— Да, конечно.
Обвиняемый взглянул на судью и заметил, что тот озадачен.
— Что-нибудь еще требуется? — учтиво спросил он. — Установлено, что убийство совершено в два часа. Три свидетеля, причем двое из них городские чиновники, показали, что в это время я находился в двух с половиной милях от места преступления. Даже на автомобиле я мог попасть туда не меньше, чем за пятнадцать минут… Да и то едва ли.
Пока судья обдумывал показания свидетелей и слова обвиняемого, в помещении стояла полная тишина. Наконец он заговорил.
— Итак, все зависит от точности стенных часов, — проговорил он. — Точность часов в Эйвоне подтверждается признанной точностью телеграфа. Видимо, следует признать, что стенные часы доктора Ситгрейвза тоже шли точно, так как их время совпадало с временем на карманных часах. Разумеется, правдивость свидетелей не ставится под сомнение, все дело в точности стенных часов в кабинете доктора Ситгрейвза. Если они шли абсолютно точно, придется признать, что у обвиняемого есть алиби.
Обвиняемый повернулся к лифтеру из Эйвона.
— О каких часах вы говорили?
— Это электрические часы, которые регулируются Вашингтонской обсерваторией, — ответил тот.
— А часы на телеграфе, мистер Мэллори?
— Электрические часы, которые регулируются Вашингтонской обсерваторией.
— А ваши, доктор Ситгрейвз?
— Электрические часы, которые регулируются Вашингтонской обсерваторией.
Подозреваемый оставался в камере до семи часов, пока эксперты проверяли указанные им часы. Все трое шли с точностью до секунды. Высокая чувствительность контрольной аппаратуры не оставляла никаких поводов для сомнений. Вот так и получилось, что Франклин Чейз вышел на свободу оправданным, а детектив Мэллори побрел в собственный кабинет в полицейском участке, где обхватил руками голову и задумался…
Репортер Хатчинсон Хэтч следил за расследованием этого дела, начиная с обнаружения тела Де Форреста, включая предварительные слушания и вплоть до проверки часов экспертами, что привело к освобождению Франклина Чейза. Теперь он, как и детектив Мэллори, терялся в догадках, не видя никакого проблеска впереди.
Именно тогда он и обратился к профессору С. Ф. К. Ван Дузену, которого коллеги прозвали «Мыслящая машина». Этот достопочтенный джентльмен выслушал изложение всех известных фактов, иронически поджав губы и, как всегда, прищурив свои голубые глаза. По мере того как репортер вел рассказ, на широком лбу ученого возникли глубокие складки, а затем образовалась и целая сеть морщин. Потом профессор сплел свои длинные пальцы и уставился в потолок.
— Пожалуй, это одно из самых интересных дел из тех, что до сих пор привлекали мое внимание, — наконец заявил он. — Здесь одинаково убедительны как улики против мистера Чейза, так и представленное им алиби. Понятно одно: если мистер Чейз все же убил мистера Де Форреста, то вопреки мнению экспертов что-то произошло с часами. Как дважды два равно четырем не иногда, а в любом случае, так и мистер Чейз не мог находиться одновременно в двух местах в два часа ночи. Значит, мы должны сделать вывод, что либо что-то произошло с часами (а если так, то к этому приложил руку мистер Чейз), либо мистер Чейз не убивал мистера Де Форреста… Во всяком случае, собственноручно.
Последние слова «Мыслящей машины» особенно заинтересовали Хэтча. Такой поворот событий не приходил ему в голову.
— Итак, — продолжал ученый, — если мы сумеем найти изъян в показаниях мистера Чейза, то получим возможность на время забыть о его доводах и начать все сначала. Если же, напротив, он говорил чистую правду, ничего не скрывая, и наше расследование это подтвердит, он невиновен. А теперь скажите, пожалуйста, что вы уже предприняли.
— Я поговорил с доктором Ситгрейвзом, — ответил Хэтч. — Он раньше не знал Чейза и никогда не видел его. Даже после удаления его зуба он не знал, как того зовут. Но сообщил мне доктор и кое-что, чего не говорил на слушаниях. Например, что его карманные часы регулировались только несколько дней назад, до этого момента шли точно и показывали верное время на следующий день, когда у него была назначена важная встреча. Но, значит, тогда и стенные часы тоже шли точно, так как они показывали одинаковое время с карманными. Я побеседовал и с другими людьми, чьи имена были названы во время слушаний. Я перебрал с ними самые разные варианты произошедшего и в результате вынужден был принять алиби подозреваемого. Не то чтобы я относился к этому человеку с предубеждением, но ведь все-таки Де Форрест, умирая, не зря написал его имя.
— А с молодыми людьми, которые заглядывали в комнату мистера Чейза в два часа ночи, вы говорили? — как бы вскользь поинтересовался профессор.
— Да.
— Вы спросили у каждого из них, как выглядела постель мистер Чейза?
— Да, — ответил репортер. — Я понял, что вы имеете в виду. Все они сказали, что она была в беспорядке, как если бы кто-то на ней до этого лежал.
Ученый слегка приподнял брови.
— Представьте, мистер Хэтч, что у вас страшно болит зуб, — все еще как бы мимоходом продолжал он, — и вы стремитесь избавиться от боли. Вы бы обратили внимание на номер полицейского, который сообщил вам, где живет дантист?
Глядя в невозмутимое лицо ученого, Хэтч призадумался.
