– Девочка мертва?
– Вы послали ее ко мне! – сказал он жестко. – Послали нас к миссис Крафт! Что же еще могло случиться?
Графиня вздохнула.
– Я не знала.
– Вы сожалеете?
– О чем?
– О ней!
Графиня схватила Свенсона за подбородок и притянула его лицо к своему.
– Конечно, нет! – прошептала женщина. – Она была отвратительным и неестественно появившимся на свет изгоем. Она была обречена, как любая девочка, рожденная разрушать. Мир не может позволить им вырасти. Их племя дорого обходится людям.
Она встала, заставив и Свенсона подняться.
– Я сожалею, что вам выпал этот груз. А Маделин Крафт?
Во рту у него пересохло.
– Излечена.
– Отлично. Если вы выживете, то сможете посетить каждую безмозглую жертву книг Оскара и сделать состояние, восстанавливая их разум. Благодарное государство, которому так недостает множества этих господ, будет пресмыкаться у ваших ног.
– Вы знали, что это возможно?
Она устремилась к двери.
– Теперь знаю, не правда ли?
Свенсон поднял платок.
– А что делать с диском?
Графиня приподняла платье и ногой распахнула дверь.
– Он теперь ваш, доктор. Разве вам недостаточно?
Гренадер еле успел отскочить с ее пути. Он нахмурился, с ревнивым неодобрением посмотрел на Свенсона, все еще находившегося на полу, и поспешил вслед за графиней.
Доктор остановился, чтобы помочь герцогине пройти через овальную дверь. Келлинг уже собрал бумаги. Лакеев и раненых солдат увели. Мистер Нордлинг вернулся с дюжиной придворных, и, хотя их присутствие заставило министерских людей сначала отступить, а потом присоединиться к ним, Шофиль не обращал на придворных внимания. Он велел Келлингу поторопиться, а потом ухмыльнулся, вспомнив о доброте доктора.
– Вы должны ответить, сэр, – сказал Нордлинг, державший в руке трость с клинком. – Вы недопустимо перешли все границы, и персона ее сиятельства…
– Дайте ему пройти, мистер Нордлинг. – Герцогиня благодарно стиснула руку доктора, перед тем как отойти.
– Конечно, я пройду! – закричал Друз. – А тот, кто пытается остановить меня, еще поплачет!
Герцогиня обратилась ко всем, кто был в комнате:
– Та девушка из колоний с китайским именем – она сказала, что империю атакуют. Империю.
– Снова болтовня, – пробормотал Шофиль. – В очередной раз…
– Роберт Вандаарифф – враг ее величества. Я не знаю, кто достаточно силен, чтобы противостоять ему, кроме – тихо, мистер Нордлинг, ваша преданность уже отмечена, – кроме, возможно, этих преступников: мистера Шофиля и итальянки-убийцы…
– И того немецкого шпиона, – заметил Шофиль. – В двух странах его хотят повесить.
Герцогиня с неудовольствием посмотрела на Свенсона.
– Ни одна история не бывает совершенно правдивой, ваше сиятельство. То, что можно сделать, будет сделано. – Доктор наклонил набок голову. – И только тогда я соглашусь, чтобы меня повесили.
– Кожаный футляр, – ворчал Шофиль. – Надоедливая овчарка. Вы видели волосы на ее подбородке? А в ушах? Больше похожа не на герцогиню, а на лошадиную попону. – Он постучал в потолок кареты и закричал кучеру: – Сбивайте их! Объявлен комендантский час! Они нарушают закон!
Из терм удалось выбраться быстро и без проблем благодаря той самой герцогине, которую Шофиль теперь так рьяно поносил.
– Назвать вас преступником, сэр, – добавил Келлинг. – И в такой компании.
– Она ответит. Каждый ответит за все. У меня есть друзья. – Шофиль фыркнул на Свенсона, сидевшего рядом с ящиком, набитым бумагами. – Так устроен мир, в конце концов. Химические эквивалентности. Понимаете, о чем я говорю?
– Алхимия?
– Вы не одобряете! – Друз рассмеялся. – На самом деле и я тоже! Но все-таки. – Он хвастливо покрутил рукой. – Мой дядя на самом деле не дурак!
Шофиль переключил внимание на Келлинга, кивавшего с профессиональной сосредоточенностью, запоминая приказы хозяина. Свенсон закрыл глаза. Он пожертвовал последней сигаретой, чтобы успокоить нервы после ухода графини. Глупое потворство желаниям, потому что ему она была очень нужна, после того как он изучил стеклянный диск.
Гренадер забрал кружки, неодобрительно посмотрел на лужу пролитого пива, растекшуюся по полу, вернулся с тряпкой и зло, старательно принялся вытирать. Потом Свенсон остался один. Он развернул кусок шелка, уставившись на синий диск, будто на нем был какой-то волшебный знак, который, если с ним неверно обойтись, мог оказаться для него роковым.
Диски, найденные на заводах Ксонка, были заряжены яростью. Разумно предположить, что простота содержания определялась малым количеством стекла. Но этот был изготовлен для специфической цели – графини.
