Дэнни ответил не сразу. Он уставился на меня недоверчивым взглядом.
– Ну, ты ведь снова разлучила меня с моим компаньоном. – При упоминании Сяохуа его лицо скривилось от боли. – Она была ранена. Я почувствовал, как трезубец вонзился в неё.
Я вздрогнула. Я тоже видела это, и зрелище зубьев, разрывающих чешую Сяохуа и вонзающихся в её плоть, было отвратительным, почти невыносимым.
– Она… ты её чувствуешь?
Дэнни вздохнул:
– Ага. Она ещё жива. Ей больно, но она жива. И… Я думаю, она уже не в Первом судилище. Мне нужно к ней.
– Я знаю. Я чувствую, что Тео больше не при дворе короля Циньгуан-вана. Они сбежали… куда-то. – Я прикрыла глаза и попыталась найти нить, связывающую нас с Тео, но, похоже, в Диюе прорва помех, потому что я смогла лишь почувствовать, что Тео жив, но ничего конкретного. Дэнни был прав: нам нужно как-то попасть к ним. – Вероятно, они в одном из других судилищ. Все судилища соединены друг с другом. Нам просто нужно выяснить, в чьём дворе они находятся, и отыскать нужную дверь.
Пару мгновений Дэнни снова смотрел на меня таким же обескураживающим взглядом. Затем он прищурился и сказал:
– Ладно. Годный план. Но не могла бы ты перекинуться из птичьего облика? Просто… Мне неприятно видеть тебя в этом обличье.
Моим инстинктивным желанием было сказать ему, чтобы он перестал на меня пялиться, но я понимала, что он прав. Кивнув, я превратилась в лисицу.
– Спасибо. – Затем Дэнни посмотрел через моё плечо и ахнул. – Вау. Это… Не ожидал найти такое в аду. – Дэнни был прав, здесь было необычайно хорошо для двора ада. Мы вошли в прекрасный сад перед величественным дворцом. Сам дворец выглядел так, будто был высечен из чистого нефрита, его стены мерцали глубоким, насыщенным зелёным цветом с прожилками золота. В саду росли деревья всевозможных оттенков красного, по саду петляла река, и это даже не был кровавый поток или что-то в этом роде. Это была обычная вода, и под её гладью я приметила ярких карпов-кои, которые весело плавали, сверкая, как драгоценные камни.
Мы медленно шли по саду, любуясь изобилием налитых плодов, низко свисающих с деревьев. Все деревья и растения посажены гармонично, все они подстрижены, им приданы очень аккуратные и продуманные формы.
– Надеюсь, мне не надо говорить тебе, чтобы ты ничего здесь не ел, – шепнула я, хотя, признаться, у меня самой слюнки потекли при виде всей этой пищи. Когда я в последний раз ела?
– П-ф, само собой, – огрызнулся Дэнни, но при этом у него заурчало в желудке. Его лицо покраснело в тон листве вокруг нас. – Я прочитал достаточно сказок и мифов, чтобы знать, что в аду ничего нельзя есть.
– А если уж есть, то что-то хорошее, а не просто фрукты. Ты можешь представить, Персефона отдала всё на свете, чтобы съесть шесть гранатовых зёрен? Нет, ну правда. Она могла съесть прекрасный стейк из мяса вагю[58], но нет.
Дэнни улыбнулся:
– Ага, я всегда считал, что она продешевила.
Мы повернули за угол и оказались у входа во дворец. Посреди массивных каменных ступеней, ведущих внутрь, стоял громадный жёрнов размером с квартиру-студию на Манхэттене[59]. Мы остановились и вытаращились на эту штуковину. Это была типичная древняя ротационная каменная мельница с отверстием для засыпания зерна и рукояткой[60]. Только, разумеется, эта рукоятка была чересчур велика, чтобы предназначаться для человеческих рук.
– Это большая мельница.
Я кивнула:
– Воистину.
– Это, хм, немного слишком для помола пшеницы. – Дэнни посмотрел на меня с улыбкой, которая скорее напоминала гримасу. – Верно?
– Да, соглашусь. Для пшеницы она кажется чересчур большой. Так что, вероятно, она предназначена не для помола пшеницы, а для чего-то гораздо более крупного. – Я всем сердцем надеялась, что этот мальчик не заставит меня сказать это вслух.
– Например?
Я вздохнула. Он принуждал меня сказать это. Я открыла рот, размышляя, как лучше сообщить новость, но тут с неба грянул громкий голос.
– Цзяшэн, ты как убийца приговорён к измельчению в порошок.
Затем раздался вопль: ярко-голубая человеческая душа упала с неба прямо на мельничный жёрнов. Появился исполинский призрачный буйвол, ярмо которого соединено с рукоятью жёрнова, и пока душа силилась вырваться, буйвол пошёл. Его могучие мускулы задрожали, напрягаясь под ярмом, и массивный камень начал вращаться. Я запрыгнула на плечи Дэнни и закрыла ему уши лапами, а глаза – хвостами. Бедный мальчик не оправится, если станет свидетелем того, что сейчас произойдёт. Я оставалась в этом положении, пока душа кричала, и, к счастью, Дэнни, видимо, понял, что я защищаю его от пожизненной терапии, потому что он не сопротивлялся. Через несколько мучительных минут наступила тишина, оглушающая после всех криков. Я осторожно подняла хвосты и лапы, и Дэнни заморгал.
Он огляделся по сторонам, широко распахнув глаза:
– Где душа?
Я скривилась и указала на ту сторону мельницы, где стоял деревянный поддон, куда собиралось то, что перемолол камень. Дэнни осторожно подошёл к кадке[61].
