С.М. Соловьев в целом поддержал точку зрения Н.М. Карамзина на «Сказание о Мамаевом побоище» как на источник крайне недостоверный. По его мнению, значение Куликовской битвы было настолько велико, «что одним сказанием не могли ограничиться. О подобных событиях обыкновенно обращается в народе много разных подробностей, верных и неверных: подробности верные с течением времени, переходя из уст в уста, искажаются, перемешиваются имена лиц, порядок событий; но так как важность события не уменьшается, то является потребность собрать все эти подробности и составить из них новое украшенное оказание; при переписывании его вносятся новые подробности. Это второго рода сказание отличается от первого преимущественно большими подробностями, вероятными, подозрительными, явно неверными»[403].
Этот взгляд, подкрепленный авторитетом Н.М. Карамзина и С.М. Соловьева, привел к тому, что практически Все дальнейшие исследователи, касаясь вопроса о генеалогии белозерских князей, полагали, что упомянутые «Сказанием о Мамаевом побоище» лица из этого рода являются фигурами недостоверными. Единственное исключение из этого было сделано лишь для князя Федора Романовича и его сына Ивана, погибших на Куликовом поле. За яд говорило и прямое указание родословцев, что «князя Федора и съ сыномъ со княземъ Иваномъ убили на Дону в Мамаев приходъ».
Пожалуй, лишь один Д.И. Иловайский пытался противостоять этой тенденции. Анализируя текст «Сказания», он обратил внимание на то, что в эпизоде прихода белозерских князей в Москву первым упоминается Федор Семенович, а за ним Семен Михайлович. Очевидно, это были родственники, скорее всего отец и сын. Поэтому он пред, положил, что упомянутый сказанием князь Федор Семенович Белозерский мог являться племянником убитого в 1380 г. Федора Романовича, то есть внуком Михаила Глебовича[404]. Но родословцам эти князья не были известны, и поэтому его мнение, не подкрепленное источниками, не было поддержано другими исследователями.
Так, А.В. Экземплярский, специально разбирая генеалогию белозерских князей, полностью поддержал точку зрения Н.М. Карамзина и С.М. Соловьева, отметив, что рассказ Никоновской летописи о Куликовской битве «заключает в себе много нелепостей, как, например, участие в этом походе каких-то баснословных князей Цыдонских и Каргопольских»[405].
Впервые вопрос о степени достоверности упомянутых в «Сказании» белозерских князей был поставлен Л.А. Дмитриевым. По его мнению, в том, что в «Сказании» названы князья Кемские, Андомские, Каргопольские, упоминается о смерти восьми белозерских князей, есть все основания видеть отражение реальных фактов, по иным источникам нам неизвестным, а не ошибки или выдумки автора «Сказания» Все эти уделы — Кемский, Каргопольский (на взгляд Л.А. Дмитриева, искаженное название Карголомского), Андомский — образуются в составе Белозерского княжения в годы с конца XIV — начала XV в. и уже в том же XV в. все они прекращают свое существование. Это были настолько мелкие, незначительные и кратковременно существовавшие уделы, что упоминание их как самостоятельных единиц в «Сказании» говорит о том, что оно было написано в начале XV в., когда эти уделы еще имели какое-то значение[406]. При этом он, очевидно, опирался на мнение П.Н. Петрова, полагавшего, что основатели мелких белозерских уделов — сыновья Василия Сугорского, являясь двоюродными братьями погибшего в 1380 г. Ивана Федоровича, по времени жили в эпоху Куликовской битвы[407].
Попытку выяснить время возникновения этих уделов предпринял Ю.К. Бегунов. Остановившись на эпизоде сбора войска в Москве, где упоминаются белозерские князья Федор Семенович, Семен Михайлович, Андрей Кемский, Глеб Каргопольский и Андомские князья, он предположил, что первым из них назван князь Федор Романович, который вместе с сыном Иваном, как известно по родословцам, действительно участвовал и пал в Куликовской битве. То, что он именуется Федором Семеновичем, по мнению исследователя, является ошибкой «Сказания».
