Доводы В.Л. Егорова о легендарном характере свидания Дмитрия и Сергия Радонежского в Троице развил двумя годами позже В.А. Кучкин. Согласившись с тем, что крайне непонятным является то, что, назначив сбор войск в Коломне на 15 августа, Дмитрий не только не послал рати к Оке против Мамая, но и, наоборот, увел их из столицы в противоположном направлении, на север к Троице, он привел и новые доводы в пользу утверждения о недостоверности этого события.
Прежде всего, отметил он, упоминаемого в рассказе митрополита Киприана в 1380 г. ни в Москве, ни вообще в Северо-Восточной Руси не было. В это время он пребывал в Киеве. Поставлен был им под сомнение и факт посылки Сергием Радонежским инока Пересвета. Действительно, он упомянут в летописном перечне убитых, но без добавления слова «чернец», что являлось обязательным для духовного лица. — Поскольку Пересвет, судя по всему, был человеком светским, говорить о его связи с Троицким монастырем не приходится. Наконец, свидание не могло состояться в 1380 г., поскольку 18 августа в нем приходилось не на воскресенье, как утверждает «Сказание», а на субботу. Однако если В.Л. Егоров полностью отрицал сам факт свидания, то, в отличие от него, В.А. Кучкин попытался поставить вопрос по-иному — происходило ли в действительности свидание, и если да, то когда?
Обратившись непосредственно к Житию самого Сергия, В.А. Кучкин в наиболее ранней из сохранившихся полных редакций Жития, относящейся к 30-м гг. XV в., выяснил, что описание встречи князя и игумена содержится в статье, носящей название «О побежении татаръ и иже на Дубенке о монастыри», которая имеет характер неясного припоминания о том, что к Сергию «некогда же прииде князь велики». Далее говорится, что Дмитрий сообщает игумену о приближении Мамая к Руси. В ответ Сергий призывает великого князя идти в поход против татар и предрекает ему победу. В свою очередь, Дмитрий обещает в случае успеха поставить церковь в честь Успения Богородицы. После победы над татарами Дмитрий и Сергий по обету основывают монастырь на реке Дубенке[429]. Таково краткое содержание этого эпизода, но лишь в позднейших редакциях Жития он связывается с битвой на Дону.
Из летописей нам известно, что Успенский монастырь на реке Дубенке был действительно основан. Но это известие относится к 1 декабря 1379 г., то есть за девять с лишним месяцев до сражения на Дону[430]. Отсюда В.А. Кучкин делает вывод, что если свидание Сергия Радонежского с Дмитрием и состоялось, то оно произошло до 1 декабря 1379 г., когда был освящен Успенский монастырь на Дубенке, то есть гораздо раньше Куликовской битвы. Определяя возможное его время, он связал эту встречу с кануном сражения с татарами на реке Воже 11–12 августа 1378 г. Битва эта, как известно, происходила в канун праздника Успения Богородицы (15 августа), окончилась победой русских полков, и понятно, что созданная по обету церковь должна была быть посвящена именно ему. Отсюда он сделал вывод, что свидание игумена Троицкого монастыря с великим князем состоялось накануне не Куликовской битвы, а сражения на реке Воже[431]. Позднее он попытался определить вероятное время этой встречи — в 20-х числах июня — начале июля 1378 г., тогда, когда примерно за полтора месяца до сражения в Москве стало известно о движении татар на Русь[432].
Впрочем, эта версия вскоре была оспорена. В 1990 г. Н.С. Борисов отметил в ней серьезный изъян, обратив внимание на опубликованную еще в середине XIX в. статью М.В. Толстого об Успенском Дубенском монастыре. Суть ее сводилась к тому, что Никоновская летопись, источник очень близкий к «Сказанию», дважды упоминает Дубенский монастырь — под 1379 г. и в тексте Жития Сергия, помещенного под 1392 г. В обоих случаях говоря об основании обители. Но есть и существенная различия. В известии 1379 г. сообщается, что игуменом нового монастыря был назначен Леонтий, а судя по тексту Сказания — Савва, оба из учеников Сергия Радонежско[433]. Анализируя эти известия, М.В. Толстой пришел к выводу, что речь идет о двух совершенно разных монастырях Дубенском Стромынском (в 30 верстах на юго-восток от лавры) и Дубенском Шавыкинском, «на острову» в 10 верстах к северо-западу от лавры). Первый из них был основан до Куликовской битвы, второй — после, выполнение обета, данного великим князем. Эти обители объединяло лишь то, что главные храмы в обоих монастырях были в честь Успения-Богородицы, да одинаковое, распространенное, название двух речушек. Второй Шавыкинский монастырь находился в лесной глуши и позднее запустел. Но следы его сохранились еще в середине XIX в., и именно их обнаружил В. Толстой[434].
