Под руководством обер-лейтенанта они разыскали заложенную неподалеку закладку и извлекли оттуда девять плоских ящиков со взрывчаткой. Еще в Берлине штандартенфюрер Зиверс требовал соблюдения непременного условия – все входы в подземелье должны быть подготовлены к взрыву. Шорнборн снарядил взрывателями два ящика и распорядился замаскировать их рядом с лазом. Остальные они взвалили на плечи и двинулись к Нинчурту, где к их приходу группа обер-фельдфебеля Хольца должна была оборудовать лагерь.
Обратный путь они преодолели на одном дыхании, но по прибытии на Нинчурт их ждал еще один удар. Обер-фельдфебель Хольц по совету Шорнборна выбрал для лагеря один из гротов под нависшим снежником. Но основательно подтаявший за лето снежник накопил в себе такую массу, что рухнул с частью скалы внутрь грота, навсегда похоронив под собой устроенный там лагерь. Они ничем не смогли помочь попавшей в беду группе Хольца. Куски скальной породы вперемежку с глыбами грязного льда забили грот доверху и спаялись единым месивом так, что расчистить все это было теперь не под силу и роте саперов.
Гибель боевых товарищей выбила из колеи неустрашимых егерей, и Шорнборн вместо жесткого дисциплинарного воздействия лично поднес каждому из них по стаканчику неразбавленного рома. А потом вслед за Бодцаном они спустились на широкий уступ под обрывом, где находился вход в подземелье. На этот раз Ассури прониклись к увещеваниям старого монаха и не стали чинить препятствий. Но как только они вошли внутрь, Бодцан что-то гортанно проговорил штурмбаннфюреру.
Шеффер удивленно поднял брови. От Шорнборна не ускользнуло изменившееся лицо штурмбаннфюрера.
– Что случилось, Эрнст?
– Вилли, наш приятель утверждает, что в двадцати шагах отсюда залег вражеский воин.
– Вот как?! Он… один?
– Да, Бодцан клянется, что он там один. Хотя что это для нас меняет? Мы теперь в мышеловке – он перещелкает нас на этом уступе по одному, как куропаток!
Но Шорнборн словно и не замечал озабоченности штурмбаннфюрера. В его голове оформлялась в достойные облачения великолепная идея.
– Штурмбаннфюрер, а зачем нам торопиться с выходом? Не лучше ли будет позволить этому русскому самому сюда наведаться?
– Завлечь русского в подземелье и оставить здесь навсегда, обрубив тем самым все следы? Браво, Вилли!
Заложив у входа взрывчатку, они оставили в засаде двух бывалых егерей, Хоффмана и Шмидта, и двинулись в путь. Автоматные очереди до них донеслись, едва они преодолели первый десяток метров по лабиринтам подземелья.
– Это Хоффман и Шмидт!
– Они заманили русского в ловушку! – Егеря оживились и стали прислушиваться к доносившимся отголоскам боя. Похоже было, что русский экономил патроны, потому что пистолетный выстрел хлопнул всего раз, а все остальное время стрекотали автоматы Хоффмана и Шмидта. Но вот и их выстрелы смолкли.
– Погасить фонари!
Шепот Шорнборна подействовал магически, их тут же окружила темнота. Лишь откуда-то от бокового ответвления лился неясный свет. Оттуда доносились какие-то странные звуки.
Егеря вытянули головы. Кто-то бежал к ним, шлепая босыми ногами. Шорнборн приложил палец к губам, и тут же они увидели русского! Его силуэт мелькнул в отсвете бокового туннеля. Шорнборн вскинул руку, но в этот миг со стороны русского ярко расцвела вспышка, и громкий хлопок пистолетного выстрела заставил всех упасть на пол. Пуля ударила где-то рядом, во всяком случае, все услышали отчетливый металлический лязг. Но когда они вскочили на ноги, русского и след простыл.
– Майн гот!..
Возглас Отто Виртбаха содержал в себе столько боли, что и Шорнборн, и Шеффер, не сговариваясь, включили фонари и повернулись к радисту.
Виртбах держал в руках снятую с плеч рацию, ощупывая входное отверстие пули.
– Проклятие…
– Одним-единственным выстрелом?!
– Отто! Забирайте ее с собой, потом на свету поглядим. А сейчас нужно поскорее идти дальше, мы потеряли уйму времени!
Они собрались и продолжили путь в глубь подземелья. Все они имели немалый боевой опыт, а кое-кому доводилось видеть и тайные ходы под дворцовыми покоями как древних, так и ныне здравствующих представителей королевских династий. Вот так же с фонарями они блудили в запутанных лабиринтах во французской провинции Бордо, где таких подземелий во множестве было устроено почти под каждым замком.
Но все это не шло ни в какое сравнение с теми ощущениями, что они испытывали под древними сводами этих лабиринтов. Здесь постоянно казалось, что за ними неотлучно кто-то наблюдает. Причем ощущение это было тягостным, оно шло откуда-то сверху, забиралось за воротник и ледяным прикосновением холодило спину. Надо ли говорить, что за каждым боковым ответвлением им чудилось появление тех самых бестелесных существ Ассури. По утверждению старого монаха, эти существа, испив всю энергию непрошеного гостя, возникают затем, приняв очертания своих убитых жертв, и горе тому, кто ослабеет духом, увидев в воздухе их призрачные очертания.
