Но вот наступил день: блестящий, драгоценный, бесценный. Проблема была пустяковой: горшочек апельсинового конфитюра, приготовленный поваром Хобартов. Фрукты были нарезаны крупно и лежали на блюде большими блестящими сладкими дольками. Селеста скромно молчала, а Синтия громко заявила, что предпочитает конфитюр с крупными кусками фруктов, и ее мнение разделяет не кто иной, как вице-король Ямайки – подразумевалось, что уж он-то должен хорошо разбираться в таком блюде. Но мисс Темпл, очень любившая сладости и джемы и разбиравшаяся в них, знала, что чем тоньше нарезаны фрукты, тем лучше насыщается их соком сироп. Хотя теоретически она и признавала, что вкусы могут быть разными, Селеста не считала, что это применимо в данном случае, и, если вице-король Ямайки не разделял ее мнение, это означало, что у него грубый вкус простолюдина. Кроме того, Селеста знала, что Синтия неправа и говорит подобные нелепости, чтобы перечить ей, а на самом деле не разбирается в конфитюрах и никогда не разбиралась.
Когда, сославшись на мнение вице-короля, Синтия повернулась к ней со своим привычно-насмешливым выражением, мисс Темпл вместо того, чтобы, как обычно, промолчать, рассмеялась. Это был неестественный, издевательский смех, более подходивший для самонадеянной щеголихи-простолюдинки, а не для леди. После ее дерзкой выходки за столом воцарилась тишина, и, заметив это, Селеста еще раз триумфально расхохоталась. С тех пор мисс Хобарт уже никогда не доставляла ей проблем, хотя бедняжка и пыталась. Мисс Темпл заглянула в душу соперницы и, к своему глубокому удовлетворению, обнаружила ее слабость.
Она не была настолько глупа, чтобы полагать, будто презрение сразу выведет мистера Шофиля из себя, но чувствовала, что, по сути, он похож на Синтию. Несмотря на впечатляющую способность Шофиля оперировать одновременно сотнями фактов, она отметила его постоянное нежелание прямо сформулировать, что именно ему бы хотелось узнать. Это не было логическим выводом, тем не менее, даже когда Шофиль изучал стеклянные пластинки, ее удивило, что его интерес был притворным, он, скорее, играл роль – вместо того чтобы задавать вопросы об алхимии графа, мужчина, который, несомненно, был умен, пытался побудить мисс Темпл задавать вопросы о нем, которые, как он надеялся, продемонстрируют ее осведомленность, возможно, даже о местонахождении отсутствующей пластинки.
– Какой цвет, – заметил Шофиль. – Сияющее великолепие. Я полагаю, вы никогда не видели ничего подобного.
Он достал из гнезда пластинку и показал мисс Темпл.
– Почему она зеленая? – спросила Селеста.
– Изумительно, не правда ли? – Он поднял бровь.
– Я думаю, это найденные на приисках изумруды.
– Слишком дорого, вы не находите? Кроме того… – Он поднял пластинку выше, чтобы через нее проходил свет. – В реальности оттенок желтоватый…
– Тогда я полагаю, это высушенные лимонные корки, лимоны ведь не такие дорогие, как изумруды.
– Вы надо мной смеетесь?
В его голосе появился оттенок металла – не во всем он был похож на Синтию Хобарт, но Селеста решила продолжать.
– Как простая марионетка может себе это позволить?
– Вы не можете. Так что расскажите, что вы знаете об этих стеклянных пластинках.
– Я не знаю ничего.
– Думаю, что знаете.
– Возможно, вам следует спросить графиню.
– Возможно, я уже так и поступил.
В его последних словах, подразумевавших, что он подчинил графиню своей воле, скрывалась явная угроза. Но мисс Темпл было не так легко испугать. Конечно, она принимала угрозы близко к сердцу, но, если они ее действительно задевали, платила той же монетой.
– Хорошо, тогда вот что я вам скажу. – Она сделала паузу, дав ему возможность осклабиться в предвкушении. – Если вы тот человек, который зарезал Франческу Траппинг, вы станете моим номером пять.
Шофиль даже вздрогнул от ее дерзости. Он захлопнул ящичек.
– Мистер Келлинг!
Келлинг заглянул в дверь. Шофиль уже больше не улыбался, и теперь его лицо казалось безжизненной маской.
– Эта женщина попусту тратит мое время. Избавьтесь от нее.
Мистер Келлинг больно схватил мисс Темпл за поврежденную руку. Он вывел ее из комнаты и потащил на улицу к какому-то деревянному зданию. Не выпуская ее, одной рукой он открыл засов, а потом толкнул створки двери ногой – похоже, это была конюшня – и впихнул девушку внутрь. Через мгновение засов был снова закрыт, и она услышала удаляющиеся шаги. Она вытянула руку, обрадовалась, что порез на руке не открылся, побрела к двери и пнула ее. Только тогда мисс Темпл осознала, что за все время, пока ей показывали продолговатый ящичек со стеклянными пластинками, она ни разу не почувствовала себя плохо. Не всплывали воспоминания графа об этом ящичке и ярких цветных стеклышках. Шофиль мог владеть своими сокровищами, не понимая их назначения, но ее собственная неосведомленность означала, что эти пластинки и наука, на которой они основывались, – все это появилось уже после кончины графа, в последние несколько месяцев. И все же Селеста нахмурилась. Было что-то… она почувствовала привкус желчи во рту… эхо той большой картины, «Химической свадьбы». Цвета картины были связаны с разными цветами стеклянных пластинок. Граф не смог реализовать ее алхимический потенциал, пока был жив, но теперь, в теле Роберта Вандаариффа, ему это удалось.
