Архипов весь подобрался, приготовившись к прыжку, но немец, подойдя к обрыву, перелез на ступени и стал спускаться вниз. Спустя мгновение его кепка скрылась из виду. Архипов метнулся к обрыву и внизу на уступе успел заметить исчезающую в расщелине спину немца. Мгновенно оценив ситуацию, он подал знак, и Болотников с группой бесшумно рассредоточились рядом.
– Ну что, лейтенант, узнал этого фрица? – Архипов говорил шепотом, и Болотников придвинулся почти вплотную к нему:
– Так точно! Это же тот гад из абвера, что в Кировске от нас ушел!!! Шорнборн! Там что у них – еще одна пещера, товарищ капитан?
– Похоже… Записку с елки прихватил?
– А как же! Вот она.
Архипов не ошибся в своих предположениях. Записка была от Шульги, но это его очень встревожило:
– Володя, слушай меня внимательно…
Горячим дыханием Архипов обжигал ухо Болотникова:
– Я думаю, что немцы уже ушли отсюда. И комбат Мокрецов с бойцами, похоже, висит у них на пятках! Но мне очень не нравится все это! Судя по всему, они разгадали замысел Шульги и затеяли что-то очень каверзное! Иначе бы не оставили его записку на месте.
– А как же Шорнборн?!
– Вот и я о том же. Бери с собой бойцов и радиста и дуй вприпрыжку следом! Шорнборн неспроста здесь остался, я в этом уверен! Так что ты с этими фрицами держи дистанцию!
Взглянув на лейтенанта, Архипов вдруг подумал, что Болотников не очень-то проникся ситуацией. Он сжал его плечо и жестко встряхнул:
– Володя, они что-то затеяли, ты меня хорошо понял?! Твоя задача – следовать за ними тенью! И что бы ни случилось, себя не обнаруживать и в бой не вступать! Это мой приказ.
– А вы?! Я не могу оставить вас одного!
– Выполняй приказ, Володя. Как только Шорнборн появится из пещеры, я его стреножу, порасспрошаю кое о чем, если заговорить изволит. Ну а затем вас догонять побегу. Давай, Володя, теряем время! Как бы Мокрецов в беду не угодил…
…Услышав топот улепетывающего от него Шорнборна, Архипов открыл глаза. Сбитый с ног, он не успел толком сгруппироваться, и его встреча с каменной твердью пола получилась довольно жесткой. Он ударился обо что-то головой, но пистолет из рук не выпустил. Следя за немцем боковым зрением, Архипов крепче перехватил «ТТ» и уже хотел было вскочить на ноги, как в его глазах мелькнуло нечто знакомое. Эти несколько плоских зеленых ящиков, обложенных у стены камнями, вызвали в его голове неоднозначную реакцию, а собраться с мыслями ему помешала метнувшаяся сбоку тень Шорнборна. Но через мгновение гулкий топот ног Шорнборна нарисовал в его голове такое живописное светопреставление, что мигом прозревший Архипов вскочил и сам что есть духу кинулся к ближайшему боковому ответвлению.
Спина Шорнборна в последний раз метнулась где-то впереди и пропала. Но и Архипов успел заскочить в узкий боковой коридорчик. В прыгающем по стенам лучике фонарика он увидел вход в какую-то пещерку и, сложившись рыбкой, сиганул в него. И тут же позади него оглушительно хлопнул взрыв! Все пространство вокруг Архипова содрогнулось, и едва он успел приземлиться, как плотная стена раскаленного воздуха накрыла его, перехватив дыхание, и по перепонкам ударило ужасающей болью.
Какая-то безудержная сила выхватила Архипова из шквала беснующихся каменных осколков, подхватила и сквозь грохот камнепада понесла ввысь. Архипов ощутил себя в таком мощном потоке энергии, будто стоял посреди водопада. Он глубоко вздохнул полной грудью, и чувство бесконечной эйфории вытеснило из его груди все боли и страхи. В этом потоке он взмыл куда-то туда, где высоко над ним распускалась точка яркого белого света. Эта точка стремительно росла, и он, захваченный ее чудесным преображением, не сводил с нее глаз…
– Воевода… – где-то совсем рядом прозвучал голос.
Повернув голову, Архипов увидел старца. Он был очень древний, с иссушенным временем лицом и длинной белой бородой. Из-под длинного выбеленного платья выглядывали костистые ступни босых ног. А рядом с ним лежала, положив голову на передние лапы, огромная седая волчица.
– Ты кто, отец?
– Я Ведогор, хранитель вечности. Я ждал тебя, воевода…
Голос старца прозвучал неожиданно громко, и Архипов недоуменно пытался отыскать взглядом того, кого старец назвал воеводой. Но старец вдруг рассмеялся:
– Так ты ж воевода и есть! Что же в том неразумного?
– Я? Воевода?
Архипов услышал свой голос будто издалека, и если бы он не знал, что в этот момент он и говорит, то ни за что не распознал бы в этом глуховатом хрипе собственный голос.
– Что со мной? Где я?
– Не тревожься, воевода, каждый должен пройти свой путь, вот пробил и твой час. Слушай меня и внемли…
Образ старца куда-то исчез, а его голос стал расслаиваться на многие ручейки. Они текли к нему со всех сторон, неся в себе огромный смысл. Постепенно перед Архиповым открылась великая тайна, к которой он волею судьбы оказался причастен. Он с жадностью вслушивался в журчанье ручейков, пока они не превратились в мощный поток. Этот поток подхватил его и понес опять куда-то ввысь, и Архипов снова увидел над собой эту сияющую в небесах точку.
