...Перечитывая написанное, так и этак раскладываю «за» и «против» (а они нередко причудливо меняются местами) и никак не могу отделаться от чувства обиды. Это не обмолвка, я действительно обижен за тех, кто оказался в тени из-за насильственно гиперболизированного имени-символа. Долго оставался на заднем плане тот же Владимир Русанов. Кстати сказать, он предельно скептически оценил в свое время замысел Седова (чем все завершилось, ему уже не привелось узнать). Владимир Александрович справедливо полагал, что на подготовку полюсной экспедиции требуются годы, а не месяцы. «Что касается до продолжительного опыта странствования среди льдов, то таковым, насколько известно, капитан Седов не обладает, — писал Русанов в 1912 г.— В чем же можно видеть залог успеха? Много ли у него при этом будет шансов достигнуть Северного полюса? Мне думается, очень и очень немного».
В ноябре 1975 г. группа участников Всесоюзной конференции, посвященной 100-летию Русанова, приехала на его родину, в Орел. Едва мы вышли из здания вокзала, как увидели первый из многочисленных лозунгов, украшавших улицы и площади города: «В связи со 100-летием нашего славного земляка Владимира Русанова смотрите в кинотеатрах г.Орла новый художественный фильм «Георгий Седов»!
Именно так, не больше и не меньше... Фильм, как и книга в серии ЖЗЛ, прямо-таки не мог не быть посвящен «главному» полярнику России, Георгию Яковлевичу Седову. Ну а уж коль скоро даже революционер Русанов вынужден был на целые десятилетия уйти в полузабытье, то где там было вспоминать имена других достойных исследователей, например дореволюционных офицеров-гидрографов, многие из которых успели сделать в жизни неизмеримо больше, чем старший лейтенант Седов?
В наши дни можно часто встретить в прессе такое выражение: «Сейчас стало повальной модой переписывать историю, очернять прошлое, крушить памятники».
Никак не могу согласиться с подобными высказываниями. Историю переписать невозможно, никто этого сделать не властен. А вот книги по истории (по географии, литературоведению и прочим гуманитарным дисциплинам) переписывать не просто можно — жизненно необходимо, что, к счастью, и делается, если вспомнить хотя бы создание новых курсов истории для школ и вузов. И «очернять», «дискредитировать», «рушить идеалы» и т. п. ни один нормальный автор себе не позволит, если у него нет веских свидетельств в пользу пересмотра той или иной позиции.
Кажется, Альберту Эйнштейну принадлежат слова: «Легче разложить атом, чем предрассудок». Мы же, словно зачарованные, добровольно, сдаемся в плен предрассудков, охотно прилаживаем шоры на глаза, погружаемся в бездну предубеждений, догм, самоограничений. А нам всём так необходимо научиться широко и свободно смотреть на мир, на историю, на характеры и судьбы народов и отдельных личностей! И самое главное— щедро позволять друг другу иметь право на такую долгожданную счастливую свободу.
Закончена глава, в которой едва ли не на каждой странице упоминался Северный полюс, однако до сих пор еще не была произнесена фамилия его первого покорителя. Пусть читатель убедится теперь в том, сколь непросто назвать эту фамилию, несмотря на то, что основные события, связанные с достижением полюса, получили свое завершение, по сути,* на наших глазах, в XX столетии, и никак не могли уйти в глубины истории, откуда было бы так трудно извлечь их на дневной свет!
КТО И КОГДА?
Начнем со стихов нашего современника, ленинградского поэта Виктора Сосноры:
Железным будь, железным будь,
железным!
Пусть путь —
без губ любимой, без костра,
без трав полезных,
компасов любезных,—
ищи свой Полюс
и топчи свой страх.
Железным будь!
Сжав челюсти до боли,
скользи,
ползи,
но — верь,
что —
будет Полюс!
Так сложилось в истории географии (лучше бы сказать: и в истории, и в географии), что Северный полюс стал с незапамятных времен символом, средоточием всего великого, героического и романтического. Именно Северный — с Южным все оказалось много проще: лишь в начале XX в. была сделана первая попытка достичь его, а уже в декабре 1911 и январе 1912 гг. участники норвежской экспедиции под руководством Руала Амундсена и британской — под начальством Роберта Скотта водрузили там национальные флаги своих стран.
К Северному полюсу, в Центральную Арктику, стремились издавна. Уже в XVI—XVII вв. англичане, датчане, голландцы предприняли немалые усилия, чтобы проникнуть в высокие широты, в околополюсное пространство, через которое, как они полагали, можно по кратчайшему маршруту достичь Юго-Восточной Азии, желанных Островов Пряностей с их несметными богатствами. Путь туда лежал через льды, а что там, во льдах, под самой Полярной звездой, какой ландшафт, какое море — об этом и ведать - не ведали на протяжении целых тысячелетий. На первом в мире глобусе Мартина Бехайма, появившемся на свет в 1492 г. (год официального открытия Америки Колумбом), в районе полюса было показано широкое море, а через сто лет на карте Меркатора полюс оказался в центре архипелага островов. И в XVIII и в XIX столетиях географы уверенно помещали в околополюсных широтах либо крупный остров, либо даже целый материк.