Сила графини и изобретательность Вандаариффа настолько впечатляли, что Свенсон какое-то время не решался коснуться диска рукой без перчатки, а тем более заглядывать в него. Он подумал о волшебнице в трагедии Еврипида, подарившей отравленный плащ новой невесте своего возлюбленного, и та, надев его, сгорела… но это предположение не могло быть верным. Диск не мог быть таким опасным, хотя бы из-за Селесты. Вандаарифф едва ли рассчитывал на отсутствие любопытства своей посланницы, если только мисс Темпл не была его истинной целью, во что Свенсон не верил. Диск должен быть безопасен для Селесты, однако смертелен для графини. Будет ли он безопасным для него самого?
Доктор потер стекло кончиком пальца и почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он глубоко вдохнул и прижал палец к плоской стороне диска. Волосы у него встали дыбом, и дыхание участилось…
Свенсон поднес стеклянный диск к глазам.
Искусственная легкость наполнила грудь. Он был с Элоизой, и они стояли вместе на песке. Он был с Коринной среди деревьев, сжимая ее ладонь, и Свенсон знал, что должен выпустить руку девушки до того, как закончится прогулка, чтобы их не увидели. Нежность переполняла его. Глаза затуманились, а потом слезы хлынули по лицу доктора.
Ну, конечно. В смертельном диске таилась любовь.
Все осталось позади: солдаты с факелами, разозленные и шумные толпы и даже стук камней, брошенных вдогонку экипажу. Доктор перестал обращать на все это внимание. Он был истощен, ему опротивело самодовольство Шофиля и сильно беспокоила Селеста. Чань сдался и пошел на смерть, чтобы спасти ее, как и Свенсон в лесах в Парчфелдте. Он забился в уголок сиденья и почувствовал, как саднит его длинный, неровный шрам. Почему мисс Темпл, а не кто-то другой? Почему она и Чань? Более невероятное трио трудно вообразить. Да, он шпион, а Чань – наемный убийца, но мисс Темпл среди них самая неожиданная фигура. Но, возможно, она была самой сильной? Он вспомнил то утро в заброшенной башне, неловкую беседу после разлуки, ее почти физически ощутимое страдание. Мог бы он или Чань выдержать такую муку?
Шофиль поднял глаза от бумаг.
– Вам удобно, доктор?
– Он выпил две кружки пива, – сказал мистер Келлинг. – Охранник рассказал.
– Мне не нравится пиво, – заметил Шофиль таким тоном, что было понятно: в непосредственном окружении Шофиля никто его не должен любить. – Крестьянский напиток.
– Крестьяне также пьют вино, – сказал Свенсон. – И делают бренди.
– Чепуха. – Шофиль снова уткнулся носом в потрепанную записную книжку. – Ерунда.
Экипаж добрался до дома Шофиля, проехав через кордон ополченцев. Друз оставил ящик с бумагами Келлингу, который, в свою очередь, отдал его в руки первого встреченного слуги. Свенсон пришел последним. Ему приказали ждать в большой гостиной.
– Найдется ли у вас или у кого-то из ваших людей табак?
– Из-за табака появляются пятна на зубах, – ответил Шофиль. – Вы только посмотрите на ваши!
Человек, одетый так, как традиционно одеваются слуги – в серый пиджак в полоску и в перчатках, – попытался привлечь внимание хозяина.
– Что случилось, Данби?
– Визитеры, сэр. Они настаивают, чтобы вы их приняли.
– Настаивают?
– Необычная пара, мистер Шофиль. Леди очень настойчива, она утверждает, что вам необходимо увидеть ее. Я разрешил им подождать.
– Леди и молодой человек? – спросил Свенсон. – Ее кожа темнее?
– Да, сэр.
Шофиль щелкнул пальцами перед лицом Данби, когда тот собирался уйти.
– Он не сэр. Он никто. Необходимо ли увидеться? Посмотрим. Келлинг! Подготовьте все для поездки!
Слуги принесли еще кучу коробок и ящиков из внутренней комнаты. Когда Друз снова появился, лучась улыбкой, его сопровождали Маделин Крафт и Махмуд. Доктор Свенсон встал. Шофиль проигнорировал его.
– Если бы было время! – Он поднял крышку коробки и заглянул внутрь. – О да, вам понравится!
Он предложил миссис Крафт посмотреть лист пергамента. Доктор встретился глазами с Махмудом, но лицо темнокожего молодого мужчины осталось бесстрастным.
– Гравюра на дереве, aus dem Rheinland[241], есть только еще один экземпляр, и он принадлежит моему дяде! Для четвертого дня повествования. Очень редкая. Палач.
Мисс Крафт кивнула, оценив гравюру, и передала лист Махмуду.
– А как произошло, что вы стали разделять интересы дяди?
– Скажем так: я чувствую, куда ветер дует, – сказал Шофиль. – Вы знакомы с доктором Свенсоном, я полагаю? Можно сказать, что вы у него в долгу.
– Пожалуй.
– Он мой пленник. Если кто-то из вас хоть пальцем пошевелит, чтобы ему помочь, наш договор аннулируется. Если вы хотите добраться до Харшморта, то подчинитесь моему руководству и в этом, и во всех других вещах.
– Девочка умерла, – сказал доктор. – Бронк все перевернул вверх дном в Старом Дворце. Мишель Горин – его пленник. Этот человек, с которым вы сотрудничаете, лишил вас средств к существованию и отдал ваших людей в руки законников или еще хуже.
Шофиль поднял обе руки, как будто хотел вцепиться Свенсону в горло. Дворецкий в сером в полоску пиджаке остановил его, кашлянув.
– Господи Иисусе, что еще, Данби!
– Люди у дверей, сэр. И солдаты окруж