В лето 6819. Ходиша новгородци войною на Немецьскую землю за море на Емь съ княземь Дмитриемь Романовичемъ…»[464]. Из этого известия становится понятным, что деда Василия Дмитриевича звали Роман. Двумя десятилетиями раньше он также упоминается новгородским летописцем, под 1293 г. сообщающим: «Того же говенья пос великыи князь Андреи князя Романа Глебовича… в ма новгородцовъ к городу свейскому…»[465].
Судя по своему отчеству, Роман Глебович был не к иным, как сыном родоначальника белозерских князей Глеба Васильковича. За это говорит и хронологический расчет времени жизни этих лиц. Таким образом выясняется, что в конце XIII — первой половине XIV в. службой с Новгродом была связана еще одна ветвь белозерских князей Роман Глебович, его сын Дмитрий Романович и внук Василий Дмитриевич.
В литературе, однако, достаточно давно и прочно утвердилось мнение, что упомянутые новгородской летописи князья Роман Глебович и его сын Дмитрий Романович хо и были отцом и сыном, но не являлись белозерскими князьями, а принадлежали к смоленскому княжескому док Роман Глебович считается князем Брянским и Смоленским, сыном Глеба Ростиславича, а его сын Дмитрий Романович отождествляется с одноименным брянским князем[466]. Эта точка зрения была высказана еще в 1895 исследователем Смоленской земли П.В. Голубовским и тех пор никем не оспаривалась[467].
Между тем здесь была допущена ошибка, основанная на том, что в условиях скудости летописных известий исследователь отождествил живших в одно и то же время Рома Глебовича и Дмитрия Романовича Белозерских с носившими те же имена и отчества Романом Глебовичем и Дмитрии Романовичем Смоленскими. В этом легко убедиться, если проследить летописные известия, связанные с последним
Под 1285 г. говорится о походе князя Романа Брянск го «ратью» к Смоленску[468], а под 1300 г. находим известие о том, что в бою под Дорогобужем ранили князя Романа Глебовича, брата князя Александра Глебовича Смоленского[469]. Относительно Дмитрия Романовича летописец в 1334 г. сообщает, что князь Дмитрий Брянский с татарской ратью пришел к Смоленску на князя Ивана Александровича[470], а под 1341 г. говорит о женитьбе московского князя Ивана Красного на дочери Дмитрия Брянского[471].
Положение князей, перешедших на службу к великим князьям, всегда было ниже статуса князей владетельных. Выше, говоря о белозерских князьях на службе в Новгороде, мы выяснили, что они были вынуждены пойти на этот шаг, будучи лишенными в результате политических интриг своих родовых владений. Между тем, судя по приведенным известиям, указанные князья на протяжении нескольких десятилетий самым активным образом были связаны с жизнью Смоленской земли, владели здесь своими уделами и не имели никакого отношения к Новгороду.
Смешение» двух пар полных тезок из белозерского и смоленского княжеских домов произошло впервые в Никоновской летописи, являющейся первым действительно общерусским сводом. Если же мы возьмем более ранние летописи, то увидим, что они никогда не смешивают эти две пары князей. Новгородский летописец прекрасно осведомлен о деятельности белозерских князей в Новгороде, но ему ничего не известно о деятельности их смоленских тезок, и наоборот, другие летописцы, знающие о деяниях смоленских князей, ничего не говорят о действиях белозерских князей в Новгороде. Если бы речь шла об одних и тех же лицах, новгородские и другие летописцы безусловно бы зафиксировали все эпизоды их жизни, как связанные с Новгородом, так и со Смоленской землей. Но этого мы не наблюдаем. Отсюда вытекает наш основной вывод: князья Роман Глебович и его сын Дмитрий Романович, чьи имена встречаются в новгородской летописи, не имеют ничего общего с одноименными им брянскими князьями.
Решив эту проблему, мы должны ответить еще на один вопрос — действительно ли Роман Глебович и Дмитрий Романович, упоминаемые новгородской летописью под 1293 и 1311 гг., принадлежали к белозерским князьям? С одной стороны, за это говорит схожая судьба этой линии с главной ветвью белозерских князей — так же как и последние, лишившись в конце XIII в. родовых владений, они вынуждены были служить сначала великому князю Андрею Александровичу, а затем Михаилу Тверскому. С другой стороны, их имена не вошли в Ростовский соборный синодик, нет их и в дошедших до нас родословцах.
Выше, говоря о генеалогии первых колен белозерских князей, мы отметили, что П.В. Долгоруков приписывав родоначальнику белозерских князей Глебу Васильевичу кроме известных по родословцам Демьяна и Михаила, еще двоих сыновей: Василия и Романа Глебовичей[472]. А.В. Экземплярский, не обнаружив известий о них в летописи сомневался в их существовании[473]. После того как мы выяснили, что упоминаемый новгородской летописью под 1293 г. Роман Глебович не имеет ничего общего с Романом Глебовичем Брянским, выясняется, что прав все же был П.В. Долгоруков, использовавший в своей работе выписки из не дошедших до нас родословцев, и то, что Роман Глебович был сыном Глеба Васильковича.