– Что ты делаешь? Не смотри. Это не тот горшок, который можно найти на краю радуги. Ничего хорошего ты там не найдёшь, – прошипела я.
Но он не послушал, и с недовольным фырканьем я потащилась за ним. Мы заглянули в кадку, и мне сделалось дурно. Поддон был наполнен светящейся голубой жижей. Я прочистила горло.
– Ну что ж. Вот и всё. Пойдём отсюда, а? – Я упёрлась передними лапами ему в спину и толкнула.
– Можешь не повторять дважды. – Он бодро зашагал, и я пристроилась рядом. – Не думал, что когда-нибудь скажу это, но я…
Я проследила за взглядом Дэнни, чтобы понять, почему он замолчал. Ой-ой. Прямо перед нами стоял исполинский буйвол, который был впряжён в жёрнов, и взгляд у него был чересчур разумный, как мне показалось. Проваль! Почему я решила, что буйвол – просто тупое и безобидное животное? Воловья башка мог бы послужить мне подсказкой и предупреждением, что здешним коровам доверять нельзя! Но эта, в отличие от Воловьей башки, ходила на всех четырёх ногах и не носила ни оружия, ни доспехов, и она позволила привязать себя к жёрнову. Не думаю, что Воловья башка запросто позволил бы привязать себя к мельничному жёрнову. Так что, возможно, этот буйвол безобиден.
– О, привет, всё в порядке? Отлично выглядишь. Красивая, блестящая шкура, и я вижу, у тебя славно смазаны рога. Очень хорошо, да. Ладно, не будем отнимать у тебя время, мы просто обойдём тебя и… – Я забыла, что хотела сказать, когда буйвол превратился в прекрасную деву, одетую в изумрудно-зелёный шёлковый ханьфу с золотыми лентами. Лицо идеальной сердцевидной формы, гладкая фарфоровая кожа и поджатые вишнёвые губы, волосы убраны в замысловатые косы и переплетены изящными цветочными украшениями. Она одарила меня такой улыбкой, от которой большинство людей упало бы на месте.
– Привет, маленький лис, маленький человек. – Её голос был чистой поэзией, мягкий и мелодичный.
Взглянув на Дэнни, я поняла, что он попал под её чары. Его глаза остекленели, а рот растянулся в полуразинутой улыбке. Он выглядел так, словно скажи она ему залезть на мельничный жёрнов, и он бы с радостью это сделал. Я закатила глаза. Да ладно. И почему вы, люди, так легко позволяете себя обмануть? Но это не проблема, я-то лисица-оборотень. Собственно говоря, это мы придумали фокус с превращением в прекрасную деву. И эта выскочка-корова решила, что сможет обмануть меня с помощью такого старого трюка?
– Леди, мы только что видели вас в облике коровы, так что даже не пытайтесь изображать передо мной, будто вы «ах, всего лишь беспомощная дева», хорошо? – рявкнула я и немедленно рьяно ткнула Дэнни в ногу.
Дэнни вздрогнул, моргнул, опустил взгляд на меня, а затем, нахмурившись, поднял его на девицу:
– Она – буйвол?
– Та, что только что использовала мельницу, чтобы перемолоть душу в жидкость? Ага, она самая.
Дэнни побледнел. Бедный ребёнок. Но, по крайней мере, он больше не купится на представление этой девы-буйволицы.
Дева-буйволица ухмыльнулась:
– В отличие от твоих злых иллюзий, лиса, это мой истинный облик.
– О, да, я та-а-ак тебе и поверила.
Она рассмеялась:
– Не важно, можешь не верить. Вы оба идёте со мной.
– Да, но на самом деле нет. У нас назначена крайне важная встреча с генеральным директором ада. Это вне твоей компетенции, так что мы уходим. – Я встала на задние лапы и снова подтолкнула Дэнни. Он продолжал пялиться на деву с открытым ртом. Уверена, она наложила на себя какие-то чары, чтобы околдовывать человеческих мужчин. Так предсказуемо.
Женщина вздохнула:
– Я надеялась, что вы пойдёте миром. У нас нет времени.
По щелчку её пальцев золотая лента, обхватывавшая её тонкую талию, распрямилась, словно змея, и с ошеломительной быстротой метнулась к нам. Я не успела и шага сделать, как она обвила наши шеи.
– Эй! – воскликнул Дэнни, отшатываясь назад. Лента обернулась вокруг наших шей несколько раз, не настолько туго, чтобы придушить нас, но достаточно плотно, чтобы все наши чувства сосредоточились ней. Он потянулся за своим дурацким луком и стрелами.
– Ну-ну, давайте обойдёмся без этого варварского человеческого оружия, – сказала женщина, выдернув лук и стрелы из рук Дэнни. Она беспечно сжала руку, и оружие рассыпалось в прах. Рот Дэнни раскрылся в безмолвном горестном вскрике. – Если вы продолжите противиться, я сверну вам шеи, – промолвила она так любезно, словно спрашивала, какой чай мы предпочитаем. – Идёмте, идёмте. – Она повернулась ко дворцу, и лента натянулась, как поводок.
– Вот тебе и лук со стрелами, – пробормотала я. Разумеется, я была слишком умна, чтобы не начать разрабатывать план побега прямо на ходу. Я могла бы снова превратиться в большую птицу, я бы раскромсала эту проклятую ленту острым клювом, а затем схватила Дэнни и улетела. Но тут я вспомнила, что Дэнни пугается меня в птичьем облике. И я только что пообещала, что не стану оборачиваться птицей. Бу! Ладно, я была уверена, что скоро придумаю что-нибудь столь же гениальное.