Увидев выражение лица Кэт, Бенуа понял, что по доброй воле она никогда не покорится ему.
Он низко поклонился, демонстрируя сильно поредевшие, сальные черные волосы. Она закрыла глаза, дожидаясь, пока он снова выпрямится.
— Мадемуазель… — Его похотливый взгляд скользнул по ней сверху донизу. — Я безмерно восхищен вашей красотой.
«Но и вполовину не так, как мне омерзительно твое безобразие», — подумала она.
Но тем не менее присела, еле заметно, хотя не произнесла ни слова и не смотрела ему в глаза.
Король делал вид, что ничего не замечает.
— Впервые как счастливая пара вы появитесь вместе на маскараде. Напомни мне, — продолжал он, обращаясь к Кэт, — какой костюм ты выбрала? Он непременно должен подчеркивать твою красоту. Не сомневаюсь, твой жених, да и все его поклонники будут в восторге, увидев тебя в роскошном наряде.
В конце концов Кэт повернулась к Бенуа, хотя ее слова были обращены к королю.
— Невозможно вообразить, что у него есть поклонники. — Она встала. — Это все, ваше величество? Я чувствую слабость из-за всех этих треволнений и хотела бы удалиться к себе.
— Да, я тебя больше не задерживаю.
Она повернулась и вышла, внешне спокойная, оставив своего жениха в замешательстве, а короля со странным чувством неловкости.
Святые праздники подошли к концу, и жизнь в Кале начала возвращаться в нормальное русло. Алехандро удалось-таки найти капитана, согласившегося перевезти его — за немыслимую цену. Утром в день отплытия на пристани собралось много людей, поскольку во время праздников суда не ходили. Алехандро стоял на причале и смотрел на серое море. С океана тянуло холодом, и он вздрагивал, хотя, возможно, от страха, порожденного пониманием того, что лежит по ту сторону этих суровых вод. Он уже дважды плыл этим путем, и в обоих случаях путешествие нельзя было назвать приятным. Не будет оно таким и на этот раз — судя по тому, как выглядит небо.
Судно было приличного размера, и на причале собралась небольшая толпа. Конюхи заводили коней по широкой доске, переброшенной с причала на борт корабля. Среди них был и конь Алехандро; незнакомый человек тащил его за поводья, а он упирался и вставал на дыбы. Постепенно, однако, весь багаж переправили на борт, а вслед за тем и пассажиров. Сначала, естественно, тех, кто побогаче, потом простых, но прилично одетых и, наконец, бедняков, среди которых был и Алехандро.
В какой-то момент его внимание привлекла одна фигура — невысокая женщина в причудливой красной шляпке, взошедшая на борт среди людей со средствами.
Он тряхнул головой, не веря своим глазам: это была Эмили Купер.
«Не может быть!»
Однако она слегка повернула голову, и он хорошо разглядел ее лицо. Несомненно, это та женщина, которую он знал по Авиньону; ошибки быть не могло. Он быстро спрятался за опорный столб.
Однако кое-что в ее облике определенно изменилось. Она всегда была полная, цветущая, даже во время смертельной болезни мужа, сейчас же выглядела бледной, дрожала и постоянно куталась в шаль. И модная красная шляпка с пером, в которой она щеголяла, лишь подчеркивала нездоровую бледность. Женщина с трудом тащила маленькую сумку, не давая ее палубному матросу, предложившему свою помощь; на этой сумке лежало сложенное в несколько раз одеяло, то самое, которым когда-то был накрыт умирающий муж. Стоило Алехандро увидеть его, и в сердце зародилось дурное предчувствие.
У нее откуда-то появились средства, чтобы вернуться в Англию. А между тем в этой семье никогда не было денег, даже до того, как заболел муж. И никаких ценностей, чтобы продать их, у нее тоже не было…
Женщина вежливо кивнула английскому солдату, и тот улыбнулся в ответ, как если бы они были знакомы. Ужасное понимание снизошло на Алехандро.
«Она выдала меня».
Алехандро развернулся бы и подождал следующего корабля, вот только его конь уже находился на борту. Когда настала его очередь подниматься по сходням, он поглубже надвинул шляпу. Судно покачивалось вверх и вниз на швартовах. Алехандро быстро сунул стюарду свое разрешение на плавание и постарался затеряться среди пассажиров. Эмили Купер стояла шагах в тридцати от него, глядя на море. Алехандро поднял капюшон и замер, не сводя с нее взгляда. Наконец канаты отвязали, и судно отчалило.
Весь день он внимательно наблюдал за ней; она оставалась на одном месте, прислонившись спиной к перилам деревянной лестницы, ведущей на кормовую палубу. С каждым часом она бледнела все больше и к закату, не выдержав, села. Моряки, которых на корабле было немало, весь день бегали по лестнице вверх и вниз, но никто из них не обращал на нее внимания; их, естественно, ничуть не удивляло, что кто-то из пассажиров плохо переносит плавание.
Однако они не знали того, что заметил Алехандро, — она чувствовала себя плохо еще до того, как поднялась на борт, задолго до того, как свирепые волны Ла-Манша подхватили корабль и принялись раскачивать его. Когда Алехандро понял, что она нездорова, поверхность моря была ровная, точно стекло.
