По сведениям участника войны 1812 г., генерала и писателя И. Липранди, в начале 1812 г. через варшавского банкира Френкеля на российский финансовый рынок было вброшено 25 млн фальшивых ассигнаций. При этом в составе двигавшихся к Москве обозов наполеоновской армии шли и 34 фургона «наполеоновок», которыми французские интенданты расплачивались за фураж.
Московский генерал-губернатор Ф. В. Ростопчин писал, что «неприятель во время пребывания его здесь старался выпустить сколь можно фальшивых ассигнаций, с собою привезенных». Наполеон, как известно, рассчитывал, что крестьяне будут встречать его как освободителя, и фальшивками собирался оплачивать закупаемое у них продовольствие и фураж. Однако, как отмечал тот же Ростопчин, «никто из поселян на торжки не ездил и закупки ничему произвести не можно было». Те же, кто был готов торговать с французами, предпочитали полновесную монету и оплату ассигнациями воспринимали как узаконенную форму конфискации.
В результате Наполеон начал выплачивать фальшивками содержание даже собственным войскам. Выдавали их французам не по курсу 1 к 4, а из расчета 1 к 2. Как вспоминал писатель П. И. Шаликов, который находился в Москве во время ее оккупации, «французы беспрестанно приступали к нам, обобранным ими до последней нитки, не обменяем ли их ассигнаций, новых, по большей части сторублевых, на серебро, с предложением чрезвычайно большого лажа, морщась между тем, что платят им за тяжкие труды их столь легкою монетою». По сведениям Ростопчина, также фальшивками были «при выходе французских войск из Москвы розданы знатные суммы главнейшим приверженцам Наполеона» из числа оставшихся российских подданных с указанием не вводить их немедленно в оборот, а сохранить или «заслать в отдаленные места, где им удобно будет производить на них торг или обменивать».
Хранилище французских фальшивок располагалось в Вильно. После бегства из России Наполеон переживал за судьбу этого склада поддельных банкнот. Луи Коленкур вспоминал, что при отступлении император распорядился уничтожить неиспользованные фальшивые ассигнации, опасаясь, что их запас обнаружат русские, и был обеспокоен тем, как исполнит его приказ министр иностранных дел Гю-Бернар Марэ, герцог де Бассано: «От наших людей можно ожидать, что они вполне могут забыть об этом, – говорил Коленкуру император. – Они могут и перепоручить это дело кому-нибудь, кто в поисках наживы может пустить их в оборот. Было бы неприятно, если в руки к русским что-нибудь попадет». Видимо, Наполеон не хотел допустить распространения информации о его финансовой диверсии. Но известно о распространении поддельных ассигнаций в 1813 г. в герцогстве Варшавском и в Австрии. В частности, министр финансов герцогства Варшавского Матушевич получил для реализации 2 млн рублей французского производства. Российский министр финансов Д. А. Гурьев докладывал в феврале 1813 г. Александру I, что в Варшаве фальшивок вброшено на 20 млн рублей, а в Бродах – на 500 тысяч.
Всего же, по имеющимся данным, в Ассигнационный банк в 1813 году представили фальшивых ассигнаций на 987 330 рублей, в 1814 г. – на 2 830 655, в 1815 г. – на 883 965, в 1816 г. – на 626 450, в 1817 г. – на 285 980 рублей. Конечно же, это не значит, что вся сумма – это результат реализации планов Наполеона (особенно, что касается последних из указанных лет), но, тем не менее, львиная доля – «заслуга» французского императора.
Учитывая возможные последствия для российской экономики от распространения фальшивых ассигнаций, император Александр I лично контролировал расследование этого дела, особенно учитывая распространение слухов о том, что станок продолжает где-то работать. В 1813 году было выпущено секретное предписание «О признаках фальшивых ассигнаций…», но запретить их прием российское правительство не могло – окончательно прекратить хождение подделок удалось только при смене денег в 1818 году.
«Нам пришлось бросить вывезенную из Москвы добычу»: существует ли клад Наполеона?
Кроме печатания и распространения фальшивых русских ассигнаций с Наполеоном, во время его похода 1812 г., связана еще одна «финансовая» история. Речь идет о так называемом «кладе Наполеона», то есть награбленных драгоценностях и ценных вещах, которые как будто бы были брошены в ходе отступления остатков Великой армии.
Как известно (частично об этом говорилось выше), Москву армия Наполеона грабила больше месяца. При этом солдаты забирали все ценное, что не сгорело в огне. Все не вывезенные ценности Московского Кремля и Патриаршей ризницы достались захватчикам. Рядовые французские солдаты, не имевшие понятия о художественной ценности оказавшихся в их руках старинных золотых и серебряных изделий, часто переплавляли их в слитки.
При выходе из столицы Российской империи «Наполеон велел забрать бриллианты, жемчуг, золото и серебро, которые было в церквах. Он велел даже снять позолоченный крест с купола Ивана Великого. Велел вывезти все трофеи Кремля. Ими нагрузили 25 телег». В сложной ситуации отступления обоз с награбленными сокровищами снижал скорость движения. И тогда, после боя у Малоярославца, Наполеон будто бы приказал утопить в озере большую часть содержимого обоза, чтобы ничего не досталось противнику.
