.
А.В. Экземплярский оставлял открытым вопрос — где находился в последней четверти XIII в. лишенный своих родовых владений князь Михаил Глебович? Между тем все та же Никоновская летопись позволяет ответить на него. Под 1293 г. она дает перечень русских князей, отправившихся в Орду с жалобой на великого князя Дмитрия Александровича. Приведем его полностью: «Въ лето 6801. Идоша во Орду ко царю князи русьстии жаловатися на великого князя Дмитрея Александровичя Владимерекаго, внука Ярославля, правнука Всеволожа: братъ его меншой князь Андрей Александровичь Городецкий, князь Дмитрий Борисовичь Ростовский, да братъ его князь Констянтинъ Борисовичь Углечский, да из двуродныхъ братъ ихъ князь Михайло Глебовичь Городецкий, да тесть князя Михаила Глебовичи Белозерскаго князь Феодоръ Ростиславичь Ярославский и Смоленский, да князь Иванъ Дмитреевичь Ростовскаго, да епископъ Тарасий Ростовский»[387]. В данном отрывке обращает на себя внимание определение «Городецкий» применительно к Михаилу Глебовичу. То, что речь идет именно о сыне Глеба Белозерского, подтверждается указанием летописца, что он приходился двоюродным братом ростовским князьям. Но выше мы видели, что городецким князем именуется и. Андрей Александрович, вскоре получивший великое княжение. Судя по летописям, он княжил в Городце вплоть до своей кончины в 1304 г.[388] То, что князю Михаилу Глебовичу дается определение «Городецкий», можно объяснить лишь тем, что к тому времени он служил великому князю Андрею Александровичу и был наместником в его стольном городе Городце. В скобках заметим, что определение «Городецкий» применительно к Михаилу Глебовичу нельзя считать опиской летописца — тот же перечень князей имелся в не дошедшем до нас варианте Никоновской летописи, который использовал В.Н. Татищев[389].
В этой связи крайне любопытными представляются находки в 1980-х гг. двух идентичных печатей. На их лицевой стороне помещено изображение святого Андрея в полный рост, с крестом в правой руке, а на оборотной — изображение княжеской тамги. Одна из них была найдена на месте древнерусского Белоозера (в 15 км к востоку от современного Белозерска), а другая — пятью годами позже — в Городце на Волге[390]. Эти две находки могут свидетельствовать о том, что в 1286 г. Михаилу Глебовичу, возможно, все же удалось возвратить какую-то часть своих владений на Белоозере, как об этом говорит Никоновская летопись. Но после того, как он перешел на службу к великому князю Андрею Александровичу и получил от него Городец, прежние его владения на Белоозере должны были стать собственностью Андрея, а бывший их владелец распоряжался лишь остатками своих суверенные прав.
Отчасти это подтверждается тем, что после смерти Михаила Глебовича в 1293 г. его сын Федор-Михайлову продолжал служить Андрею Александровичу. Как отмечал В.А. Кучкин, у нас нет сведений о пребывании на Белоозере Федора[391]. Но, как говорилось выше, по наблюдениям В.Л. Янина, Федор Михайлович на рубеже XIII–XIV вв, оказывается великокняжеским наместником во Пскове, посаженным «из руки» Андрея Александровича.
Итак, мы видим, что Михаил Глебович и его сын Федор, лишившись в результате политической борьбы последней четверти XIII в. своих родовых вотчин, вынуждены были искать новых мест приложения своей службы и оказались у великого князя Андрея Александровича.
По данным Ростовского соборного синодика, Иван Федорович, первый из князей Копорских, являлся сыном Федора Михайловича Белозерского, сидевшего, как мы видели, в начале XIV в. в Пскове. Из грамоты Великого Новгорода 1305–1307 гг., адресованной великому князю Михаилу Ярославичу Тверскому, мы узнаем, что новгородцы жаловались на недостойное поведение князя Федора Михайловича в Пскове и требовали его официального отзыва[392]. Несомненно, это требование горожан было удовлетворено. Но в связи с этим встает вполне закономерный вопрос — кто же сменил Федора Михайловича на псковском столе? Для ответа на этот вопрос необходимо обратиться к уже упоминавшейся нами записи писца об окончании работы над книгой в Псковском Апостоле. Судя по ней, переписка этой книги была закончена около 1310 г. «при архиепископе новгородьскомь Давыде, при великомь князи новгородьскомь Михаиле, а пльскомь Иване Федоровици, а посадниче Борисе…». Кто же был наместником великого князя Михаила Тверского в 1310 г. во Пскове? Им, судя по всему, являлся как раз сын Федора Михайловича Белозерского князь Иван Федорович ставший впоследствии родоначальником князей Копорских[393].
