путь через толпу зевак. Не успел он выйти на открытое пространство, как тут же столкнулся с мрачным Льюисом.
— Неприятное дело, сэр.
— Вы можете сказать, чей это труп?
— Мало шансов это выяснить.
— Что? Всегда можно узнать, чей труп, независимо от того, сколько он пробыл в воде. Вам ведь это известно, не так ли? Зубы, волосы, ногти на руках и ногах...
— Вы лучше подойдите и посмотрите на него, сэр.
— Ха! Значит, уже известно, что это «он», так получается? Ну, что ж, отлично, это уже кое-что. Сокращает популяцию примерно на 50 процентов.
— Вы лучше подойдите и посмотрите на него, — спокойно повторил Льюис.
Полицейский констебль в униформе и два санитара расступились, и Морс прошел к зеленому брезенту, покрывавшему тело, недавно выловленное из темной воды. В течение нескольких минут он боролся с собой, не решаясь поднять брезент. Его темные брови нахмурились, когда он окинул взглядом странную конфигурацию накрытого брезентом тела. Собственно говоря, это больше напоминало тело ребенка, в длину оно, казалось, было не более трех с половиной футов. Напрягшиеся ноздри Морса означали, что отвратительный запах разложения, долетевший до его нюха, вызвал у него спазм. Самоубийство взрослого человека было само по себе ужасно, но смерть ребенка... Несчастный случай? Убийство?
Морс попросил четырех полицейских, стоявших рядом, загородить его от притихших зрителей и приподнял брезент. Спустя всего несколько секунд он снова опустил его. Лицо его сильно побледнело, глаза словно застыли в ужасе. Он хрипло выдавил из себя всего два слова: «Боже мой!»
Морс все еще стоял на том же месте, потеряв дар речи, потрясенный увиденным, когда огромный старый «Форд» с грохотом подкатим к месту событий и резко затормозил около машины «скорой помощи». Из него вышел горбатый человек со скорбным лицом. Он выглядел лет на десять старше своего возраста. Подойдя к Морсу, он приветствовал его скрипучим голосом, который очень подходил к его печальной согбенной фигуре.
— Я думал, что встречу тебя в баре, Морс.
— Бары закрыты.
— Что-то я не вижу на твоем лице оптимизма, старина! Морс неопределенно махнул рукой в ту сторону, где лежал труп; и патологоанатом тут же опустился рядом с ним на колени.
— Ого! Весьма любопытно!
Морс, все еще стоявший лицом к трупу, пробормотал что-то нечленораздельное, что можно было расценить скорее как несогласие с таким заключением, и сразу же отошел, оставив своего коллегу в одиночестве.
Хирург не торопясь, очень внимательно осматривал тело, методично занося все данные в черную записную книжку. Многое из того, что он записал, может оказаться непонятно человеку, несведущему в судебной медицине. Однако первые несколько строк были сформулированы с убийственной простотой:
Первый осмотр: мужчина (60-65); европеоид; тело весьма упитанное (даже слишком упитанное); голова (отсутствует) грубо отделена от тела (работа дилетанта?) в районе четвертого позвонка; кисти рук, л. и п. отсутствуют, запястья обрублены по межкостной межзапястной связке; ноги, л. и п., также отсутствуют, отрублены в 5-6 дюймах ниже тазобедренного сустава (сделано более профессионально?), кожа — «эффект прачки»...
Наконец патологоанатом не без труда поднялся на ноги и встал перед Морсом, держась обеими руками за поясницу, словно его мучила ужасная боль.
— Ты не знаешь, как вылечиться от люмбаго, Морс?
— Я думал, что врачом работаешь ты.
— Я? Я всего-навсего плохо оплачиваемый хирург-патологоанатом из полиции.
— Как ты умудрился заполучить люмбаго в середине лета?
— Да его можно подхватить в любое время года, черт бы его побрал!
— Говорят, немного скотча хорошо помогает при любых заболеваниях.
— Мне показалось, будто ты сказал, что все закрыто.
— Сейчас бы не помешало, верно?
Морс начал потихоньку приходить в себя. Один из санитаров подошел к нему.
— Так что, можно забирать?
— Конечно, можно.
— Нет, — вмешался хирург, — подождите. Сначала мне нужно перекинуться парой слов с инспектором.
Санитар отошел в сторону — слова хирурга прозвучали неожиданно мрачно.
— У вас на руках отвратительное дело, Морс. Я думаю, следовало бы осмотреть тело еще разок, пока оно еще здесь. Кажется, когда-то ты специализировался по классическим языкам, я не ошибаюсь? Так вот, все подсказки потом просто уйдут, я имею в виду, когда я начну его разделывать.
— Не вижу во всем этом большого смысла, Макс. Пусть унесут. Я думаю, ничего лучше мы сейчас сделать не сможем!
Макс добродушно положил руку на плечо своего старого друга.
— Я понимаю, это отвратительное зрелище! Но я не раз упускал такие вещи в прошлом, ты ведь знаешь! И если...
—Хорошо. Но сначала мне нужно выпить, Макс.
— Потом. Не беспокойся, я знаю хозяина здешнего заведения.
— Я тоже, — сказал Морс.
— Ну что, договорились?
— Ладно, договорились!
Но, когда хирург вновь откинул брезент, Морс почувствовал, что он просто не в состоянии смотреть второй раз на эту искромсанную шею. Он отвел глаза и направил пристальный взгляд на те части тела, которые убийца посчитал безопасным оставить нетронутыми. Верхняя часть тела мужчины была одета в официальный темно-синий пиджак с тонкими полосками из той же материи, что и обрезанные вместе с ногами брюки. Под пиджаком виднелась белая рубашка с одноцветным ржаво-рыжим галстуком, завязанным довольно неумело. Морс задрожал всем телом, когда хирург стащил с трупа мокрый пиджак и положил хлюпающую материю рядом на траву.
— Брюки, вернее то, что от них осталось, тоже снять? Как ты считаешь?
Морс кивнул головой, потом скатал:
— Может, что-нибудь в карманах есть?
Хирург резким движением просунул руку сначала и левый, затем в правый карман, но его пальцы тут же выскочили с другой стороны. Морс чувствовал себя таким же разбитым и больным, как нервный пациент в кресле у зубного врача, когда ему делают слепок с верхней челюсти.
— Задний карман... — промямлил он, почти не слыша собственного голоса.