В последний раз посмотрел на суда в воде, разделявшей Европу и Азию, и вернулся в комнату, радуясь возможности увидеть мир глазами человека спокойного и счастливого. Снял трубку местного телефона и, попросив как можно скорее приготовить чизбургеры и картошку фри для Буша, сказал, что заберет их на кухне. Наконец взял ключ от номера и бумажник с кофейного столика, выключил свет и прошел к бару, в котором спрятал кожаный чехол с посохом.
В жизни Майкла бывали времена, когда он пребывал в крайнем удивлении, но такое случалось очень редко. Он всегда любил шахматы, стратегические игры, в которых нужно взвешивать вероятности, всевозможные сценарии развития событий. Он научился предвидеть действия других, прогнозировать последствия таких простых событий, как деловые сделки или футбольные матчи, или таких сложных, как кража картины или спасение из тюрьмы его друга Симона. Но когда он заглянул в бар, сердце его упало. Да, он предполагал, что такая вероятность существует, но решил не думать о ней. Буш спрашивал, насколько хорошо он знает КК, но Майкл закрыл эту тему. Сердце никогда его не обманывало, чутье никогда не подводило.
Майкл закрыл глаза, глубоко вздохнул, стараясь смирить разум и сердце, которые пришли в смятение, потому что там, куда он положил кожаный тубус, за хрусталем и бутылками вина, не было ничего.
Посох султана, из-за которого КК рисковала жизнью, исчез.
Глава 37
В палате царили стерильная чистота и белизна, воздух отдавал запахом хлорки. Больница Ататюрка размещалась в старом здании — некоторые в шутку говорили, что оно старше исторических мечетей, — но врачи здесь работали лучшие, не только по стамбульским, но и по европейским меркам.
Симон лежал на кровати с капельницей, питаясь физиологическим раствором, а на металлическом подносе у окна лежал недоеденный сандвич. Лоб целиком замотан, но бледность ушла со щек, лицо казалось здоровым, темно-голубые глаза полны жизни.
Буш сидел на дешевом желтом стуле, едва помещаясь на нем. Ноги он вытянул и положил на кровать.
Оба смеялись, когда в палату вошел Майкл и остановился над Симоном, держа в руках портфель. Костяшки пальцев побелели — с такой силой он вцепился в ручку. Несколько мгновений разглядывал поочередно Симона и Буша, потом остановил взгляд на священнике.
— Ну, ты жив?
— Да, я в порядке, — ответил тот со своим итальянским акцентом. — Спасибо. Второй раз за неделю. Либо ты слишком хорош, либо я слишком глуп.
— Думаю, тут присутствует комбинация из того и другого, — вставил Буш. — Только не забывайте, что при спасении вас обоих всегда присутствует один общий знаменатель. И этот знаменатель, — Пол похлопал себя по груди, — я.
Симон и Майкл смерили Буша уничижительным взором, после чего второй продолжил:
— Ну, что ж… я рад, что ты в порядке.
— Могу я что-нибудь сделать?.. — предложил Симон.
— Ну, если уж ты об этом сказал… — Майкл сделал шаг назад, погруженный в свои мысли, наконец сосредоточился, не в силах больше сдерживаться. — Что, черт побери, происходит?
— Что ты имеешь в виду? — с искренним недоумением спросил Симон.
— КК исчезла.
— Что? — Буш вскочил со своего стула.
— А карта и посох? — сразу спросил Симон.
— Она провела меня.
Симон приподнялся на кровати, задумавшись.
— Ты и вправду так считаешь?
— Она вскрыла замок моего номера и выкрала тубус, пока я мылся в душе. А карта — я проверил в ее комнате; карты там нет.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Я не знаю, что думать.
Майкл покачал головой. Он и в самом деле пребывал в недоумении. Так разозлился, когда обнаружил исчезновение посоха, что потерял способность мыслить логически. Он пустился в комнату КК и обнаружил, что ни ее, ни карты Рейса Пири нет, а это еще больше усилило его сумятицу.
Симон снял трубку телефона, стоявшего рядом с его кроватью, и набрал девятку.
— Можете соединить меня со стамбульской полицией?
Майкл и Буш молчали, понимая, что надумал Симон.
— Я звоню по поводу ареста, проведенного сегодня у Голубой мечети. — Симон помолчал, слушая. — Нет, сэр, нет. Я не был в курсе. — Он замолчал, внимательно слушая, выражение его лица посуровело. — Конечно. Если что, вас я извещу в первую очередь.
Он повесил трубку, прервав на полуслове человека на другом конце провода, который продолжал спрашивать его, и посмотрел на Майкла. Нужды в словах не было.
— Ты думаешь, он похитил ее? — спросил Майкл.
— Нет, не КК — ее взять не так-то просто. Нет. — Симон глубоко вздохнул. — Иблис захочет управлять ею. Он, видимо, снова захватил ее сестру.
— Снова? Как это может случиться снова?
— Это не то, что ты думаешь, — взволнованным голосом сказал Симон. — Я думаю, Синди работает с Иблисом. Он ее соблазнил.
— Что? — с отвращением проговорил Буш.
— Нет, не в сексуальном смысле, а во всех остальных. — Симон помолчал. — Они разговаривали, он показал ей карту, рассказал ей все. Я тогда немного приходил в себя, но глаз не открывал — внимательно слушал, о чем он говорит. КК не предала тебя — это сделала ее сестра. Она предала всех.