Узнала бы она его — без бороды, в европейской одежде вместо той, в которой он ходил среди своих? Возможно. Однако, если он правильно оценивает ее нынешнее состояние, вряд ли голова у нее работает хорошо.
В сознании зазвучал голос старика, рассказывающего о чумном корабле в первое пришествие «черной смерти», целую жизнь назад, во время путешествия Алехандро из Испании в Авиньон.
«Он месяц простоял в гавани, прежде чем люди осмелились ступить на борт».
Он должен рискнуть тем, что она может его узнать. Нынешняя вторая волна чумы не отличалась той свирепостью, что первая, но и она собирала свою жатву. Если корабль прибудет в Лондон с чумным пассажиром, их загонят в устье Темзы и не выпустят оттуда, пока все на борту не умрут и опасность распространения болезни не исчезнет. На это уйдет по крайней мере несколько недель.
Он не может столько ждать.
Кренясь под давлением сильного ветра, Алехандро медленно двинулся вдоль поручней, с того места, где стоял на носу корабля, в сторону кормы, откуда ему лучше будет видно Эмили Купер. Он находился на расстоянии около пятнадцати футов от нее, когда она подняла безжизненный взгляд и посмотрела прямо на него.
Он замер. Через несколько мгновений она снова уронила голову на грудь. Он подошел чуть ближе; никакой реакции.
Он еще продвинулся вперед; сейчас их разделяло не больше пяти футов.
На протяжении часа, пока солнце опускалось за горизонт, он стоял, безмолвный и неподвижный, над Эмили Купер. Ее состояние быстро ухудшалось; тех резервов организма, которые позволяли ее мужу так долго сопротивляться болезни, у нее явно не было. Она начала кашлять и неудержимо дрожала. Совсем скоро кто-нибудь мог заметить, что тут нечто большее, чем морская болезнь. Алехандро подошел к женщине вплотную и быстро оглянулся, проверяя, не смотрит ли кто-нибудь в их направлении.
Ветер усилился, и теперь судно швыряло по волнам еще яростнее. Остальные пассажиры сгрудились на носу корабля и, толкаясь и суетясь, образовали нечто вроде круга. Привстав на цыпочки, Алехандро увидел, что в центре его стоит священник в коричневой рясе, вскинув руки как бы жестом благословения.
Воспользовавшись моментом, когда внимание остальных пассажиров было отвлечено, Алехандро наклонился к Эмили Купер и рукой приподнял ее подбородок. Она, похоже, не отдавала себе отчета в том, что он делает. На ее шее бугрились темные бубоны.
Ветер дул все сильнее. Стараясь сопротивляться давлению ветра и сетуя на внезапно разразившийся шторм, люди в круге на носу цеплялись друг за друга.
Чувствуя, как вокруг ярится ветер, а в лицо плещет соленая вода, Алехандро наклонился и взял на руки Эмили Купер. На мгновение она открыла глаза, и ему показалось, что она узнала его. Отвернувшись, он в два быстрых шага оказался около перил.
— Прости, — прошептал он.
Оглянулся на круг пассажиров; никто, похоже, не глядел в его сторону. Он закрыл глаза и уронил женщину в море. За ревом ветра всплеск был едва слышен, и сама она даже не вскрикнула. Вцепившись в поручни, он смотрел, как Эмили Купер медленно уходит под воду. Красная шляпа — все, — что от нее осталось, — несколько мгновений еще плавала на поверхности, но потом тоже потонула, захлестнутая волной.
Держась за поручни, Алехандро пошел туда, где собрались остальные пассажиры. Разомкнул руки двоих, встал в круг; вроде бы ему даже были рады. Стоящий в центре священник продолжал громко выкрикивать что-то сквозь вой ветра.
Алехандро казалось, что он не меньше тысячи раз услышал «kyrie eleison».[107] Он молился о том же, надеясь, что Бог услышит его, поскольку сейчас больше чем когда-либо он нуждался в прощении.
Ветер продолжал бушевать, но тяжело груженное судно выдержало качку. На утро следующего дня они обогнули Рамсгит и вошли в Темзу. Алехандро стоял у поручней; все тело затекло после бессонной ночи, проведенной на жесткой палубе в бесконечном самобичевании, в глаза точно насыпали песку. Подгоняемое приливом, судно дрейфовало по Темзе.
Он знал, что к югу лежит Кентербери, и мысленным взором видел сияющие в первых рассветных лучах высокие шпили кафедрального собора. Время шло, река сузилась; солнце достигло зенита и снова начало опускаться. Те, кто прежде уже совершал это путешествие и знал дорогу, возбужденно зашевелились, предвкушая приближение к Лондону. С каждым изгибом реки вода становилась все грязнее; по ней плыли прогнившие доски, разнообразный мусор и даже сгустки фекалий.
Однако никаких тел, и то хорошо.
Когда судно причалило к лондонской пристани, совсем недалеко от Тауэра, солнце уже висело у самого горизонта. Алехандро стоял среди бедняков, дожидаясь своей очереди сойти на берег. Сейчас Эмили Купер, приподняв юбку, спустилась бы по сходням, сошла на берег — удачливая, довольная собой женщина