о так, как эта молодая леди говорит. Я нашла то, что нашла… бедного мистера Дрю… упокой, Господи, его душу!
Острый взгляд Барнса снова прошелся по группе людей.
— Доктор Паркер, полагаю, в половине восьмого блуждал в тумане на пути к дому, — сказал он. — Значит, остался только этот китаец с каменным лицом. Проще отправиться в пустыню Сахара и потолковать со сфинксом, чем допросить его. Иди сюда, ты!
Ханг Чинчанг напрягся, и когда пересек комнату и встал перед детективом, его странный взгляд был полон чувства собственного достоинства.
— Как тебя зовут? — заорал Барнс. Он был из тех американцев, которые считают всех чужеземцев глухими.
Ханг взглянул на него с благодушным презрением.
В разговор вмешался Марк Дрю.
— Если позволите, — сказал он, — Ханг у нас фактически член семьи. Он был личным слугой моего отца и двадцать лет являлся его лучшим, а в последние годы, боюсь, единственным другом. Имя Ханга Чинчанг означает «бесконечно преданный», и оно точно отражает его натуру. Не помню, чтобы он хоть раз отказался выполнить любую просьбу отца, и я уверен, что отец очень любил его. Ханг точно так же любил отца. Так что хотя по его лицу это и не заметно, я не ошибусь, если скажу, что он горюет гораздо сильнее, чем все остальные здесь присутствующие.
Китаец поклонился.
— Мне очень приятно слышать, — произнес он на великолепном, правильном английском, — что сын моего работодателя оказывает мне такую честь. Вы как полицейский, — добавил он, сурово глядя на Барнса, — желаете узнать, чем я занимался в этом доме сегодня вечером. Когда происходили события, которые здесь обсуждаются, я находился у себя в комнате, куда ушел с разрешения хозяина. Молодой человек, — он кивнул в мою сторону, — как раз был в комнате, когда я получал это разрешение.
— Это верно, — подтвердил я.
— Я не дворецкий, — продолжал Ханг, — но мы только сегодня вернулись из Китая, и у нас не было времени нанять слугу такого класса. Мистер Дрю попросил меня прислуживать сегодня за обедом, и я согласился, как всегда соглашался выполнять все его просьбы. В своей комнате я кое-что менял у себя в одежде, чтобы не посрамить честь хозяина и его дома в глазах его друзей.
— Вы что-нибудь слышали?
— Моя комната, — ответил Ханг, — расположена на четвертом этаже, в задней части дома. Ни один звук не побеспокоил мой слух. Я сошел вниз, собираясь подавать на стол, и обнаружил настоящий переполох. Мой хозяин, который был мне так же дорог, как и прах моих достойных предков, лежал мертвым у накрытого стола.
— Здесь есть задняя лестница? — уточнил Барнс.
— Да, есть, — ответил Ханг. — Она проходит через кухню миссис Мак-Шейн. Если бы я спустился там…
— Он там не проходил, — сказала старушка. — Я ни на минуту не уходила из кухни с пяти часов вечера и пока не пришла сюда. Ханга я не видела. Он говорит правду.
Барнс постоял молча, глядя на Ханга в упор своими блестящими глазками, но взгляд китайца оставался таким же невозмутимым, как и прежде. Детектив все еще вертел в руках белые карточки.
— Весь этот разговор впустую, — надув губы, произнесла Карлотта Дрю. — Должна заметить, что устала и плохо себя чувствую. Уверена, что пора нас отпустить.
— Еще рано! — отрезал Барнс. — Извините. Думаю, вы не обедали. Может, миссис Мак-Шейн приготовит для всех нас по чашечке кофе?..
— Это я могу, — ответила миссис Мак-Шейн.
— Пойдите и помогите ей, — велел Барнс Хангу.
Китаец, продолжая демонстрировать свое пренебрежение, все же медленно сдвинул с места свои обутые в вельветовые тапочки ноги и последовал за старушкой на кухню.
Барнс глубоко задумался, разглядывая по очереди всех оставшихся в комнате. Брошенный на меня взгляд был холодным и оценивающим, и я понял, что если бы он мог возложить на мою голову хотя бы тень вины, то непременно так и сделал бы.
Был убит известный в Сан-Франциско человек. Наверняка газеты поднимут шум, а значит, для сохранения лица полиции придется арестовать кого-то. Если удастся, виновного, если нет, того, кто кажется виновным.
— Давайте вернемся назад, — внезапно на что-то решившись, заявил Барнс. — Сегодня вечером Генри Дрю устраивал обед по случаю дня рождения. Я заметил, мистер Дрю, что увидев торт, на котором было пятьдесят свечей, вы очень удивились. Как я понимаю, это был день рождения не вашего отца.
— Наверняка нет, — ответил Марк Дрю. — Если вы проверите семейную Библию в библиотеке, то обнаружите, что отец родился в марте, а не в декабре. В прошедшем марте ему исполнилось шестьдесят девять.
— Шестьдесят девять, — задумчиво повторил Барнс. — Стало быть, это был день рождения кого-то другого… Человека, которого Генри Дрю ценил так высоко, что решил устроить в его честь обед. Так чей это был день рождения? Миссис Дрю… Вам это известно?
— Нет, — заявила Карлотта Дрю. — Мой муж редко посвящал меня свои дела.
