Она рассказала также, что ее отец и Филд были бедны и рыскали по всей Африке в поисках легендарных золотых копей. Однажды они попали в туземное селение, где узнали о зарытом в землю кладе — огромном количестве самородного золота, которое передавалось от вождя к вождю. Туземцы в течение многих веков собирали самородки в реке.
— Вождь тунов, — сказала она. — Этот меч… — она умолкла, и ее охватила дрожь. — Это он навел их на след золотой жилы. Мистер Филд часто рассказывал об этом, — она опять умолкла. — Думаю, нам пора снова взяться за работу, — заключила она.
Через пять минут после этого мы сделали открытие. В сейфе было двойное дно. В тайнике лежал длинный конверт с надписью: «Последняя воля и завещание Джона Карлоса Филда». Конверт был запечатан. Я сломал печать и открыл его.
Документ был написан на двойном листе писчей бумаги, видимо, Филдом собственноручно. После всякой чепухи, обычной для юридических документов, там говорилось: «После своей смерти оставляю все свое имущество Марджори Анне Венн, проживающей в этом приходе, в Клайв Коттэдж…»
— Мне? — Марджори Венн выглядела так, словно увидела привидение. Очевидно, она не поверила своим ушам.
— Если вы Марджори Анна Венн…
Она кивнула.
— Это мое полное имя, — она говорила так, словно ей не хватало дыхания после долгого бега. — Он однажды спросил, как мое полное имя, и я ему сообщила. Но почему…
Под подписями Филда и свидетелей оставалось место, где он написал дополнительное распоряжение, которое тоже было засвидетельствовано:
«Я распоряжаюсь, чтобы сумма в пятьсот фунтов была выплачена моей жене Лите Филд и сумма в тысячу фунтов моему сыну Джозефу Джону Филду».
Мы переглянулись.
— Значит, он был женат! — воскликнула она.
В этот момент один из моих людей вошел и доложил:
— Пришел какой-то молодой человек. Он говорит, что его зовут Джозеф Джон Филд.
Я отодвинул стул, пораженный не меньше, чем девушка.
— Ведите его сюда, — распорядился я.
Мы ждали молча. Наконец дверь отворилась, и в комнату вошел высокий молодой негр приятной наружности.
— Меня зовут Джозеф Джон Филд, — представился он.
Глава V
Я уже говорил, что меня нелегко ошарашить? Да, нелегко. Но теперь меня ошарашили уже второй раз за один день.
Я смотрел то на негра, то на Марджори.
Парень — ему было лет девятнадцать — стоял неподвижно, его лицо и карие глаза не выражали ровным счетом ничего.
— Джозеф Джон Филд? — переспросил я. — Значит, вы сын Джона Филда, который был владельцем этого дома?
Он кивнул.
— Да, я его сын, — негромко произнес он. — Моя мать была дочерью вождя тунов.
Я смотрел на него не в силах произнести ни слова. До сих пор я считал, что подобное случается только в головах у тех, кто пишет сценарии для кино. Но вот передо мной стоял негр, который нес такую чушь, что я просто не мог ему поверить.
— Значит, ваш дед был вождем тунов… Полагаю, вам известно, что меч вашего деда…
Он перебил меня.
— Да, мне это известно.
— Кто вам рассказал? — резко спросил я.
Он заколебался.
— Детектив. Он звонил моей матери сегодня ночью.
— Уиллс? — уточнил я.
Он снова заколебался.
— Да, мистер Уиллс. Он был нашим хорошим другом. Он однажды спас мою мать от… От мистера Филда, который хотел ее избить.
— Ваша мать чернокожая? — спросил я.
Конечно, сейчас мне некогда было с ним деликатничать, но, скорее всего, он относился к тем обидчивым неграм, которые предпочитают, чтобы их называли чернокожими.
Он покачал головой.
— Она из негроидов, но почти такая же белая, как европейцы.
У него был интеллигентный выговор английского джентльмена. Позднее я узнал, что он окончил частную школу, а теперь учился в университете.
— Мистер Уиллс посоветовал мне встретиться с вами. Он сказал, что раз мы с матерью сегодня находимся по соседству, а вам известно, что недавно мы побывали здесь, то подозрение может пасть на нас.
— И это действительно так, молодой человек, — сказал я. И только после этого предложил ему сесть.
Я видел, что Марджори слушает нашу беседу как завороженная. Молодой человек сел на стул по другую сторону стола. На нем были темные перчатки, он носил тросточку из черного дерева. Его костюм был сшит хорошим портным из Вест-Энда. По правде говоря, он выглядел куда большим денди, чем те негры, которых я встречал раньше. В его одежде не было ничего показного, и, как я уже отметил, говорил он словно настоящий джентльмен.
Сунув руку в карман, он достал кожаную коробку, открыл ее и вручил мне сложенный лист бумаги. Наверху стоял заголовок: «Март, 17-е, день Св. Патрика, 1907 г., Миссия иезуитов, Кобулу». Далее выцветшими чернилами было написано: «В сей день, в соответствии с ритуалами Святой Церкви, я совершил обряд бракосочетания Джона Карлоса Филда, англичанина, и Литы, дочери Косулы, вождя тунов, в подтверждение чего составлено данное свидетельство.
МИКАЭЛЬ АЛОИЗИУС ВАЛЕТТИ, О. И.»