КК сидела на большой кровати в хвостовой кабине роскошного частного самолета.
Она вышла из отеля «Фор Сизонс» с двумя кожаными тубусами — одним пустым, а другим с посохом, взятым ею из номера Майкла. Направилась к открытой двери ожидающего ее лимузина, но прежде, чем сесть, задержалась. Она посмотрела в глаза водителю, стоявшему у двери. Пистолет, очертания которого были видны у него на поясе, не вызвал у нее страха. Это мгновение тянулось до тех пор, пока в черном «Мерседесе», стоящем по другую сторону улицу, не открылось окно и она не увидела Синди, сидящую между двумя крупными мужскими фигурами — людьми Иблиса. Других намеков не понадобилось — она села в машину.
Водитель сразу же направился в аэропорт Ататюрка, и за двадцать пять минут пути они не обменялись ни словом. Подъехали сзади к терминалу, где находился частный «Ройял Фалкон» с включенными двигателями, в выхлопе которых терялись габаритные огоньки на крыльях.
Водитель лимузина безмолвно открыл дверь и показал КК, что она должна подняться на борт. Блондинка-стюардесса на английском языке с немецким акцентом попросила ее пройти в хвост. Кэтрин вошла в спальню, отделанную полированными сосновыми панелями, с громадной кроватью, и не успела повернуться, как дверь за ней захлопнулась.
Прошло полчаса, но никто пока с ней не говорил. КК сидела, вцепившись в два тубуса, спрашивая себя, куда они на сей раз увезли ее сестру, и думая о том, какими они все были неосторожными, позволив людям Иблиса захватить Синди.
Самолет чуть дернулся и стал выруливать. Двигатели начали набирать обороты и заработали в полную мощность. Самолет промчался по взлетной полосе, а потом под крутым углом устремился в небо. Ускорение было так велико, что КК вдавило в кровать. Она посмотрела в маленький иллюминатор, увидела, как исчезает вдали Стамбул, превращаясь в два маленьких полуострова среди моря воды.
Кэтрин подумала о Майкле, о злости и смятении, которые он, вероятно, испытывает в связи с ее внезапным исчезновением и пропажей того, что досталось им такой дорогой ценой. Но речь шла о сестре, которая снова, как и всегда прежде, определяла поступки КК. Самолет продолжал набирать высоту, и КК все яснее осознавала: она оставляет то, что по-настоящему любит, ее единственный шанс начать настоящую жизнь. Она знала, что не сможет вернуться оттуда, куда летит, потому что шансов выжить почти нет.
Дверь открылась, и в спальню вошел Иблис. Посмотрел на КК и улыбнулся. Его одежда в засохшей крови, пятна крови на лице, руки словно выкрашены темно-вишневой краской, а пальцы… пальцы на удивление чисты в контрасте со всей остальной наводящей ужас внешностью. В правой руке он держал маленький кожаный портфель, словно прибыл на деловую встречу.
— Где моя сестра?
— Она в порядке, КК. Расслабься, — сказал Иблис, кладя портфель на ночной столик.
— Где она?
— В носовой каюте.
— Я хочу ее увидеть, — ультимативным тоном сказала КК.
И в это же мгновение в дверях появилась Синди. Она словно взялась ниоткуда, спокойная и уверенная. Шли секунды, но ни слова не было сказано, ни одна эмоция не отразилась на их лицах. Наконец Иблис взялся за ручку и закрыл дверь, прервав неловкое мгновение.
Он подошел к КК и без слов взял у нее тубусы, стреляя глазами то в лицо КК, то на два кожаных чехла.
— Учитель всегда умнее.
Он снял крышку с первого тубуса, засунул внутрь руку и вытащил посох. Осторожно держа его в руках, рассмотрел головы змей, убедился, что серебряные зубы настоящие. Явно пораженный усаженной драгоценными камнями кожей, вернул посох в тубус. Заглянул внутрь, потом поднял разочарованные глаза на КК.
— Что, алмазного ожерелья нет?
Кэтрин отвернулась к иллюминатору, мир за которым становился все меньше и меньше.
— О-па! — сказал Иблис с напускным удивлением, снимая крышку со второго тубуса. — Кажется, что-то потерялось.
Девушка посмотрела на него, но не сказала ни слова.
— Где же она? — произнес он обыденным тоном. — Хватит валять дурака, КК. Не время сейчас, когда мы скоро будем на высоте тридцать тысяч футов.
— У меня ее нет.
Иблис понимающе закивал. Сначала неторопливо, потом все быстрее.
— Позволь мне высказать предположение. Кто-то взял ее у тебя.
— Я сказала: у меня ее нет, — с вызовом, сквозь сжатые зубы повторила она.
— Вот почему иногда полезно иметь запасной вариант, кого-то, кто занимался бы делами в твое отсутствие. — Иблис открыл портфель, стоявший на ночном столике, и, вытащив азиатскую часть карты Пири Рейса, восторженно показал ее КК.
Ее глаза загорелись яростью. Она это подозревала; никого больше не было в номере отеля в то время, когда карта исчезла. Но Кэтрин убедила себя в ином, игнорируя очевидное, все это время надеясь, что есть какое-то другое объяснение.