— О! — тут же раздался голос хирурга. Он извлек из кармана мокрый лист бумаги, сложенный в несколько раз, и протянул его Морсу.
— Вот видишь, что я говорил? Не зря мы с тобой...
— Ну, это твоя заслуга.
— Ты так думаешь? А собственно, кто из нас криминалист? А, Морс? Мне вообще-то платят за то, что я осматриваю тела, а не какие-то бесформенные обрубки вроде этого. А вот брюки я бы отправил бойскаутам, а?
Морс выдавил из себя слабую улыбку, но ему уже не терпелось побыстрее со всем этим покончить.
— Больше ничего?
Макс отрицательно покачал головой. Когда Морс, будучи уже не и силах бороться с подступающей тошнотой, затуманенным взором посмотрел на траву, хирург вдруг произнес:
— С руками тут не слишком хорошо вышло, ты сам видишь. Или, допустим, если бы у нас сейчас были зубы, чего в данном случае мы как раз и не имеем, или...
Но Морс был не в состоянии слушать пустые рассуждения своего коллеги, поэтому он прервал его:
— Сделай мне одолжение, Макс, закатай рукава.
— Попробую, но если прихвачу вместе с материей немного кожи, ты уж не обессудь. Все зависит от того, насколько долго...
— Прекрати!
Хирург аккуратно отстегнул запонки и медленно поднял рукава вверх, обнажив худые тонкие руки.
— Поднятием тяжестей он, похоже, не занимался, как ты думаешь?
—Да.
Хирург с любопытством посмотрел на Морса.
— Ты что, рассчитывал обнаружить татуировку или что-нибудь вроде наколки, где его имя будет стоить рядом с именем его возлюбленной?
— Никогда не знаешь, где повезет, Макс. На костюме тоже может, между прочим, оказаться бирка с его именем.
— Во всяком случае, не думаю, чтобы вам сильно повезло с раскрытием этот дела, — ответил хирург. — Возможно, ты и прав... — продолжал он, по Морс его уже не слушал.
Он почувствовал, как тошнота подступает у него прямо к горлу. Единственное, что он еще успел заметить, так это след от легкого ушиба на внутренней стороне левой руки между бицепсом и предплечьем. Затем он резко отвернулся от трупа, и его вырвало прямо на траву.
Сержант Льюис стоял неподалеку и смотрел на него с грустью и участием. Морс был и всегда будет для него героем. Но как Льюис уже успел заметить, и у героев бывают свои минутные слабости.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯСреда, 23 июля
Было уже далеко за полдень, когда Морс, Льюис и патологоанатом Макс зашли в ближайшую гостиницу. Разумный и осмотрительный хозяин сообщил троим приятелям, что с его стороны было бы совершенно неуместно предлагать им алкогольные напитки в баре. С другой стороны, если они отнесут три стула в заднюю комнату, а также прихватят с собой принесенную им бутылку «Гленфидича», это вряд ли будет рассматриваться как нарушение государственного закона о продаже спиртных напитков.
— Когда он умер? — осведомился Морс безжизненным голосом, предварительно разыграв гамбит.
Прежде чем ответить, хирург налил себе изрядную порцию виски. Потом он сказал:
— Хороший вопрос! Я буду знать это завтра.
Морс взял бутылку и столь же щедро налил виски в свой стакан, при этом кислое выражение его лица свидетельствовало об ужасном недоверии к словам патологоанатома.
— Может, неделю назад?
Хирург слегка пожал плечами.
— Думаешь, раньше?
— Или позже.
— О, Боже! Прекрати, Макс! — Морс со стуком поставил бутылку на стол, а Льюис подумал, неужели же ему так и не предложат выпить. Он, конечно, сразу откажется, но ему будет приятно, что о нем не забыли.
Хирург не торопясь смаковал виски, всем своим видом напоминая человека, который пробует, как поведет себя сомнительный зуб во время полоскания рта. Потом, просияв, он повернул к Морсу свое некрасивое лицо и сказал:
— Старик, это просто нектар!
Морс тоже временами выказывал больше интереса к виски, нежели к каким бы то ни было проблемам, связанным с обезглавленным, без рук, без ног трупом, которые он вполне мог создать для всего отдела криминалистики и полиции Кидлингтона.
— Говорят, что секрет заключается в воде. Она будто бы взята из этих самых знаменитых ручьев Шотландии.
— Чепуха! Все дело, конечно же, наоборот, в полном отсутствии воды.
— Вполне возможно! — согласился Морс, на этот раз с большей готовностью. — Но, коль скоро мы заговорили о воде, я хочу тебя спросить...
— Ты ровным счетом ничего не знаешь о воде, Морс. Вот послушай! Если ты находишь тело, погруженное в свежую воду, ты черта с два сможешь выяснить, что произошло. На самом деле самые хитрые проблемы в судебной медицине, о которых ты, разумеется, знаешь лучше многих других, связаны с тем, как доказать, что смерть наступила в результате утопления.
— Но этот парень не утонул. У него ведь сначала была голова...
— Заткнись, Морс. Ты спросил, сколько времени он пробыл в воде, ведь так? Ты ведь не спросил меня, кто отчленил ему голову?
Морс кивнул в знак согласия.