– Вы собираетесь вот так стоять, и все?
Она в изумлении обернулась. В сумраке она не заметила фигуру, скорчившуюся в углу: это был тощий мужчина в белом пиджаке и черных брюках. Он был избит, и его лицо в синяках опухло. Даже когда он говорил, его тело не двигалось – видимо, он не мог пошевелиться.
– Кто вы?
– Мишель Горин. Раньше я был в Старом Дворце, а сейчас я гость ее величества.
– Я мисс Темпл. И я вовсе не чей-то гость.
– Простите, что не встаю. – Он поднял связанные на запястьях руки. – Вы не могли бы попытаться меня развязать? Моих зубов для этого недостаточно: наши хозяева уже выбили несколько, и я не хочу рисковать своей улыбкой.
Селеста не двинулась.
– Это Старый Дворец? Место, где мы сейчас находимся?
– Старый Дворец – это бордель. Сейчас мы находимся в конюшне рядом с купальнями.
– Что такое купальни?
– То, что все называют Королевскими термами. Я бы хотел, чтобы вы развязали мне руки.
Мисс Темпл потянула дверь на себя, потом снова пнула ее, но без всякого результата. Она посмотрела на мужчину в углу.
– Я полагаю, вы все им сказали?
– Простите?
– Если бы вы не заговорили, они бы все еще занимались вами. А теперь им нужно подтвердить то, что вы сказали, на тот случай, если вы лгали. Вы лгали?
– О чем?
– Я бы хотела узнать. Субъекта, с которым я встретилась, звали Шофиль. Плотный и пронырливый.
Горин поерзал и сумел сесть.
– Зачем кому-то понадобилось допрашивать вас?
– О чем вы солгали или не солгали, мистер Горин, и кому?
Горин осторожно притронулся к своей разбитой губе.
– Сильному задире по имени Бронк.
Мисс Темпл кивнула.
– Я так и думала, что он мерзкий.
– У него мерзкий кулак.
– Почему его интересует бордель?
– Кто вы?
– Вовсе никто. Вы ведь не видели прекрасную женщину с черными волосами и в черном платье? – Горин отрицательно покачал головой. – Я не думаю, что они убили ее: как они могли убить ее, а не меня? Нет, настоящий вопрос в том, пленница ли она или их союзница. Она очень хорошо умеет добиваться от людей, чтобы они делали то, что ей нужно. Вы видели мертвую девочку?
– Какую?
– Франческу Траппинг. Бледную бедняжку с рыжими волосами.
Горин осторожно покачал головой.
– Как она умерла?
– Это пока загадка. Эти звери разрезали ее на куски, чтобы что-то узнать.
– Боже правый! – крикнул Горин. – Почему?
– Потому что у всех нас осталось очень мало времени. – Она подошла к мужчине. – Если вы попробуете обидеть меня, я постараюсь сделать вам больно. Уверяю вас, я умею это делать.
– Я предупрежден и подчиняюсь.
Она попыталась ослабить узлы, но без особого успеха.
– Веревки пропитались кровью.
– Примите извинения.
Мисс Темпл подняла его руки ко рту, зажала узел зубами и тянула, пока наконец первый узел неохотно поддался. Она выплюнула веревку и принялась за узлы, быстро справилась с ними, и кольца окровавленной веревки упали на пол. Селеста подобрала пучок соломы и вытерла руки. Горин рассматривал ссадины на своих запястьях.
– Вам нужно их промыть горячей соленой водой, иначе ваши руки распухнут, как свернувшиеся клубком гадюки.
– Я прикажу своему слуге вскипятить воды, – пробормотал Горин, но потом взглянул на мисс Темпл и заметил, что она улыбается. Мужчина покачал головой. – Вы – странное создание.
– Я предлагаю убежать отсюда, но не знаю, куда направиться. Мои друзья пропали, если они еще живы.
– И мои тоже.
– У вас есть друзья?
– Трудно поверить, – ответил Горин. – Мужчина по имени Махмуд. И женщина. Ее зовут Маделин Крафт.
– Я не знаю их.
– Отчего бы вам их знать, разве вы посвящены в наши дела?
– Нет. – Но потом мисс Темпл вздохнула, потому что ей в голову пришла неприятная мысль: – Если только вы не были знакомы с женщиной по имени Анжелика.
Горин наклонился вперед.
– Как, черт возьми, вы узнали о ней?
– Часть одной очень длинной истории. Она умерла в Харшморт-хаусе.
– От чьих рук?
Хотя она сама выпустила пулю, Селеста не сочла свой ответ ложью.
– Граф д’Орканц. Он делал ужасные вещи с ее телом с помощью машин. – До того как Горин успел дать волю своему гневу, который, очевидно, будет еще подогрет стыдом от того, что он сам находится в плену, она сменила тему. – Дело в том, что мне известно многое и, возможно, я знаю о ваших проблемах даже больше, чем вы сами. Но если вы ждете, чтобы я помогла вам, то должны мне сказать, что вы выдали полковнику Бронку.
Горин недоверчиво фыркнул.
– Как вы сможете помочь?
– Я уже развязала вам руки.