«Император много раз повторял, что он не может понять, каким образом редуты и позиции, которые были захвачены с такой отвагой и которые мы так упорно защищали, дали нам лишь небольшое число пленных. Он много раз спрашивал у офицеров, прибывших с донесениями, где пленные, которых должны были взять. Он посылал даже в соответствующие пункты удостовериться, не были ли взяты еще другие пленные. Эти успехи без пленных, без трофеев не удовлетворяли его… Неприятель унес подавляющее большинство своих раненых, и нам достались только те пленные, о которых я уже говорил, 12 орудий редута… и три или четыре других, взятых при первых атаках».
И на сегодняшний день остается дискуссионным вопрос о потерях сторон. В частности, по последним подсчетам, российские войска потеряли от 45 000 до 50 000 человек, а Великая армия – около 35 000 человек. При этом Бородинское сражение отмечено большими потерями в командном составе. Так, в русской армии были убиты и смертельно ранены 4, ранены и контужены – 23 генерала. В Великой армии убиты или умерли от ран 12 генералов, ранены – один маршал и 38 генералов.
Каждая из сторон потеряла около 1 000 человек пленными, что объяснялось ожесточением сражавшихся (в плену оказалось лишь по одному генералу с каждой стороны). Практически все русские тяжелораненые были оставлены на поле боя. Большинство раненых Великой армии умерли в Можайске и в Москве. Многие умерли от недостатка медицинского обслуживания и питания. Особенно тяжелыми для Великой армии были потери в кавалерии. Но, как уже указывалось, к концу Бородинского сражения Наполеон сохранил в резерве императорскую гвардию (ее численность составляла около 18 000 человек). При этом у Кутузова оставалось лишь 8 000–9 000 человек.
Продолжаются дискуссии и по поводу того, кого считать победителем в этом сражении. Иностранные авторы, как правило, считали победителем Наполеона, а большинство российских историков – Кутузова. В последнее время особенно распространенной является точка зрения о том, что итог битвы был ничейным.
Анализ боевых действий позволяет утверждать, что ни один из противников в ходе сражения не решил поставленных задач и не добился существенных результатов. Наполеон, например, не сумел окончательно разгромить российскую армию, а Кутузов не защитил Москву от противника. При этом необходимо отметить, что инициатива в сражении практически весь день была в руках Наполеона и, соответственно, именно его войска постоянно атаковали, все его дивизии к концу дня сохранили боеспособность.
Также на направлении главного удара Наполеон умело создавал превосходство во всех видах оружия, особенно в концентрации артиллерийского огня, что стало одной из причин крупных потерь российских войск. Вместе с тем, огромные усилия, предпринятые его армией, оказались бесплодными. В это время Кутузов, несмотря на допущенные первоначальные просчеты, смог в ходе сражения, «латая дыры» в обороне, перестроить боевые порядки. Таким образом ему удалось держать свои войска в единой линии, из-за чего противник был вынужден вести малоуспешные лобовые атаки.
Постепенно сражение превратилось во фронтальное столкновение, в котором у Наполеона шансы для решительной победы над защищавшейся российской армией оказались минимальными. Несмотря на это, в официальных реляциях и французский император Наполеон, и главнокомандующий русской армии Кутузов приписали себе победу над противником.
В своих мемуарах Наполеон высказал собственную субъективную точку зрения на вопрос относительно победителя в Бородинском сражении: «Московская битва – мое самое великое сражение: это схватка гигантов. Русские имели под ружьем 170 тысяч человек; они имели за собой все преимущества: численное превосходство в пехоте, кавалерии, артиллерии, прекрасную позицию. Они были побеждены! Неустрашимые герои Ней, Мюрат, Понятовский – вот кому принадлежала слава этой битвы. Сколько великих, сколько прекрасных исторических деяний будет в ней отмечено! Она поведает, как эти отважные кирасиры захватили редуты, изрубив канониров на их орудиях; она расскажет о героическом самопожертвовании Монбрена и Коленкура, которые нашли смерть в расцвете своей славы; она поведает о том, как наши канониры, открытые на ровном поле, вели огонь против более многочисленных и хорошо укрепленных батарей, и об этих бесстрашных пехотинцах, которые в наиболее критический момент, когда командовавший ими генерал хотел их ободрить, крикнули ему: “Спокойно, все твои солдаты решили сегодня победить, и они победят!”».
В своих личных письмах Наполеон также выражал полную уверенность в победе над российской армией в Бородинском сражении. Так, в письме к жене Марии-Луизе он писал: «Мой дорогой друг, я пишу тебе с поля битвы у Бородина. Вчера я разбил русских, все их войско из 120 000 человек участвовало в битве. Сражение получилось горячим: в 2 часа пополудни победа была за нами. Я взял в плен несколько тысяч пленных и 60 единиц орудий. Потери русских можно оценить в 30 000 человек. У меня порядочно убитых и раненых».
А Кутузов говорил о собственной победе. В официальной реляции на имя императора Александра I он указал: «Баталия 26 числа бывшая, была самая кровопролитнейшая из всех тех, которые в новейших временах известны. Место баталии нами одержано совершенно, и неприятель ретировался тогда в ту позицию, в которой пришел нас атаковать».