— Ну вот, тогда слушай! Если тело обнаружено в воде, то существует пять вопросов, которые я обязан себе задать, и в нашем конкретном случае тебе даже не нужен такой гений, как я, чтобы ответить на большинство из них. Первый: был ли человек жив, когда он погрузился в воду? Ответ: скорее всего, нет. Второй вопрос: наступила ли смерть в результате погружения в воду? Ответ: совершенно очевидно, что нет. Третий: была ли смерть мгновенной? Ответ: этот вопрос не рассматривается, поскольку смерть наступила в каком-то другом месте. Четвертый: способствовали ли смерти какие-то другие факторы? Ответ: почти определенно, да. Бедняга был уже практически мертв, когда кто-то расчленил его и сбросил в канал. Пятый вопрос: в каком месте тело было сброшено в воду? Ответ: Бог знает! Вероятнее всего, там, где оно было найдено. Но его также могло прилично отнести по течению при определенных условиях. Например, при условии выделения телом газов или при других внутренних реакциях организма можно обнаружить тело, плывущее по поверхности воды, и тогда...
Тут Морс прервал его, обратившись к Льюису:
— Как вы его нашли?
— В полицию позвонил парень, который рыбачил там, сэр. Он сказал, что обнаружил что-то похожее на тело, которое наполовину скрыто в воде. Как раз там, где мы его и нашли.
— Вам известно имя этот рыбака? — вопрос был задан довольно резким голосом, и Льюису показалось, что глаза Морса мерцают воинственным огнем.
— Меня там не было, сэр. Я получил сообщение от констебля Диксона.
— Но он, я надеюсь, записал его имя и адрес?
— Не совсем так, сэр, — судорожно сглотнув, ответил Льюис. — Он, конечно, записал имя, это верно, но...
— ...парень повесил трубку прежде, чем тот успел спросить у него адрес!
— Вы не должны винить его...
— Никто не собирается никого винить, Льюис! Так как же его звали, в конце концов?
— Рауботэм, Саймон Рауботэм.
— Бог ты мой! До чего странное имя.
— Но вы не должны сомневаться, сэр, Диксон правильно его записал. Он попросил парни продиктовать ему по буквам, так он мне сказал.
— Чувствую, мне придется поздравить констебля Диксона с удачей, когда в следующий раз я буду иметь несчастье встретиться с ним.
— Но ведь речь идет всего лишь об имени, сэр. — Льюис видел, как в душе Морса закипает гнев, как это часто бывало, когда он расстраивался из-за какой-нибудь неудачи.
— Всего лишь? Интересно! Саймон? С фамилией Рауботэм? Да очнитесь, Льюис! Возьмем, к примеру, сочетание Джордж Рауботэм — это великолепное сочетание, это самым замечательным образом сочетается с вашим пролетарским происхождением. Или, например, Саймон Каррузерс — это имя, которого можно ожидать от некоторых аристократов из Сэфрон Уэлдона. Но Саймон Рауботэм? Представьте, Льюис, парень, который вам звонил, просто разыграл нас, сообщив вам свое имя.
Хирург, который безмятежно попивал свое виски во время этого неожиданного поворота в разговоре, теперь решил, что пора спасать беспомощного Льюиса.
— Ты тут наговорил целую кучу глупостей, Морс. Я никогда не знал твоего имени, да и пальцем не шевельну, чтобы узнать его... Единственное, что мне приходит в голову, — это какой-нибудь Эрик, или Эрни, или что-нибудь и этом роде. Как же тебя, черт побери, зовут на самом деле?
Морс, который всегда стремился к тому, чтобы сохранить свое имя, данное ему при крещении, в тайне, ничего ему не ответил. Вместо этого он налил себе еще одну порцию бледно-желтого спиртного, после чего предпочел хранить молчание.
Макс возобновил прервавшийся было разговор:
— По крайней мере, ты не должен давать ход сомнениям относительно того, что это — несчастный случай или самоубийство. Разумеется, если только ты не раскопаешь какой-нибудь лодочный винт, который отрезал ему голову, и вместе с ней руки и ноги.
— Думаешь, этого не может быть?
— Я еще не исследовал тело...
Морс расстроено проворчал что-то, потом сказал:
— Я уже спрашивал тебя и снова спрашиваю: сколько времени он пробыл в воде?
— Я же тебе сказал. Я еще не...
— Ты не можешь, черт тебя возьми, сказать хотя бы приблизительно?
— Ну, не слишком долго — я имею в виду в воде, вот так. Но, возможно, он был мертв уже за несколько дней до этого.
— Ну, приблизительно, ради Бога!
— Это сложно.
— Для тебя всегда все сложно. Я думаю, единственное, в чем ты уверен, — так это в том, что этот парень мертв, я прав?
Хирург допил виски и налил еще, сморщив свое и без того морщинистое лицо в гримасу, напоминающую добродушную усмешку.
— Когда он умер? Вот что должно быть главным вопросом в твоем деле, Морс. Но я не считаю, что опытный патологоанатом — такой, как я, — должен слишком доверять, тем изысканиям, которые он сделал во время осмотра. Так много переменных, ты ведь понимаешь...
— Ладно, Бог с ним!