Пробиться сквозь льды Центральной Арктики, разумеется, не удалось ни одному мореплавателю, стремившемуся к Островам Пряностей. Это привело к постепенному угасанию чисто коммерческого азарта, но зато подогрело спортивные страсти. На карте земного шара появилась невидимая глазу абстрактная математическая точка, где нет никаких сторон света, кроме юга, где * исчезают, будто испарившись, все параллели, в которую, словно реки, «впадают» все меридианы. А раз такая точка существует — значит, надо достичь ее на парусном либо паровом судне, на оленьей или собачьей упряжке. Добраться, дойти, доехать, добрести, доползти (вспомните стихи Сосноры!) до этой чуть ли не мифической и, однако, объективно существующей точки в ледяном пространстве стало для многих единственной в жизни мечтой.
XIX столетие дало старт невиданным дотоле «международным скачкам к Северному полюсу» — так стали величать яростные гонки за мировым рекордом и всемирной известностью. С 1827 по 1915 г., меньше чем за девяносто лет, к 90-му градусу северной широты было снаряжено около тридцати крупных полюсных экспедиций. Каждый очередной градус широты (а он равен шестидесяти милям, т. е. примерно ста десяти километрам) брался с боем, с кровью, с жертвами, на его преодоление уходили годы и даже десятилетия.
В 1827 г. англичане уходят за 82-ю параллель, через сорок девять лет (!) продвигаются еще на один градус. Шесть лет спустя вырываются вперед американцы, лейтенант Локвуд из экспедиции Адольфа Грили (из двадцати шести участников этой зимовки в Арктической Канаде в живых осталось всего семеро) улучшает достижение предшественников на... семь с половиной километров, возвращается на базу и вскоре умирает там от голода.
Мало-помалу в англо-американские гонки включаются наиболее азартные представители других наций. Великолепное достижение демонстрирует Фритьоф Нансен, один из очень немногих, кто ставил во главу угла исследовательские задачи. В 1895 г., в разгар трехлетнего дрейфа «Фрама» через всю Центральную Арктику, он вместе с молодым штурманом Я. Иогансеном покинул судно, чтобы достичь полюса. Это был уникальный по смелости поступок: оставившие «Фрам» люди уже не могли ни при каких обстоятельствах возвратиться на его борт, ибо радиосвязи тогда не было, установить местонахождение постоянно дрейфующего судна было абсолютно невозможно и приходилось рассчитывать исключительно на собственные силы. Два норвежца сумели преодолеть широту 86° 14', на дальнейший поход уже не оставалось ресурсов, и они взяли курс на юг, к Земле Франца-Иосифа. Перезимовав там в каменной пещере, весной 1896г. они случайно встретились с участниками британской экспедиции и на их судне с триумфом возвратились на родину, куда через несколько дней благополучно прибыл и «Фрам» (как не назвать после этого Землю Франца-Иосифа «Архипелагом счастливых встреч и спасений», если вспомнить, что в 1914 г. Альбанов и Конрад были обнаружены на одном из островков членами седовской экспедиции!). Нансен и Иогансен двигались по дрейфующим льдам по направлению к полюсу и обратно, на юг, на лыжах и с помощью собачьих упряжек, и этот метод для последующих искателей Северного полюса надолго стал главенствующим.
Рекорд Нансена держался пять лет. В апреле 1900 г. представитель совсем, казалось бы, не арктического народа итальянец Умберто Каньи, потеряв при этом троих товарищей, передвинул воображаемый флажок рекорда еще на несколько десятков километров к северу. Но к тому времени уже приступил к осуществлению своих честолюбивых замыслов американец Роберт Эдвин Пири, и несколько десятилетий все, что было связано с Северным полюсом, ассоциировалось с этим громким, а затем и скандальным именем.
В общей сложности Пири шел к полюсу двадцать три года, из которых полтора десятка лет посвятил Гренландии. Здесь, на крайнем севере крупнейшего в мире острова, он тренировался, отрабатывал методику сверхдальних походов, овладевал искусством езды на эскимосских лайках. Отсюда он прокладывал свои полюсные маршруты. В одном из походов Пири отморозил ноги, пришлось ампутировать почти все пальцы, но несколько месяцев спустя он вновь отправился в путешествие, положив на собачьи нарты костыли! Поистине нет границ его энтузиазму и великой силе духа, с каждым годом он все ближе и ближе к цели. И всякий раз в очередной рекордной точке Пири оставляет кусочек шелкового звездно-полосатого знамени, подаренного ему женой, верящей в его грядущую победу.
Ему удалось довести до совершенства экспедиционное полярное снаряжение (в создании которого на протяжении всего XIX в. принимали участие и русский исследователь Ф. П. Врангель, и английский путешественник Мак-Клннток, и, конечно, Нансен). Пири блестяще использовал тысячелетний опыт лучших знатоков высокоширотной Арктики — гренландских и североамериканских эскимосов, выработал оптимальные нормативы грузов, правила жизни «белого» человека во льдах. Не удивительно, что сам он и в мыслях не мог допустить, что кто-то другой ступит ногой в точку Северного полюса. Американец сумел убедить в том и общественное мнение своей страны: в США заранее, авансом, отдали ему пальму первенства в мировом споре.