Его имя и позднее связано со Псковом. Под 1343 г. псковские летописи сообщают, что «псковичи со изборяны подъемше всю свою область и поехаша воевати земли немецькия о князи Иване и о князи Остафии и о посаднице Володцы, и воеваша около Медвежин голове пять дней и пять нощей, не слазя с конь, где то не бывали ни отцы, ни деди»[394]. Очевидно, что упоминающимся здесь князем Иваном был все тот же Иван Федорович, сын Федора Михайловича[395].
Таким образом, у нас выстраивается схема родословия князей Копорских. Они происходили от белозерского князя Михаила Глебовича, лишившегося в конце XIII в. своих родовых владений. Его сын Федор Михайлович, внук Иван Федорович и правнук Константин Иванович на протяжении более чем столетия вынуждены были находиться на службе в Новгороде и Пскове.
Белозерские князья «Сказания о Мамаевом побоище»
Мы видим, что Ростовский соборный синодик называет далеко не всех князей белозерского княжеского дома. Пропущенной оказывается ветвь князей Копорских, которая к моменту составления синодика отделилась от главной ветви белозерских князей и по сути представляла собой уже отдельный самостоятельный род.
После того как мы выяснили родословие этой ветви рода, необходимо снова задать все тот же вопрос — все ли белозерские князья XIV в., включая и Копорскую ветвь, выявлены нами? Ответ на него может быть только отрицательным.
Думать так нас заставляют несколько мест из Киприановской редакции «Сказания о Мамаевом побоище». В рассказе о Куликовской битве 1380 г. они передают следующие подробности, узнав об угрозе нашествия Мамая, на помощь к Дмитрию Донскому в Москву пришли белозерские князья: «И приидоша князи белозерстии, крепцы суще и мужествени на брань, съ воинствы своими: князь Федоръ Семеновичъ, князь Семенъ Михайловичь, князь Андрей Кемский, князь Глебъ Каргопольский и Цыдонский; приидоша же и Андомскиа князи…»[396]. По пути к Коломне рати Дмитрия Донского пошли тремя путями, при этом белозерские князья пошли «Болвановскою дорогою съ воиньствы ихъ», а во время смотра полков на Девичьем поле под Коломной Дмитрий Донской распорядился включить их в великокняжеский полк[397]. Далее рассказывается о том, что после завершения битвы князь Владимир Андреевич Серпуховской послал искать раненого великого князя Дмитрия Ивановича. На этот призыв откликнулись многие из оставшихся в живых русских ратников: «И разсыпашася вси всюду и начаша искати». Но поиски сначала оказались неудачными: «Инии наидоша князя Феодора Семеновича Белозерьскаго, чающе его великимъ княземъ, понеже приличенъ ему беаше»[398]. И только двоим воинам, отклонившимся в сторону от основного места поисков, в итоге удалось обнаружить лежащего без сознания Дмитрия. Едва оправившись от ран, он вместе с князем Владимиром Андреевичем отправился объезжать поле сражения, прощаясь с убитыми боевыми товарищами: «И наеха место, идеже лежаху вкупе восмь князей белозерскихъ убиеныхъ, бе же сии мужествени и крепки зело, яко нарочитые и славнии удалци, и яко едина ради умре, и со множьствомъ бояръ ихъ»[399]. Далее перечисляются имена наиболее знатных или проявивших особую отвагу из числа погибших: «Ихъ же имена суть сиа: князь Феодоръ Романовичъ Белозерьский и сынъ его князь Иванъ, князь Феодоръ Семеновичь…»[400].
В.Н. Татищев, добросовестно пересказав летопись, внес только незначительные уточнения. Полагая, что в текст летописца могли вкрасться небольшие неточности и описки, он лишь исправил определение Глеба как князя «каргопольского и цыдонского» на «каргопольского и кубенского»[401].
Н.М. Карамзин, описывая Куликовскую битву, заметил, что большинство из упомянутых «Сказанием о Мамаевом побоище» белозерских князей не встречается в уже опубликованном к тому времени их родословии, помещенном в «Бархатной книге». Все это привело историографа к оценке «Сказания о Мамаевом побоище» как источника в высшей степени недостоверного и во многом баснословного: «Не говоря о сказочном слоге, заметим явную ложь… Там сказано, что… в Донском сражении убито восемь или даже пятнадцать князей Белозерских, но… князь Федор Романович Белозерский, убитый на Дону вместе с сыном, не имел иных родственников, кроме брата, именем Василия, коего сыновья сделались, уже гораздо после, родоначальниками князей Андомских, Кемских, Белосельских и других». И далее, приводя пересказ Никоновской летописи о том, что «явились мужественные князья Белозерские с полками своими, князь Федор Симеонович, князь Симеон Михайлович, князь Андрей Кемский, князь Глеб Каргопольский (Карголомский?) и Цыдонский (?), князья Андомские», он делает вывод, что «князья Кемские, Андомские… принадлежат к новейшим временам»