— Хорошо. — Майкл подошел к бару и прислонился к стойке.
Буш схватил с бильярдного стола кий и, чтобы успокоиться, принялся расхаживать вокруг стола.
— Незадолго до своего исчезновения, четыре месяца назад, до гибели, Женевьева приезжала ко мне.
Буш замер на месте. С посуровевшим лицом он повернулся к Майклу.
— Она попросила меня об одной услуге, — продолжал Майкл.
— Майкл! — Буш опять начал заводиться. — Большинство людей обращаются к друзьям с просьбой подбросить до дому или одолжить пару долларов. К тебе она точно обратилась не за этим. Какую еще чертовщину ты затеял?
Когда Майкл в ответ начал рассказывать о своих зимних приключениях в Швейцарии, Бушу пришлось собрать всю свою волю, чтобы не броситься на друга с кулаками. Бывший полицейский никогда не изменял своему нравственному кредо, служившему краеугольным камнем здания всей его жизни. Закон есть закон, и он установлен не без причины. Однако, по мере прояснения подробностей — в частности, что Майкл выполнял предсмертную просьбу друга, — ему становилось все труднее его судить. Майкл ничего не выигрывал, не получал никакой выгоды. Напротив, не рассчитывая получить взамен абсолютно ничего, он рисковал свободой и жизнью. После того как Майкл умолк, Буш некоторое время молчал. Положив кий, он всем телом привалился к стене. Потом запрокинул голову назад и, лишившись опоры, сполз на пол.
— Есть еще кое-что, — добавил Майкл словно через силу.
Буш набрал полную грудь воздуха и задержал дыхание.
Присел на барный стул. Европейскую сагу Майкла он еще мог принять, но то, куда все это клонилось, ему не нравилось.
— В машине обнаружилась дамская сумочка. Та самая, которая была при Женевьеве во время ее визита, четыре месяца назад.
Буш прикрыл глаза.
— Этого только не хватало.
— С одним-единственным предметом внутри. — Майкл выложил визитку на бильярдный стол.
— Ты выкрал вещественное доказательство? — не открывая глаз, произнес Буш. — Это способствует накоплению дурной кармы, Майкл.
— Вещественное доказательство? В машине была Женевьева, я в этом уверен. И предназначение карточки заключалось в том, чтобы я ее увидел.
— Да что все это значит, Майкл? Что ты недоговариваешь?
— Ты говоришь как полицейский. Разве ты не вышел в отставку?
— Не будем об этом.
Буш не мог больше себя обманывать, он тосковал по своей прежней работе полицейского. Тогда он был детективом, находил ответы на запутанные вопросы. Он мог продолжать в том же духе еще изрядное количество лет, но жена, Дженни, уговорила его уйти в отставку раньше. Он не говорил с нею об этом, но кое-какие мысли появились у него уже на второй день вольной жизни, теперь же накатила настоящая волна глубокого сожаления. Он жаждал ощутить азарт погони, испытать свой интеллект, распутывая преступление, исправить зло. Ему не хватало убежденности, что он борется за правое дело. Сейчас он только и видел, что унылых людей, упивающихся виски и пивом, лишь бы забыть на час томительное однообразие жизни. В мечтах Буша этот бар рисовался ему наградой за труды, приятным отдыхом, на практике же все обернулось совершенно иначе. Простой скукой. Буш истосковался по прежней работе. Наверное, можно было назвать это и синдромом «лучше там, где нас нет». Ведь он ушел из полиции, чтобы осуществить мечту о баре и навсегда забыть о стрессе. Теперь же, когда он все это получил, ему не хватало адреналина и возможности играть в жизни активную роль.
— Если за рулем этой машины сидела Женевьева, так где она теперь? — спросил он, открывая глаза.
— Не могу сказать, но не думаю, что она погибла.
— Мне очень неприятно это говорить, но если она была в машине, то вполне вероятно, что она все-таки погибла, просто ее тела еще не нашли. Не исключено также, что она жива, но пострадала. Также возможно, что ее в машине не было, а у тебя просто разгулялось воображение.
Майкл вынул из кармана письмо Мэри и положил его на бильярдный стол, рядом с визиткой. Два разных документа с одним и тем же адресом.
Взяв со стола письмо, Буш, не произнося ни слова, прочел его от начала до конца, положил на место и погрузился в размышления.
— Не пытайся меня убедить, что это совпадение. — Майкл помолчал, собираясь с мыслями и стараясь взять себя в руки. — Это что угодно, но только не совпадение.
Буш еще раз посмотрел на визитную карточку.
— Кто такой этот Стефан Келли?
— Кроме того, что он адвокат? — Майкл пожал плечами. — Понятия не имею. Знаю только, что он на добровольных началах выполняет кое-какую работу для приюта, в котором я жил в детстве. Я пытался с ним связаться, но телефон не отвечает.
Буш перевел взгляд на письмо Мэри.
— Поль, у меня такое ощущение, будто мой настоящий отец имеет ко всему этому какое-то отношение. Пока не знаю, какое именно. Мэри пыталась направить меня в этом направлении, Женевьева тоже много раз уговаривала меня разыскать его. С этого адреса, одинакового там и здесь, я и хочу начать.
Буш наконец повернулся к Майклу.
— Чего ты ищешь, Майкл? Что надеешься обрести? Ты хочешь найти отца или выполняешь последнюю волю Мэри, как ты ее воспринимаешь, в попытке избавиться от чувства вины?