Относительно следующего из названных в этом эпизоде лиц, князя Семена Михайловича, встретилось, правда, небольшое затруднение. Выяснилось, что его имя упоминают синодики в числе убитых от Мамая[408]. Как известно, синодики являются достаточно достоверным источником, поскольку представляют собой поминальный список, составителю которого вряд ли был какой-то смысл вносить в свой список выдуманных лиц. По предположению Ю.К. Бегунова, здесь мы имеем дело с ошибкой, допущенной еще в конце XIV в. В русских летописях упоминается некий князь Семен Михайлович, убитый в битве с татарами на реке Пьяне в 1377 г.[409] В поминальные списки павших на Куликовом поле имя этого князя могло попасть ошибочно: точно так же в списки погибших в 1380 г. попадает имя московского боярина Дмитрия Монастырева, в действительности павшего в битве с татарами на реке Воже в 1378 г.[410]
Что касается Андрея Кемского, то такого имени родословцы не знают, а в 1380 г. Кемского удела еще не существовало — он образовался не ранее 30-х гг. XV в. Следующим назван Глеб Каргопольский. Но по мнению Ю.К. Бегунова, в данном случае здесь описка, так как в Каргополе своих князей не было, а следует читать — Карголомский. Такой удел в Белозерском княжестве действительно был, но в 1380 г. его еще не было. О существовании Карголомского удела известно лишь с первой четверти XV в. В «Сказании» названы и Андомские (или Андожские) князья. Их удела в 1380 г. также не имелось, поскольку он возникает лишь в 20–30-х гг. XV в.
Таким образом, Ю.К. Бегунов делает вывод, что проверка имен, названных в «Сказании», приводит к убеждению, что этот памятник мог возникнуть не ранее середины XV в., поскольку в нем названы кемские, карголомские, андомские князья, которых в эпоху, современную Куликовской битве, еще не существовало. Тем самым, по его мнению, опровергается утверждение Л.А. Дмитриева, что эти уделы уже появились «в конце XIV — начале XV в. На взгляд Ю.К. Бегунова, то, что эти князья упомянуты памятником, может свидетельствовать лишь о том, что его автор являлся выходцем из Белоозера[411]. Некоторые уточнения в позицию Ю.К. Бегунова внес В.А. Кучкин, использовавший дополнительный актовый материал XIV–XV вв. из монастырских актов белозерских монастырей и опубликованные позднее родословцы. По его мнению, Кемский и Карголомский уделы сформировались все же в конце XIV в., что же касается Андожского княжества, то оно образовалось около 20-х гг. XV в. Поэтому, несмотря на некоторое удревнение истории мелких белозерских уделов, В.А. Кучкин, как и большинство других исследователей, по-прежнему считал, что сведения «Сказания» о белозерских князьях являются неверными. Ошибочны, по его мнению, и конкретные их имена[412].
В.С. Мингалев обратил внимание на то, что имена белозерских князей встречаются не только в «Сказании о Мамаевом побоище», но и в более ранней «Задонщине», где названы «князи белозерстии Федор Семеновичи, Семен Михайловичь»[413]. Но он не стал рассматривать данный факт в плане проблемы достоверности «Сказания». По его мнению, это говорит лишь о том, что «в "Сказании" заметно выделяются белозерские мотивы повествования, местный белозерский патриотизм его создателя, что выдает белозерское происхождение памятника… Здесь, в Кирилло-Белозерском монастыре в 1470–1480 гг., рукою Ефросина был сделан известный в науке список "Задонщины", близкий к которому вариант был использован автором "Сказания"»[414]. Но тем самым осталось невыясненным крайне важное обстоятельство — почему прекрасно знакомый с белозерскими реалиями составитель этого памятника так упорно упоминал неизвестных нам по родословцам белозерских князей?
Л.А. Демин, занимавшийся историей древнего Белоозера, попытался отыскать компромисс между двумя взаимоисключающими утверждениями: о том, что в основе «Сказания» лежат все же достоверные факты, неизвестные нам по другим источникам, и тем, что целый ряд известий «Сказания» является не более чем выдумкой, сочиненной много десятилетий спустя после событий 1380 г., в угоду тому или иному заказчику.
Исходя из мысли, что в основе «Сказания» лежит достоверное летописное повествование, он полагал, что сведения его вполне достоверны, соответствуют летописным или дополняют их. Вместе с тем в нем можно найти и исторические искажения. Они появились за счет того, что позднейший составитель, переписывая текст и встретив в нем незнакомые ему определения, исправил их по своему разумению. Так, вместо определения «князь Каргаломский» он поместил «князь Каргопольский», поскольку в XVI в. Каргополь являлся одним из крупнейших городов Русского Севера. Встречающиеся в одной из редакций «Сказания» князья Ваньдомские» получились в результате неверного прочтения «князья Андожские и Вадбальские», которые действительно владели небольшими уделами на территории Белоозера. Вместе с тем, соглашаясь, что эти уделы возникли уже после сражения с Мамаем, он предлагал свое выяснение того, как они появились в тексте.
По его мнению, белозерский полк, как и другие княжеские полки того времени, состоял из княжеской дружины то есть воинов-профессионалов, и ополчения, которое набиралось по волостям. Эти отдельные волостные отряды, например кемский, вадбольский и др., составляли подразделения в составе белозерского полка во главе либо с членами семьи Глебовичей, либо другими близкими к князю лицами, например старшими дружинниками, воло