Подчеркнул роль и значение Бородинского сражения и И. Радожицкий: «Таким образом кончилась знаменитая битва 26-го августа… Победа их не была победою; русские не были разбиты, приведены в замешательство, нигде не бежали… Они первые замолчали, посему первые признались в своем изнеможении; у Наполеона в резерве оставалась только одна гвардия, не бывшая в деле, так же как и у нас оставались некоторые полки. Князь Кутузов употреблял резервы с благоразумною экономиею и мог еще держаться до последней крайности в добром порядке. Наполеон позволил нам отступить к Можайску без всякого со своей стороны преследования; посему видно было, что он точно обломал зубы и, казалось, был доволен тем, что ему уступили поле сражения для удостоверения в несмешной потере, которую понесли его войска, особенно кавалерия, ибо лучшие полки кирасиров и драгунов были истреблены. Эта потеря осталась невозвратною: здесь-то впервые сокрушились грозные силы завоевателя Европы».
Император Александр I не сомневался относительно действительного положения дел и, чтобы поддержать надежды народа на скорейшее окончание войны, объявил о Бородинском сражении как о победе. Сразу же князь Кутузов был произведен в генерал-фельдмаршалы с пожалованием 100 тыс. рублей. Барклай-де-Толли получил орден Св. Георгия 2-й степени, князь Багратион – 50 тыс. рублей. Четырнадцать генералов российской армии получили орден Св. Георгия 3-й степени. Всем бывшим в сражении нижним чинам было пожаловано по 5 рублей на каждого.
Говоря о победителе в Бородинском сражении, необходимо учитывать слова неоднократно упоминаемого военного теоретика Клаузевица о том, что «победа заключается не просто в захвате поля сражения, а в физическом и моральном разгроме сил противника». Исходя из этой точки зрения, необходимо отметить, что российские войска, находясь на своей территории, за сравнительно короткий срок смогли восстановить численность своих рядов. Но для Наполеона негативное значение имела большая убыль конского состава. Бородино стало «кладбищем» его конницы, что пагубно сказалось во время 2-го этапа войны. Поэтому недостаток кавалерии и потеря вследствие этого маневренности явились одной из главных причин катастрофы Великой армии в России.
Среди частных моментов, которые имели определенное влияние на исход Бородинского сражения, были отказ Наполеона от глубокого обхода через Утицкий лес (движение большой группы войск по единственной лесной дороге представлялось крайне рискованным), а также его решение не рисковать последним резервом – императорской гвардией. По сути, такой шаг лишал его единственного шанса одержать решающую победу и заключить мир, но рисковать последним резервом на расстоянии 800 лье от Парижа император не стал.
Много современников и историков считают, что на окончательный исход битвы повлияла и недостаточная личная активность Наполеона, вызванная физическим недомоганием. «Мы не имели счастья видеть его таким, как прежде, – писал генерал Лежен, – когда одним своим присутствием он возбуждал бодрость сражающихся в тех пунктах, где неприятель оказывал серьезное сопротивление и успех казался сомнительным. Все мы удивлялись, не видя этого деятельного человека Маренго, Аустерлица и т. д. и т. д. Мы не знали, что Наполеон был болен и что только это не позволяло ему принять участие в великих событиях, совершавшихся на его глазах единственно в интересах его славы. Между тем татары из пределов Азии, сто северных народов, все народы Адриатики, Италии, Калибрии, народы Центральной и Южной Европы – все имели здесь своих представителей в лице отборных солдат. В этот день эти храбрецы проявили свои силы, сражаясь за или против Наполеона; кровь 80 000 русских и французов лилась ради укрепления или ослабления его власти, а он с наружным спокойствием следил за кровавыми перипетиями этой ужасной трагедии. Мы были недовольны, суждения наши были суровы».
Среди других ошибок французского командования следует назвать и то, что атаки Великой армии не всегда были скоординированы, а действия всех ее четырех группировок вследствие упорного сопротивления российских войск «выбились из графика». По этому поводу генерал Гриуа высказался следующим образом: «Я уверен, что если бы использовано было одушевление войск, если бы движения их были целесообразны и атаки единодушны, сражение вышло бы решительное, и русская армия была бы уничтожена. И такого успеха можно было добиться в 9 часов утра после взятия большого редута. Общий натиск на русскую армию, поколебленную этим блестящим успехом, вероятно, загнал бы ее в бывший у нее с тылу лес, в котором были проложены только узкие тропинки. Но для этого было необходимо присутствие императора; он же оставался все время на одном месте правого фланга со зрительной трубой в руке и не показывался вдоль остальной цепи. Если бы он употребил те решительные приемы, которые дали ему столько побед, если бы он показался солдатам и генералам, чего бы только он не сделал с такою армией в подобный момент! Может быть, война закончилась бы на берегах Москвы. Такие мысли приходили на другой день офицерам и старым солдатам при виде количества пролитой крови: неприятель уступил нам несколько миль опустошенной страны, и надо было опять сражаться».