Ниже шла надпись:
«Подтверждаю, МОРУ, Окружной Комиссар».
Я машинально передал документ мисс Венн. Она прочла его.
— Это свидетельство о браке вашей матери, — сказала она.
Он кивнул.
— Вы мисс Марджори Венн? Никогда раньше вас не видел, но знаю очень хорошо. Моя мать знала вашего отца. Они прибыли в наше селение больше двадцати лет назад, наши с вами отцы.
Я решил, что настал подходящий момент расспросить молодого человека о жизни Филда в Африке. Но тот не захотел говорить. Сообщил только, что Филд плохо обошелся с его матерью, а также, собрав несколько соседних племен, напал на селение и убил вождя, своего тестя.
Меня немного задело, что настоящий негр объявляет себя сыном белого человека, но мне хватило здравого смысла понять, что это одна из тех шуток, которые играет природа с теми, кто вступает в смешанный брак. Теперь стало понятно и то, почему Филд отсылал из дома слуг, ожидая приезда жены и сына.
Сначала я восхитился поступком человека, который так много сделал для своего цветного сына, однако, поразмыслив, сообразил, что ему ничего другого не оставалось. Не думаю, что жена его шантажировала, но сама возможность разглашения того факта, что почтенный джентльмен женат на негритянке, заставляла его достаточно щедро оплачивать ее молчание. Ведь он даже не мог развестись с нею или позволить ей подать на развод: это тотчас же вызвало бы шумный скандал. Я выложил свои соображения парню, и тот согласился, сообщив, что Филд предлагал его матери крупную сумму за то, чтобы она подала на развод, кажется, где-то в Бельгии. Но она, воспитанница католической миссии, и слышать не хотела о разводе.
Я проверил его реакцию на завещание, сообщив, что он практически не получит ничего, кроме тысячи фунтов. Но его удивило не это, а то, что ему вообще что-то досталось.
— А где умер мой отец? — неожиданно спросила мисс Венн.
Однако Джозеф Филд почти ничего не сказал о том, что произошло в Африке двадцать два года назад. Возможно, ему действительно было мало что известно, но я склонен считать, что он знал больше, чем готов был рассказать.
Зато он прояснил ситуацию относительно ссоры Филда и вождя тунов.
— Мой отец никак не мог определить местонахождение копей, поэтому раз за разом возвращался в селение и пытался его выведать снова и снова. А еще он пытался убедить Косулу, моего деда, отдать ему часть золотого клада, который хранился в селении. Косулу был верховным вождем, а золотой клад пополнялся в течение столетий. Именно для того, чтобы завладеть им, отец организовал нападение на поселок…
— Мой отец участвовал в нападении? — быстро спросила девушка.
— Нет, мисс Венн. К тому времени их пути уже разошлись. Ваш отец в то время проводил изыскания где-то еще. Он вернулся в селение, когда Косулу уже был ранен, и стал его выхаживать. А Джон Филд был очень разочарован тем, что ему не досталось золота. Он надеялся, что когда женится на моей матери, то сумеет завладеть золотым кладом. Мистер Венн в то время был уже очень болен. Мать говорила мне, что он собирался отправиться на побережье и вернуться назад, в так называемый цивилизованный мир… — я заметил, что он улыбнулся. — Но по пути на побережье ваш отец умер.
Я допросил его, стараясь уточнить, сколько раз они с матерью посещали Лоун-хаус, но ничего полезного мне узнать не удалось. Без приглашения они приезжали только однажды. Именно тогда Уиллс и вмешался, спасая женщину от охотничьего хлыста Филда.
В конце концов, мне осталось только записать имя и адрес молодого человека. Они с матерью жили на квартире в Бэйсуотере. Я предупредил его, что непременно загляну к ним в случае необходимости.
Когда он ушел, я спросил у девушки:
— Что вы думаете об этом?
Она покачала головой.
Мне показалось, что она выглядит грустной, и я удивился почему. Впрочем, женские эмоции меня никогда особенно не интересовали.
— Разве это не трагедия для бедного юноши? — наконец сказала она. — Чувствовать и вести себя как джентльмен, но в то же время быть негром…
Я объяснил ей, что негры, в сущности, не замечают цвета своей кожи, если они, конечно, настоящие негры. Только третьесортный ниггер позволит себе поддаться комплексу неполноценности и станет переживать из-за того, что отличается цветом кожи, к примеру, от человека, которого казнят на будущей неделе за то, что он перерезал горло собственной жене. Впрочем, белому человеку тоже вряд ли стоит расстраиваться, что он отличается по внешности от Поля Робсона.
Целый час после ухода Джозефа Джона Филда мы занимались не расследованием, а обсуждением этого молодого человека и той роли, которую он мог играть в произошедшем. Я сообщил девушке, что уже знал о том, что жена и сын покойного Филда находятся по соседству, и поставил ее в известность, откуда получил такие сведения. Когда я упомянул Гарри Терстона, она порозовела и начала торопливо говорить о его лодке.
— Вот что удивительно, — заметила она. — Мистер Филд всегда недолюбливал моторные лодки. Мне кажется, из-за того, что терпеть не мог, когда за ним, как он говорил, шпионят. Он почему-то считал, что Гарри тайком пробирается в Пруд, чтобы повидаться со мной.