Попытался Н.С. Борисов опровергнуть и другие аргументы В.А. Кучкина и В.Л. Егорова. Как яркий пример «ненадежности» отнесения свидания великого князя с Сергием именно к 1380 г. обычно относят упоминание в нем фигуры митрополита Киприана, отсутствовавшего в то время в Северо-Восточной Руси. Действительно, ли поздняя Никоновская летопись датирует приезд Киприана в Москву 3 мая 1380 г., то целый ряд ранних летописных сводов, включая реконструированную М.Д. Приимковым Троицкую летопись, относят это событие к 1381 г., то есть после Куликовской битвы. Однако в 1987 г. Ф.М. Шабульдо, на наш взгляд, достаточно убедительно показал, что Киприан все же летом 1380 г. находился в Москве[435].
Упоминание в летописном перечне погибших имени Александра Пересвета без добавления слова «чернец» это объясняется тем, что летописец, вероятно человек церковный, счел неуместным поместить указание на духовный сан монаха среди убитых воевод. Посылка же Сергием Радонежским грамоты на Дон вовсе не отрицает факта поездки великого князя к Троице, хотя бы потому, что эта поездка предшествовала отправке грамоты.
18 августа 1380 г. действительно приходилось не на воскресенье, а на субботу. Но, по мнению Н.С. Борисова, Дмитрий едва ли ездил в Троицкий монастырь «одним днем». Более естественно предположить, что он прибыл к Троице в субботу 18 августа, переночевал и на другой день, в воскресенье, отстояв обедню, отправился назад. При этом в подтверждение того, что свидание состоялось именно в середине августа, он специально обратил внимание на то, что перед отъездом из обители Пересвета и Осляби на подмогу великому князю Сергий Радонежский возложил на них схиму. Схимой именуется монашеское одеяние, в которое облачались монахи, принявшие схиму — высшую монастырскую степень, знаменующую полное отречение от мирской жизни. Принятие схимы сопровождалось наречением нового имени. Обычно оно давалось по имени того святого, память которого праздновалась церковью в день совершения обряда или в один из соседних дней. «Вблизи» 18 августа можно найти и Андрея — это имя получил Ослябя (19 августа — святой воин-мученик Андрей Стратилат) и Александра, которое взял Пересвет; (12 августа — епископ-мученик Александр Команский), Да и сами имена инокам-воинам Сергий, вероятно, дал со смыслом. По-гречески Александр — «защитник», Андрей — «мужественный».
Но не все доводы Н.С. Борисова убедительны. По его расчетам, Дмитрий покинул Троицу 19 августа. За 7–8 часов непрерывной скачки он мог достигнуть лишь Москвы. Пространная летописная повесть сообщает, что русская рать 20 августа вышла из Коломны. Достичь ее в этот день Дмитрий никак не мог, и Н.С. Борисов в своей работе предположил, не приводя никаких аргументов, что русская рать действительно 20 августа двинулась на врага, но только не из Коломны, а из Москвы[436]. Очевидно, историк и сам чувствовал слабость своей позиции по этому пункту.
Поэтому В.А. Кучкин продолжал настаивать на своей прежней позиции и выдвинул в ее защиту ряд новых доводов, самым существенным из которых явилось то, что Дубенский Шавыкинский монастырь, поставленный в честь Куликовской битвы, был посвящен Успению Богородицы — празднику, незадолго до которого произошло сражение на реке Воже. Разгром Мамая приходился на другой церковный праздник — Рождества Богородицы (8 сентября). В селах, возникавших на Куликовом поле, ставились церкви в честь не Успения, а Рождества Богородицы, напоминавшие о победе 1380 г. Поэтому монастырь в честь победы над Мамаем должен был иметь другое посвящение[437].
Подобная разноголосица среди историков, не могущих решить вопрос — когда же все-таки состоялось свидание Сергия Радонежского с Дмитрием Донским? — открывает свет различным «новым» теориям. В качестве примера сошлемся на статью нижегородского автора Н.Д. Бурланкова, в которой он предпринял попытку доказать, что произведения Куликовского цикла описывают не битву на Дону, а относятся к сражению на реке Воже[438]. Отсюда один шаг до «сочинений» А.Т. Фоменко с соавторами, переписывающих не только русскую, но и всемирную историю, в которых целая глава посвящена Куликовской битве и где «доказывается», что она происходила чуть ли не под стенами Москвы[439].
У каждого исторического события есть три основные координаты — время, место, участники. Следует пригнать, что самым слабым звеном для Куликовской битвы является именно хронология. В этом легко убедиться, если сравнить, как датируют основные вехи похода Дмитрия на Дон разные произведения Куликовского цикла.
«Задонщина» и Краткая летописная повесть, содержащаяся в Рогожском летописце, знают лишь одну точную дату — день самой битвы — субботу 8 сентября «на Рожество святыя Богородицы»