Другим сыном родоначальника белозерских князей П.В. Долгоруков называет Василия Глебовича. Реальность его существования позволяет подтвердить находка в последней четверти XX в. печати, на одной стороне которой имеется конное изображение святого Георгия, а на другой — надпись о принадлежности: «Печать княжа Васильева». Место находки буллы, к сожалению, осталось неизвестным, но сам принцип оформления печати тождествен тому, который применен при оформлении булл великокняжеских наместников в Новгороде, что позволило В.Л. Янину отнести данную печать к периоду новгородского княжения великого князя Юрия Даниловича Московского (1318–1322). Правда, сам В.Л. Янин полагал, что эта печать могла принадлежать князю Василию Сугорскому[474]. Однако ранее мы выяснили, что князь Василий Федорович Сугорский жил во второй половине XIV в., был убит в 1394 г. и поэтому не мог иметь ничего общего с владельцем печати-выпущенной в первой четверти XIV в. С учетом этого выясняется, что владельцем данной буллы вполне мог быть Василий Глебович, живший в конце XIII — первой четверти XIV в.
Находка печати Василия Глебовича дает основания полагать, что он самым тесным образом был связан с Новгородом и, очевидно, должен был получить в кормление от новгородских властей определенные владения. Где они располагались?
Выше, говоря о белозерских князьях на службе в Новгороде, мы отметили тот факт, что во второй половине XIV в. они имели владения в Копорье, отчего впоследствии эта ветвь их рода стала называться князьями Копорскими. Но с какого времени Копорье стало отдаваться новгородскими властями в держание князьям? Задавая аналогичный вопрос, В.Л. Янин обратил внимание на известие новгородской летописи под 1333 г. о том, что приехавшему служить в Новгород сыну великого литовского князя Гедимина Наримонту (в крещении Глебу) новгородцы дали несколько городов, включая и половину города Копорья[475]. Но при этом другая половина Копорья оставалась вне сферы власти Наримонта, она имела иной статус, и в ней, очевидно, должны были сидеть особые князья, находившиеся на новгородской службе.
Кто же владел этой половиной Копорья в начале XIV в.? Некоторые указания новгородской летописи позволяют думать, что этим городом в указанное время владел именно Василий Глебович. Под 1338 г. новгородский летописец сообщает о набеге немцев на Копорье. Он не принес им успеха: «Вышедши копорьяне с Федоромъ Васильевичемъ и биша я; и убиша ту Михея Копорьянена, мужа добра, а под Федоромъ конь раниша, нь самому не бысть пакости, выихале бо бяху в мале». Кем был упомянутый здесь Федор Васильевич? Судя по всему, в этом известии речь идет именно о владельце второй половины Копорья. На эту мысль наводит продолжение данного летописного сообщения о том, что в это время «князь же Наримантъ бяше в Литве, и много посылаше по него, и не поеха, нь и «сына своего выведе изъ Орехового, именемъ Александра, токмо наместьникъ своих остави»[476]. в этих условиях сопротивление врагу должен был возглавь именно владелец второй половины Копорья Федор Васильевич. Зная его отчество, а также о том, что в этот период служба носила наследственный характер, можно предположить, что он был сыном Василия Глебовича который к тому времени уже умер. Таким образом, выясняется, что, как и во второй половине XIV в., в начале этого столетия половиной Копорья владели все те же Белозерские князья. Начало же их службы в этом городе мы относим к концу XIII в. и связываем его с событиями этого периода, когда в результате внутриполитической борьбы сыновья князя Глеба Васильковича лишились своих родовых владений на Белоозере и должны были искать место приложения своей деятельности за пределами Белозерского княжества. Любопытно в этой связи известие новгородской летописи о том, что в 1297 г. «поставили новгородци городъ Копорью»[477]. Очевидно, что возобновление копорских укреплений было связано с тем, что часть города была дана в держание сначала князю Василию Глебовичу. Затем это владение перешло к его сыну Федору Васильевичу.
Разбирая известие 1338 г. о набеге немцев на Копорье следует обратить внимание на упоминаемый в нем факт участия в обороне города наряду с Федором Васильевичем некоего «Михея Копорьянина». Данная ситуация напоминает аналогичную, сложившуюся в бою под Псковом в 1394 когда в сражении были убиты князья Иван Константинович Копорский и Василий Федорович Сугорский. Это дает основания полагать, что в XIV в. половиной Копорья владел, одновременно не один, а два представителя рода белозерских князей. Отсюда мы делаем предположение, что упоминаемый при описании событий 1338 г. «Михей Копорьянин» мог быть родным братом Федора Васильевич Собственно, полным именем Михея было Михаил, поскольку первоначально в летописном тексте было написан «Михаила», но буквы «