— Да, понятно, — произнес он, наконец. — Нет, я вряд ли подумал бы об этом… Но мог бы и заметить.
Затем Хэтч и «Мыслящая машина» с разрешения детектива Мэллори произвели скрупулезный обыск в квартире Де Форреста в Эйвоне, разыскивая хоть какие-нибудь улики. Когда профессор спускался в офис этажом ниже, вид у него был озадаченный.
— Где у вас часы? — спросил он у лифтера.
— Внутри офиса, напротив телефонной будки, — ответил тот.
Ученый зашел внутрь, взял стул, взгромоздился на него и, прищурясь, уставился на циферблат. Потом сказал «Ага!» и слез со стула.
— Отсюда нельзя увидеть человека, который проходит по холлу, — задумчиво произнес он. — А теперь, — он взял телефонную книгу, — надо перекинуться словом с доктором Ситгрейвзом.
Дантисту он задал только два вопроса, которые заставили улыбнуться репортера. Первый был такой:
— У вас есть карман на пижамной куртке?
— Да, — прозвучал удивленный ответ.
— Когда вас подняли ночью, вы взяли часы и положили их в этот карман?
— Да.
— Спасибо. До свиданья.
Теперь профессор обратился к Хэтчу.
— Практически наверняка, — произнес он, — можно считать, что мистера Де Форреста убил не вор. Все его ценности нетронуты, так что, видимо, его убил кто-то из знакомых. Было бы несправедливо действовать поспешно, поэтому я попросил бы вас потратить три-четыре дня на детальное изучение биографии убитого. Познакомьтесь с его друзьями и врагами, выясните о нем все: его жизнь, положение дел, любовные связи — словом, все досконально.
Хэтч кивнул. Он уже привык выполнять сложные задания «Мыслящей машины».
— Если вы не обнаружите ничего, что указывало бы на другую линию расследования, я назову имя человека, убившего Де Форреста, чтобы его арестовали. Убийца не должен уйти от наказания. Решение загадки вполне понятно, если… — он подчеркнул последнее слово, — если какие-то неизвестные факты не придадут делу новый поворот.
Хэтчу пришлось удовлетвориться таким пояснением, и в течение отведенных ему четырех дней он работал энергично, но безрезультатно. Снова встретившись с профессором, он подвел итог одним словом: «Ничего!»
Ученый отлучился на два часа. Вернувшись, он сразу же подошел к телефону и позвонил детективу Мэллори. Тот появился уже через пару минут.
— Немедленно отправьте одного из ваших людей арестовать мистера Чейза, — проинструктировал его профессор. — Можете объяснить ему, что появились новые улики… Скажем, нашелся очевидец. Но не сообщайте ему ни моего имени, ни адреса. Просто доставьте его сюда, и я укажу на изъян в его безупречном алиби.
Детектив Мэллори стал было задавать вопросы.
— Дело сводится к следующему, — нетерпеливо прервал его ученый. — Кто-то убил мистера Де Форреста, и понятно, что этот кто-то должен быть найден. Так что, когда мистера Чейза доставят сюда, пожалуйста, не перебивайте меня и представьте меня как важного нового свидетеля.
Через час в кабинет вошел Франклин Чейз в сопровождении детектива Мэллори. Подозреваемый был бледен, встревожен, напускные беззаботность и самоуверенность не могли скрыть страх, таившийся у него в глазах. Чейз заметно вздрогнул, услышав, что перед ним «важный новый свидетель».
— Очевидец, — уточнил профессор.
Теперь уже Чейз явно испугался и поник под пристальным взглядом прищуренных голубых глаз. Ученый опустился в кресло и сомкнул кончики своих длинных бледных пальцев.
— Проследите за моими рассуждениями, мистер Чейз, — предложил он. — Вы ведь знаете доктора Ситгрейвза, верно? Конечно. Так получилось, что моя квартира расположена примерно в квартале от его дома за углом. А здесь живет мистер Хэтч… — Он заявил это так убедительно, что не оставил места для сомнений. — Так вот, моя квартира выходит прямо на дорожку позади дома доктора Ситгрейвза. На углу там стоит фонарь.
Чейз открыл было рот, чтобы что-то сказать, но только проглотил слюну и промолчал.
— В ту ночь, когда был убит мистер Де Форрест, я находился у себя дома, — продолжал ученый. — И ходил по квартире, потому что у меня тоже болел зуб. И вот случайно я выглянул в окно… — Если раньше он говорил чрезвычайно учтиво, то теперь его голос зазвучал заметно жестче. — Я видел, как вы, мистер Чейз, шли по улице до дорожки, там остановились, огляделись по сторонам и свернули на дорожку. При свете фонаря я отчетливо видел ваше лицо. На часах было без двадцати три. Детективу Мэллори только что стал известен этот факт, и я выразил желание дать свои показания об этом под присягой.
Обвиняемый покрылся смертельной бледностью. Его лицо странно исказилось, но он продолжал молчать, прилагая невероятные усилия, чтобы держать себя в руках.
— Я видел, как вы открыли ворота и зашли во двор дома доктора Ситгрейвза, — последовало заключение «Мыслящей машины». — Минут через пять вы вышли, двинулись в сторону улицы и там исчезли из вида. Естественно, меня это удивило. Я все еще размышлял об этом в половине четвертого или даже чуть позже, когда снова увидел, как вы завернули на дорожку, исчезли в том же дворе, потом вышли и, наконец, ушли уже окончательно.