Вначале шедшему впереди все тому же обер-ефрейтору Мольтке показалось, что впереди в отсветах их фонарей мелькнула какая-то крупная тень. Однако уже через десяток шагов, когда из проема дальнего бокового ответвления выплыли и уставились на них горящие желтые глаза, они все замерли, парализованные липким всепоглощающим чувством страха. Несколько долгих мгновений никто и вздохнуть не смел, а затем глаза вдруг исчезли так же внезапно, как и появились.
Первым очнулся Шеффер. Он вскинул было руку с фонарем, но Бодцан кинулся к нему и снова что-то залопотал на родном языке, предостерегающе указывая в боковое ответвление. Несколько раз прозвучало слово «ракшаса!».
– Ты в этом уверен, Бодцан?! – На лице штурмбаннфюрера отразилось крайнее удивление. – Ракшасами на Тибете называют злых демонов. Но Бодцан утверждает, что это был не ракшаса, а… живое существо!
– Живое?! – переспросил Шорнборн.
– Но судя по высоте глаз от пола в нем никак не меньше двух с половиной метров роста! – заявил Мольтке.
– Точно! Должно быть, он невероятно огромен!!!
– Это йети! Так в Гималаях зовут гигантских человекообразных существ, – сообщил Шеффер.
Услышав голос штурмбаннфюрера, спорщики умолкли.
До войны Эрнст Шеффер слыл неплохим зоологом и ученым-натуралистом. И ему было известно многое из того, о чем обычные люди и не догадывались:
– Йети еще называют «снежным» человеком, предполагая, что он живет высоко в горах, на границе вечного снега. Неоднократно бывая на Тибете, я пришел к выводу, что йети обитают в непосредственной близости от вот таких подземелий. А сейчас я с твердой уверенностью могу заявить, что йети – неизменные спутники таких мест, как Агартхи.
– Они опасны для нас?
Шеффер про себя подумал, что и Мольтке вполне мог бы со временем превратиться в йети, если бы они не удержали его там, у лаза, когда Ассури наказали Мольтке за попытку проникнуть в подземелье. Эта мысль почему-то крепко засела у него в голове, так что на вопрос егеря он ответил спустя долгую паузу:
– Опасны ли они для нас? Думаю, что не более чем любая крупная горилла. Но меры предосторожности нам не помешают. Как вы считаете, Вилли?
– Так же! Во всяком случае, двигаться дальше мы будем с передними и задними дозорными…
И Шорнборн тут же распорядился:
– Оружие держать наготове, но стрелять только одиночными, чтобы случайным рикошетом и нас не изрешетить!
Они шли по лабиринтам еще не менее получаса, опускаясь все ниже и ниже, но ничего указывающего на чье-либо присутствие в подземелье им более не встретилось.
Миновав еще несколько боковых ответвлений, они опустились на несколько ступеней вниз и оказались у сводчатой арки, за которой в темноте угадывалось большое помещение. С фонарями в руках они вошли в этот арочный коридор. За ним открывался взору просторный грот с грубо вытесанными стенами и терявшимся в выси конусообразным потолком. Он был хаотично заставлен каменными статуями. Везде, куда ни кинь взгляд, свет фонарей выхватывал их плоские лица, обращенные к входу. А за ними, в противоположной стене грота угадывался еще один арочный проход, своими размерами больше похожий на вход в железнодорожный тоннель.
Они перевели туда свет своих фонарей и разом остановились. Увидеть такое здесь, в каменных чертогах древности, было до того неожиданно, что поначалу опешил даже Шеффер, и если бы в это мгновение ударили раскаты грома и полыхнули молнии, то и это его бы особенно не удивило. Всецело захваченные поразительным зрелищем, они тянули свои шеи и вглядывались вдаль, помогая себе фонарями. Открывшееся зрелище шокировало их, пригвоздив к тому месту, где они находились.
Два высоченных истукана, ничем особенным не отличавшихся от своих безмолвных собратьев, стояли у прохода, преграждая путь сдвинутыми каменными щитами. Они словно вопрошали нежданных визитеров о цели прихода. Но вовсе не гипнотические взгляды каменных идолов помешали войти им в этот необычный тоннель. Там, в глубине, в десятке шагов от входа, светилась халцедоновой бледно-зеленой полупрозрачностью идеально ровная и гладко полированная огромная стена, преграждавшая путь, а с ее поверхности на них строго взирала Богоматерь. В развевающихся одеждах она летела к ним с высеченного в стене звездного неба, и искусно вырезанные в камне ее черты оживали в колеблющемся свете фонарей.
Монах первым пришел в себя. Он подбежал к стене, преклонил пред Богородицей колени и стал что-то читать нараспев, раскачиваясь из стороны в сторону. Спустя мгновение и Шеффер стоял на коленях рядом с монахом, но в отличие от тибетца он не читал сутры, а с любопытством рассматривал и оглаживал ладонями какие-то письмена, во множестве высеченные в нижней части стены.
Шорнборн обратил внимание на дрожь в его пальцах:
– Что с вами, Эрнст?
– Это нефрит, Вилли…
– Нефрит?! То-то я смотрю, наш тибетский друг над этой стеной так причитает, словно она стоит миллион рейхсмарок! Но Эрнст! Мне до сих пор было известно, что нефрит всего лишь поделочный камень.