— Вы не слишком хорошего мнения обо мне, графиня, — улыбнулся Хьюз. — Но я готов простить вас, если вы соизволите рассказать инспектору ту же историю, которую только что сообщили мне.
Женщина плотно сжала губы и уставилась прямо в глаза инспектору Брею.
— Он… — произнесла она, наконец, кивнув в сторону полковника Хьюза. — Он сумел ее вытянуть из меня… Даже не знаю как.
— И что же он из вас вытянул? — глазки у Брея загорелись.
— В прошлый четверг в половине седьмого, — сообщила женщина, — я пришла в квартиру капитана Фрейзер-Фриера в Адельфи-Террас. Мы поссорились. Я схватила со стола индийский кинжал, который там лежал… и ударила ему прямо в сердце!
В кабинете Скотланд-Ярда воцарилась напряженная тишина. Впервые мы все заметили маленькие часы на столе у инспектора, так как их тиканье вдруг стало громким и зловещим. Я посмотрел на лица всех присутствующих. Внезапное удивление у Брея тут же сменилось привычной маской. Лейтенант Фрейзер-Фриер откровенно изумился. Полковник Хьюз поразил меня своей язвительной ухмылкой.
— Продолжайте, графиня, — сказал он.
Она пожала плечами и презрительно показала ему спину. Ее взгляд был прикован к Брею.
— Она очень короткая, эта история, — поспешно добавила она, как мне показалось, извиняющимся тоном. — Я знала капитана в Рангуне. Мой муж занимался там делами… экспортом риса… и капитан Фрейзер-Фриер часто приходил к нам в дом. Мы… Он был обаятельным мужчиной, этот капитан…
— Продолжайте! — приказал Хьюз.
— Мы страстно полюбили друг друга, — сказала графиня. — Когда он возвращался в Англию, как считалось, в отпуск, он признался мне, что никогда больше не вернется в Рангун. Он ждал перевода в Египет. Мы договорились, что я брошу мужа и отправлюсь за ним в Лондон на следующем пароходе. Я так и сделала… поверив капитану… надеясь, что он позаботится обо мне… Я ведь все бросила ради него. А потом…
Ее голос дрогнул, и она вынула носовой платочек. И тут же в кабинете повеяло ароматом сирени.
— В Лондоне мы с капитаном сначала встречались часто. Но потом я заметила перемену. Он стал вести себя так, как привык, когда жил один в Индии… И, похоже, больше не собирался… заботиться обо мне. И наконец… утром в прошлый четверг… он пригласил меня к себе и сообщил, что все кончено. Что мы больше никогда не увидимся… Что он вскоре женится на девушке-англичанке, которая его ждет…
Женщина жалобно посмотрела на нас.
— Я была в отчаянии, — призналась она. — Я разрушила всю свою жизнь… разрушила ради человека, который теперь холодно смотрел на меня и говорил о женитьбе на другой. Думаю, вы не удивитесь, что когда я пришла к нему в тот вечер, то просила его… умоляла, чуть ли не на коленях… Все бесполезно. Он со мной порвал… Он повторял это снова и снова. Охваченная слепой яростью и отчаянием, я схватила со стола нож и воткнула ему в сердце. И тут же меня охватило раскаяние… Я…
— Минутку, — прервал ее Хьюз. — Детали ваших дальнейших действий можете оставить на потом. Должен сделать вам комплимент, графиня. С каждым разом вы рассказываете все лучше и лучше.
Он явно выиграл и взглянул Брею прямо в глаза. В его голосе мне послышалась нотка враждебности, когда она произнес:
— Шах и мат, инспектор!
Брей ничего не ответил. Не сводя глаз с полковника, он сел, и лицо у него окаменело.
— Булавка со скарабеем еще не ваша, — продолжал Хьюз. — У нас ничья. У вас одно признание, у меня другое.
— Все это выше моего понимания, — буркнул Брей.
— И моего тоже, — ответил полковник. — Здесь у нас два человека, каждый из которых уверяет, что именно он вечером в четверг пришел к капитану Фрейзер-Фриеру и убил его.
Он подошел к окну и картинно развернулся.
— Самое странное в том, — добавил он, — что в прошлый четверг в половине седьмого в захудалом ресторанчике в Сохо… он называется „Фригаччи“… эти два человека вместе пили чай!
Должен признаться, что когда полковник спокойно выложил эту информацию, я совсем разуверился в возможности найти верный путь в том загадочном лабиринте, в котором мы очутились. Женщина негромко вскрикнула, а лейтенант Фрейзер-Фриер вскочил на ноги.
— Откуда, черт побери, вы это знаете? — выкрикнул он.
— Я знаю это потому, — сказал полковник Хьюз, — что один из моих людей пил чай за соседним столиком. А пил он там чай по той простой причине, что с момента прибытия этой леди в Лондон по требованию… ее друзей в Индии я постоянно держал под контролем все ее действия. Так же, как следил и за вашим покойным братом, капитаном.
Закусив губу, лейтенант Фрейзер-Фриер рухнул на стул и закрыл лицо руками.
— Мне очень жаль, сынок, — сказал Хьюз. — В самом деле, жаль. Вы предприняли героические усилия, чтобы эти факты не выплыли наружу. Это был поистине мужской поступок. Но военному ведомству гораздо раньше, чем вам стало известно, что ваш брат не устоял перед прелестями этой женщины… Что он стал служить не своей стране, не Англии, а этой женщине и Берлину.