Как сквозь вату до него доносилось невнятное щебетание, стрекотание и пощелкивание. Ощутив дуновение легкого ветерка, Архипов осторожно втянул в грудь воздух, пропитанный духом прогретой земли и еще какой-то удивительно пряной свежести. Архипов открыл глаза. Он лежал на лесной полянке. Прямо над ним, вцепившись в ветку верескового куста, щебетала неутомимая вертлявая пичужка. Глядя на Архипова черненькими глазками-бусинками, она что-то высвистывала ему и выщелкивала, будто пыталась добудиться до него. Но стоило Архипову пошевелиться, как она тут же слетела с куста и юркнула в еловую чащу.
Вокруг шелестел листвою березовый лес с торчащими то тут, то там тощими елками, а неподалеку на поляне длинным пальцем возвысился желто-белый останец. Солнце склонилось к его верхушке и золотило его, делая похожим на гигантскую свечу.
Вокруг щебетали птицы, мир был полон цветущей жизни, и Архипов в полной мере осознал – до чего же это приятная штука жизнь! Но затем в его глазах вдруг все померкло, и вновь как наяву он увидел ослепительно светящуюся точку в небесах, к которой вознесло его страшным взрывом, и в памяти всплыл образ старца – Ведогор.
Архипов оперся на руку и сел. Затем с удивлением стал рассматривать зажатый в ладони кусок камуфляжной ткани. На оторванном с куртки Шорнборна клапане нагрудного кармана лежал овальный предмет, похожий на старинную серебряную медаль. На лицевой стороне женщина в ниспадающих к пятам одеждах держала в руке длинный меч. Архипов перевернул медаль оборотной стороной.
«Поход дроздовцев»… «Яссы – Дон», так, а это что? «Князь Александр Бла-го-ве-щен-ский». Князь Благовещенский! Архипов тут же вспомнил все, что говорил ему Ведогор, и мысли в его голове, прежде ворочавшиеся тяжелыми ворохами, стали приобретать некую логическую стройность. Его разум, разум атеиста до мозга костей, противился принимать эти видения за реальность. Но тот факт, что после того страшного взрыва он оказался здесь целым и невредимым, убеждал его в обратном.
«Каждый должен пройти свой путь»… Не теряя времени, Архипов привел себя в порядок, сунул пистолет за пояс и принялся дотошно осматривать каждый камень. Он нашел их в нескольких шагах от лаза. Четыре зеленых плоских ящика были аккуратно припрятаны в каменной осыпи. Они были приготовлены к взрыву. Что ж, сейчас он уже мог кое в чем и поспособствовать абверу.
Взрыв был такой силы, что Архипову, находящемуся уже не менее чем в двухстах шагах от сопки, здорово досталось от града разлетевшихся каменных осколков. После того как улеглась пыль, он встал и отряхнулся. Взглянув в сторону лаза, Архипов довольно усмехнулся – склон сопки стал практически неотличимым от склона карьера, где добывают щебень. Думать о том, что стало или станется с Шорнборном, оставшимся в подземелье, ему не хотелось.
Потирая ушибленный увесистым булыжником бок, он с удовлетворением констатировал, что найти теперь под многотонным слоем битого камня заваленный лаз будет вряд ли возможным. Ни немцам и никому другому.
Глава 17
– Не стрелять! – прошипел Шеффер.
Обер-ефрейтор Мольтке недовольно опустил карабин.
Стоя в зарослях чуть выше того места, где они перекололи последних спящих русских, оставленных в засаде, они молча и с упоением наблюдали, как полуобезумевший русский старшина бегал по ложбине, разыскивая своих убитых соплеменников.
И только старый тибетец, подложив под колени короткую циновку, сидел лицом на восток и гундосил какую-то тарабарщину, прикрыв узкие щелочки раскосых глаз.
Мольтке присел к Виртбаху, и они с радистом переглянулись.
«Старая бестия!»
Шеффер подошел к нему и что-то сказал. Монах еще с минуту что-то шептал речитативом, но затем поднялся и молча свернул в рулончик циновку.
Бодцан никогда не выражал своего недовольства, но оно всякий раз читалось в той независимой позе, которую принимало его тело. Он никак не мог объяснить этим воинам с чрезмерной гордыней, что спешить к делам, не получив на то благословение свыше, – пустая затея. Ведь чем важнее предстоящее дело, тем выше должна быть частота произносимых мантр и длиннее звук, иначе как ты попадешь в нужные вибрации мира? Не настроив предстоящий путь на лады своего тела, незачем и ступать на него, божественный мир отторгнет тебя как инородца. Но по своему обыкновению Бодцан и сейчас не стал просвещать их беседой, а терпеливо дождался выхода группы на маршрут.
Их путь пролегал в сторону мыса с труднопроизносимым именем. Вытянутый к реке Афанасий в виде длинного указательного пальца, этот мыс пересекал почти все озеро, делая в том месте его ширину совсем незначительной. И все время пути до мыса, а затем и к месту переправы старый Бодцан был молчалив, как никогда. Он плелся позади группы, изредка подгоняемый замыкающим, и все время размышлял. Его мысль была тягуча, как патока, которую варят осенью в Лхасе. Он должен был выполнить волю Его Святейшества далай-ламы XIII Тхуптена Гьяцо. Хоть Его Святейшество и предстал уже пред своим Махатмой, его дух уже обрел свое новое земное перевоплощение.