Особенный ажиотаж вокруг судьбы «клада Наполеона» разгорелся после выхода в свет в 1824 г. мемуаров участника наполеоновского похода графа Сегюра, где он писал: «От Гжатска до Михайловской деревни, расположенной между Дорогобужем и Смоленском, в императорской колонне не случилось ничего замечательного, если не считать того, что нам пришлось бросить в Семлевское озеро вывезенную из Москвы добычу: пушки, старинное оружие, украшения Кремля и крест Ивана Великого». Через три года, в 1827 г. было напечатано сочинение британского писателя В. Скотта «Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов», в котором указывалось следующее: «Он (Наполеон) повелел, чтобы московская добыча: древние доспехи, пушки и большой крест с Ивана Великого были брошены в Семлевское озеро как трофеи, которых ему не хотелось отдать обратно и которых он не имел возможности везти с собою. Несколько артиллерии, которую некормленые лошади не могли тащить, также принужденными нашлись покинуть, хотя об этом и не всегда доносили Наполеону, который, будучи воспитан в артиллерийской службе, питал, подобно многим офицерам сей части, род суеверного почтения к пушкам».
Подобная информация о «кладе Наполеона» распространилась довольно быстро. Сразу же появилось множество желающих отыскать его. Одним из таких был смоленский губернатор Николай Хмельницкий (потомок гетмана Богдана Хмельницкого). Уверенный в том, что клад уже почти у него в руках, он с подполковником инженерного корпуса Василием Четвериковым, присланным самим государем, организовал вычерпывание озера. Но кроме 40 пушечных лафетов, найденных еще в 1813 году местным помещиком Бирюковым в Семлеве, ничего не было обнаружено. Кстати, эти поиски были организованы в 1836 г., а в следующем, 1837-м, открылись большие растраты в строительстве Смоленско-Московской дороги, за которую отвечал именно Н. Хмельницкий. Вполне возможно, что, найдя «клад Наполеона», губернатор рассчитывал решить в том числе и эту проблему финансового характера.
В 1911 году, накануне столетнего юбилея войны, Вяземский комитет по увековечиванию памятников Отечественной войны 1812 года вновь исследовал Семлевское озеро. Однако удалось найти только саблю, обломки повозки и кости лошадей.
О «кладе Наполеона» снова вспомнили уже в 60-х годах ХХ столетия. Поиски в Семлевском озере возобновились. Были взяты пробы воды для химического анализа, которые показали, что в озерной воде золота и серебра содержится в десятки раз больше, чем в других окрестных озерах. Однако оказалось, что дно озера покрыто пятнадцатиметровым слоем ила, и 20 лет поисков не дали ожидаемого результата. Был даже случай, когда на озеро приехали радиотехники из Таганрога с гидроакустическим локатором. Через две недели прибор засек какой-то огромный предмет величиной с легковой автомобиль. Было решено, что это золотая карета Наполеона. Но в очередной раз вместо многомиллионных сокровищ нашли лишь груду камней…
Литература и источники:
1. 1812 год: Воспоминания воинов русской армии. Из собрания Отдела письменных источников Государственного Исторического музея / сост.: Ф. А. Петров и др. – М.: Мысль, 1991. – 475 с.
2. Абалихин Б. С. Украинское ополчение 1812 г. // Исторические записки. – М., 1962. – Т. 72. – С. 87–118.
3. Ададуров В. Досвід історичного уявлення: уряд Наполеона I про українські землі Російської імперії // Ейдос: альманах теорії та історії історичної науки. – К., 2006. – Вип. 2., Ч. 1. – С. 405–429.
4. Ададуров В. «Наполеоніда» на сході Європи: уявлення, проекти та діяльність уряду Франції щодо південно-західних окраїн Російської імперії на початку XIX століття. – Львів: Вид-во УКУ, 2007. – 560 с.
5. Ададуров В. Наполеонові «українці»: шляхта Правобережжя у французьких планах воєнної кампанії 1812 р. // Краєзнавство. – К., 2012. – Ч. 4. – С. 33–42.
6. Ададуров В. Проект французького командування стосовно південно-західних земель Російської імперії під час підготовчого та наступального етапів воєнної кампанії 1812 року // Вісник Львівського університету. Серія: Iсторія. – Львів, 2010. – Вип.45. – С. 127–167.
7. Анисимов Е. В. Генерал Багратион. Жизнь и война. – М.: Молодая гвардия, 2009. – 822 с.
8. Ахлёстышев Д. П. Двенадцатый год. Исторические документы собственной канцелярии главнокомандующего 3-й Западной армии генерала от кавалерии А. П. Тормасова / Извлек из семейного архива и привел в порядок Д. П. Ахлёстышев. – СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1912. – 722 с.
9. Бабкин В. Народное ополчение в Отечественной войне 1812 года. – М.: Изд-во социально-экономической лит., 1962. – 212 с.
10. Балязин В. Н. Время больших потрясений. Нашествие Наполеона, революционный период, эпоха большой литературы / В. Н. Балязин. – М.: Олма Медиа Групп, 2010. – 256 с.