— Вот как? Что ж, уверен, что человек, в честь которого устроена вечеринка, должен быть среди гостей… — Барнс поднял руку, в которой держал пачку белых карточек. — Вот у здесь меня карточки, которые я собрал с обеденного стола, — он начал читать. — Мистер Уинтроп… Вам нет пятидесяти. Мисс Теллфер… Мне незачем вас спрашивать. Доктор Паркер… гм… как насчет вас?
— Не виновен, — заявил Паркер. — Это не мой день рождения. А если бы и был, то мистер Дрю не стал бы устраивать для меня обед.
Барнс достал другую карточку и довольно долго смотрел в лицо Карлотты Дрю. Он должен был заметить бороздящие его морщины, которые не мог замаскировать самый искусный макияж.
— Прошу извинить меня, миссис Дрю…
— Я уже сказала вам, — сердито ответила Карлотта Дрю, — что мне неизвестно, чей это день рождения.
— Ну, хорошо, хорошо, не обижайтесь, — улыбнулся Барнс. — Значит, остается только одна карточка… Карточка гостя, который по тем или иным причинам не явился на вечеринку. Это доктор Су Йенхань. Совладелец рудника в Юньнани, как я полагаю.
— Я тоже так считаю, — сказал я.
— Вы знаете его?
— Я познакомился с ним четыре года назад в Шанхае.
— Он тоже участвовал в том обмане, от которого, по вашим словам, вы пострадали?
— Насколько я понимаю, он участвовал во всех темных делах Генри Дрю.
— Любопытный гость. Надо с ним встретиться, — Барнс обратился к полисмену, который все еще находился здесь. — Райли, перед тем как я отпущу вас на пост, сделайте для меня кое-что. Отправляйтесь в дом Су Йенханя — ну, вы его знаете: это крупный китайский миллионер, что живет за углом на Пост-стрит. Передайте Су мои наилучшие пожелания и попросите зайти на минутку сюда.
— Есть, сэр, — ответил Райли и мигом исчез.
— Могу сразу вам сказать, что это не его день рождения, — сообщил Марк Дрю. — Он очень стар. Лет восемьдесят или даже больше.
— Я это знаю, — ответил Барнс. — Но все же хотелось бы получить от него ответы на один-два вопроса. А теперь, уважаемые, пока вы ждете кофе, я посмотрю на лестницы… — он остановился у ступенек. — Майерс у фасада, Мерфи в саду, — улыбнулся он. — Славные парни, оба. Так что не трогайтесь с места.
Пока детектив поднимался наверх, я был поражен, заметив, что Мэри-Уилл провожает его широко открытыми испуганными глазами. Я торопливо подошел к ней, но только собрался заговорить, как меня прервал доктор Паркер.
— Безобразие! — воскликнул он, встав и сердито шагая туда-сюда по комнате. — С какой стати меня здесь держат? Я сюда пришел на обед, а не на допрос. Когда этот недоумок вернется, я потребую, чтобы он меня отпустил.
— На вашем месте, — тихо ответил ему Марк Дрю на удивление враждебным тоном, — я бы не стал привлекать к себе внимание этого недоумка.
— Что вы хотите этим сказать? — повернувшись к нему, огрызнулся Паркер.
— Заблудился в тумане, — с улыбкой произнес Дрю. — Если вы спросите меня, то у вас не слишком надежное алиби.
— Вы смеете намекать…
— Что вы могли убить моего отца? А разве не вы тут кое-чем занимались?
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Да ну? Я говорю о том, что вы, дорогой мой доктор, вместе с этой вот женщиной слишком рьяно старались свалить вину за преступление на голову молодого человека, который может быть как виновным, так и невиновным. Не надейтесь меня обмануть. Не надейтесь, что я не сумею разобраться в ваших замыслах. В замыслах вас обоих. Вы превратили последние годы жизни моего отца в настоящий ад. И что для вас означает его смерть? Женщина, которая получает большую долю денег моего отца, становится вашей, и вам незачем больше прятаться. Берегитесь, доктор Паркер. Говорю вам прямо: туман — слишком хлипкое алиби.
— Вы же юрист! — выкрикнул Паркер. — И прекрасно понимаете, что за такие слова я могу подать на вас в суд.
— Не беспокойтесь, — ответил Дрю. — Мы встретимся в суде еще до окончания этого дела. Если вы не подадите на меня в суд, то подам на вас я!
Они стояли лицом к лицу, и было видно, что еще немного — и начнется драка. Однако через плечо Марка Дрю Паркер поймал взгляд Карлотты Дрю и, отступив, подошел к окну. Я взглянул на Мэри-Уилл. Она, казалось, не слышала ничего, ее взгляд был прикован к верху лестницы.
— Мэри-Уилл… В чем дело? Что там? — тихо спросил я.
— Ох, отойдите… Пожалуйста, отойдите! — прошептала она. — Сейчас не должны видеть, как мы с вами разговариваем!
Я послушно выполнил ее просьбу. Но она меня изумила. Как Мэри-Уилл могла быть связана с убийством Генри Дрю?..
Деловитые часы в холле должным образом зафиксировали, что детектив Барнс пробыл наверху уже пятнадцать или двадцать минут. Мучаясь дурными предчувствиями, я сидел, разглядывая висящую на стене китайскую гравюру. Это была миленькая вещица, представлявшая сцену казни. Я задумался над судьбой главного и жизненно заинтересованного в происходящем участника этого события, которому предстояло, по-видимому, остаться без головы. Был он и в самом деле виновен? Или же он, невинный человек, просто запутался в сети косвенных улик, тогда как истинный преступник остался на свободе? Меня чрезвычайно заинтересовал этот вопрос.