— Не знаю. Но…
— Майкл, — тихо произнес Буш. — Мэри ушла. Никакими своими действиями ты ее не вернешь. Но если хочешь разыскать своих настоящих родителей…
Вместо ответа Майкл подошел к бильярдному столу, взял с него письмо Мэри и посмотрел на друга.
— Ты поедешь со мной в Бостон?
Глава 10
Рассвет только занимался. И все же, когда они выезжали из полицейского участка Байрем-Хиллз, было уже двадцать четыре выше нуля и на окнах машины Буша сконденсировалась влага. Казалось, вода повсюду и ее запасы бесконечны. По дну озера прошлись волочильной машиной; ныряльщики прочесали каждый квадратный ярд, и все указывало на одно: кем бы ни был человек за рулем «бьюика», жив он сейчас или мертв, но его нет ни в воде, ни на берегу — нигде на обозримом расстоянии от места катастрофы. У самой кромки воды обнаружили отпечатки ног, но никаких выводов на этом основании сделать было нельзя — они могли быть оставлены рыбаками, подростками, в сущности, кем угодно. Историю машины проследили до аэропорта Логана в Бостоне, но настоящее имя человека, арендовавшего ее, еще предстояло выяснить. Все это усилило подозрения Майкла.
Мобильный телефон Майкл засунул под погон рубашки. Он ждал, пока его соединят. Прошло уже три минуты с тех пор, как оператор в Ватикане предложил ему подождать. И он, и Поль приканчивали по второй на сегодня банке кока-колы. Майкл, следуя примеру друга, также переключился на этот столь любимый Бушем источник сахара и кофеина.
Послышались три коротких гудка, затем ответ.
— Майкл? — Человек говорил с итальянским акцентом.
— Симон, — начал Майкл, не в силах скрыть радостное возбуждение. Это было все равно как сообщать о рождении ребенка или рассказывать, что кто-то чудесным образом исцелился от тяжелой болезни. Но радость умерялась тревогой и загадочностью обстоятельств. — Она жива.
— Что? Тебе тоже привет, — отвечал Симон, не понимая смысла только что услышанного.
— Симон, она жива.
— Кто?
— Женевьева.
— Женевьева? Жива? — (Несмотря на повисшее минутное молчание, Майкл физически ощущал непонимание, смятение собеседника.) — Но это невозможно.
— Я понимаю, в это трудно поверить.
— Ты ее видел? Где она?
— Нет, произошла автомобильная катастрофа…
Майкл принялся торопливо вводить Симона в курс дела.
При этом он почувствовал, как, даже в его собственных глазах, вся история начинает выглядеть странно и не слишком убедительно. Кто знает, может быть, он принимает желаемое за действительное, а воображение с готовностью подсказывает те выводы, к которым он хочет прийти? Он рассказал про сумочку и про визитку, про то, что адрес на ней совпадал с тем, который дала ему в своем прощальном письме Мэри. Сообщил также, что полиция не обнаружила тела.
— Но ты ее не видел? — нарочито подчеркивая последнее слово, повторил Симон.
— Нет, — с неохотой признал Майкл.
— Вы ее искали?
— Мы начали поиски вчера вечером, но тогда еще не предполагали, что это она. Полиция прочесала озеро, но там ее точно нет. Она спаслась, не знаю, каким образом, но уцелела и скрылась.
Наступила пауза. Пока она длилась, Майкл неожиданно отдал себе отчет в одной особенности: Симон не усомнился в факте воскресения Женевьевы, он говорил таким тоном, как будто знал, что все это время она была жива.
— Мне пора, — наконец отрывисто произнес Симон.
— Скажи, что мне делать.
— Ничего. Держись подальше от этого дела, Майкл. — Симон произнес это тоном абсолютной серьезности, как будто отдавал приказ.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы думать, что я устранюсь. Симон, я был уверен, что она умерла. Да и ты — ты произносил надгробную речь! Что все это значит?
— Держись подальше от этого дела, — повторил Симон. — Я сам ее разыщу.
— Но она была здесь, хотела встретиться со мной.
— Если это и так, то сейчас она совсем в другом месте.
— Откуда тебе известно?
Молчание тянулось бесконечно, нарушаемое лишь потрескиванием статики в трубке.
— Кто знает, может быть, ее похитили, — продолжал Майкл. — Или она скрывается. Ты ведь даже не знаешь, где ее искать.
— Я знаю, откуда начать поиски, — возразил Симон. — Послушай, мне известно, что ты с ней дружил, как и я. Но поверь мне, Майкл, ты не в силах ее защитить.
Казалось, зловещее молчание вытекло из телефона и затопило собой все пространство вокруг машины.
— Защитить? — Майкл мгновенно насторожился. — Защитить от чего? — Он чувствовал, как кровь гулко застучала у него в висках; казалось, мозг от напряжения переворачивается в черепе.
— Прошу тебя. — Симон помолчал. — Не встревай в это. Если она жива, я ее найду.
За те восемнадцать месяцев, что Майкл знал Симона, они стали друзьями. Но Симон всегда остается Симоном. Человеком, способным к бескомпромиссной вере в Бога и такой же бескомпромиссной преданности друзьям. И в то же время человеком, который загубил больше жизней, чем спас. И еще человеком, незнакомым со словом «пожалуйста».