Фрейзер-Фриер поднял голову. Когда он заговорил, в его голосе появилось гораздо больше искреннего чувства, чем когда он делал свое абсурдное признание.
— Игра окончена, — сказал он. — Я сделал все, что мог. Боюсь, это убьет моего отца. У нас, полковник, было честное имя. Вы сами знаете, что преданность членов нашего семейства никогда раньше не подвергалась сомнению. Они верно служили своей стране в вооруженных силах. Я надеялся, что мое признание закроет это грязное дело, что расследование прекратится и никто никогда не узнает ужасную правду о нем… о моем брате.
Полковник положил руку на плечо молодого человека, и тот продолжал:
— Они дошли до меня… это ужасные слухи о Стивене… окольным путем. И когда он вернулся из Индии, я решил понаблюдать за ним. Я заметил, что он часто бывает в доме этой женщины. Я убедился, что именно она была связана с теми событиями, которые происходили в Рангуне. Тогда я под чужим именем ухитрился познакомиться с ней. И намекнул, что тоже служу родине не слишком преданно. Мне удалось, хотя и не полностью, завоевать ее доверие. Постепенно я удостоверился, что мой брат действительно изменил своей стране, своему имени, всему на свете. Как раз во время чаепития, о котором вы упомянули, я принял окончательное решение. Я уже купил револьвер и теперь, положив его в карман, пошел в „Савой“ на обед.
Он встал и начал ходить по комнате.
— Я рано покинул „Савой“ и отправился на квартиру к Стивену. Я твердо решил обсудить все с ним, поставить перед ним вопрос ребром и, если он не даст удовлетворительного объяснения, сразу же убить его. Так что, как видите, я виновен. Если не в самом преступлении, то в преступном намерении. Я вошел в его кабинет. Там было полно незнакомых людей. На диване я увидел своего брата… Он лежал с ножом в сердце… мертвый! — он помолчал. — Это все, — заключил лейтенант Фрейзер-Фриер.
— Как я понимаю, — добродушно заметил Хьюз, — мы покончили с лейтенантом. Верно, инспектор?
— Да, — кротко ответил Брей. — Вы можете идти.
— Спасибо, — ответил парень. Выходя, он взглянул на Хьюза и упавшим голосом добавил: — Я должен найти его… своего отца.
Брей сел, решительно глядя перед собой и сердито выпятив челюсть. Неожиданно он обратился к Хьюзу.
— Вы вели нечестную игру, — сказал он. — Вы ничего не сообщили мне о положении капитана в военном ведомстве. Все это для меня новость.
— Ладно, — улыбнулся Хьюз. — Если хотите, наше пари отменяется.
— Нет, что вы! — воскликнул Брей. — Оно остается в силе, и я собираюсь его выиграть. Вы, похоже, считаете, что отлично поработали сегодня утром. Но разве мы хоть немного приблизились к раскрытию убийства? Что скажете?
— Немного все-таки приблизились, — вкрадчиво произнес Хьюз. — Разумеется, эта леди останется под арестом.
— Да, конечно, — ответил инспектор. И приказал: — Уведите ее!
Констебль подошел к графине, а полковник Хьюз галантно открыл перед нею дверь.
— Софи, — сказал он, — у вас будет возможность придумать другую историю. Вы умны, так что это не составит для вас труда.
Графиня бросила на него ненавидящий взгляд и вышла. Брей поднялся на ноги. Они с полковником Хьюзом стояли лицом к лицу по обе стороны стола, и что-то в их поведении наводило на мысль о вечном противостоянии.
— Итак? — язвительно ухмыльнулся Брей.
— Есть еще одна возможность, которую мы проглядели, — сказал Хьюз. Он повернулся ко мне, и меня поразило ледяное выражение его глаз. — Знаете ли вы, инспектор, что этот американец прибыл в Лондон с рекомендательным письмом к капитану… с письмом от кузена капитана, некоего Арчибальда Энрайта? И знаете ли вы, что у капитана нет кузена с таким именем?
— Нет! — ответил Брей.
— А между тем, это так, — сказал Хьюз. — В этом признался мне сам американец.
— Тогда, — обратился Брей ко мне, и его сощуренные глазки уставились на меня таким пронизывающим взглядом, что по спине у меня побежали мурашки, — тогда вы арестованы. Я оставлял вас до сих пор на свободе только потому, что у вас есть приятель в консульстве Соединенных Штатов. Но теперь этому пришел конец.
Меня словно громом ударило. Я повернулся к полковнику, к человеку, который предлагал мне в случае необходимости обратиться к нему, как к другу… к человеку, который, как я считал, спасет меня от такой участи. Но он смотрел на меня пустым, как у рыбы, неприязненным взглядом.
— Совершенно верно, инспектор! — сказал он. — Заприте его! — и когда я начал было протестовать, подошел ко мне вплотную и прошептал: — Молчите. И ждите!
Я попросил, чтобы мне разрешили вернуться к себе в квартиру, связаться с друзьями и посетить наши консульство и посольство. По предложению полковника Брей согласился с этой не совсем законной просьбой. Так что ближе к вечеру меня выпустили из Скотланд-Ярда в сопровождении констебля, который, пока я пишу это длинное письмо, беспокойно ерзает в мягком кресле. И вот только что он сообщил мне, что его терпение лопнуло, и мы немедл