— Меня?
— Грузы обычно неразговорчивы. Надеюсь, ты покажешь себя с более заманчивой стороны, — меня ослепили обворожительной улыбкой.
Красавчик! Потребовалось приложить немалые усилия, чтобы не расплыться в ответ. Но я удержалась. Всё-таки я опасаюсь поощрять Ариса в его... игре. Я одна среди четверых мужчин, что подумают остальные? Решат, что я легкодоступная миса, как Нинель? Нет уж! Планирую соблюдать нейтралитет.
— А разве лошади видят в темноте? — я всё ещё надеялась, что это путешествие на часок.
— Эти — видят, — развеивая мои надежды, Ариас похлопал по лоснящемуся чёрному боку, и конь изящно подбил дерн золочёным копытом. — Лошади из долин Гесстала — лучшие скакуны, высоко ценятся. Они стоят даже дороже многих жизней, лисичка. Выносливые, быстрые, собственно быстрейшие. Не скажу, что Мрак сейчас будет рад поездке, но должен выдержать.
«Я так понимаю тебя, Мрак», — с жалостью посмотрела на вытянутую морду недостаточно радостного коня.
— Лиса, если не понравится, скажи. Пересядешь ко мне, — серьёзно сказал Дрей. Он подошёл ко мне ближе и я благодарно улыбнулась. В отличие от Змея, Дрей ни на что не намекает.
Ариас поправил ножны на коне.
— Не беспокойся, Волк, — весело произнёс, не поворачиваясь. — Я сделаю так, чтобы лисичке было хорошо со мной.
Дрей ничего не ответил, но настолько резко распрямил плечи, что мне вдруг захотелось отойти от этих двоих подальше. Да и двусмысленность речей Ариаса заставляет чувствовать себя неловко. Вроде бы к словам и не подкопаться, а с другой стороны... змей явно жалит. Без жалости и страха.
Таор свистнул, подгоняя наш караван, и Дрей молча направился к своему волку, перед этим бросив на Ариаса мрачный предупредительный взгляд.
Тот за миг буквально взлетел в переднее седло. Ловкий!
— Ставь правую ногу в стремя и хватайся за меня, — он максимально наклонился ко мне, одновременно удерживая поводья, и протянул навстречу руку.
Ариас ведет себя внешне спокойно, но то, как смотрит... он смущает меня. В этих голубых глазах тысячи тысяч чертей. И я очень хорошо понимаю, что эти чёртики нацелились на меня.
«Ну уж нет, провокатор...»
Чувствуя себя самой неуклюжей в мире, не без труда подтянулась наверх, вынужденно пользуясь руками и плечами Ариаса словно лестницей; села сзади, положила руки ему на пояс.
— Держись лучше, — усмехнулся, и быстро пустил коня за волками, вынуждая меня схватиться за него крепче.
Я бросила прощальный взгляд на обугленное озеро. Где-то здесь зарыты двое...
Мрак тем временем рысью скакал, огибая холмы. Крис ехал сзади нас. Солнце почти село, и вместе с ним, «сел» и мой энергетический потенциал. Тряска бодрила, но я уже не так напрягалась, как на волке: сил напрягаться не было. Но, оказалось, это и было ключом к более комфортной езде.
— Ехать несколько часов. А я, в отличие от моих спутников, не против приятной беседы, — легко заговорил Ариас. — Лисичка, давай поболтаем.
В этот момент я пыталась пристроить руки на его поясе, где висели ножны со множеством ножей. Змей перехватил мою руку, случайно попавшую на очередную рукоять.
— Не двигайся, ручка, — миролюбиво произнёс он и быстро отстегнул ножны. — Никогда не трогай моё оружие, это опасно. Поняла?
В непринуждённый тон Ариаса вплелись такие серьезные нотки, что я тут же поняла: не шутит.
— Ручка поняла... Так о чём ты хочешь поговорить? — осторожно спросила.
— Расскажи что-нибудь из своей жизни. Какое твое самое первое воспоминание?
— Расскажу, если ты тоже расскажешь, — сказала я русому затылку. Мне не хотелось одностороннего разговора.
— Договорились, — покладисто согласился Змей. Всё-таки он подкупает общением.
— Эм-м-м... — задумалась, глядя через его плечо на едущего впереди Дрея. — Наверное, первое, что помню, как бабушка дала мне маленькой огромную тыкву. Ну, для меня она была огромной. Баба сказала держать ее крепко и не уронить.
— А ты, конечно, уронила? — раздался смешок Ариаса.
— Конечно. Она была такой тяжёлой. Руки сами разжались и тыква разлетелась на кусочки. Бабушка ругалась. Не знаю, на что она рассчитывала. Я тогда очень расстроилась, было стыдно.
— Бедная Лисичка, — весело пожалел Ариас. — Ну а я помню дерево. Хотел на него залезть как истинный взрослый Змей. Дерево было большим, я — маленьким. Посопел и полез на него, потому что маленьким себя уже не считал. Залез высоко, а потом не удержался, свалился и распорол щеку, — Ариас рассмеялся. — Впоследствии был наказан плетью. Змей не должен падать.
— Ох! Это же не смешно, Ариас, — я пожалела малыша. — Тебя били?
— И над своей глупостью и над своей болью вполне можно посмеяться. Что такого? — усмехнулся его голос. — Вбивали ум.
— Мне кажется, что нельзя бить детей, — осторожно возразила. — Вот ты бы бил своих?
Он хмыкнул и сделал паузу, прежде чем ответить:
— Что ещё? Расскажи мне сказку. Какую знаешь.
Похоже, непростая тема для Ариаса. Это становилось интересным. Отметив этот момент, я азартно покопалась в памяти.
— М-м-м, ладно... Слушай! Жили-были старик со старухой. Захотел старик поесть и говорит старухе: «Испеки, старуха, колобок»...
Ариас выслушал с интересом, уточнил значение термина «сусеки» и отметил, что сказка хороша.
— Теперь придвинься поближе, лисичка, чтобы лучше меня слышать, — проворковал Змей, и я искренне восхитилась тем, как он схватывает на лету. — Вот тебе моя детская сказка. Поспорил как-то бык со змеем, кто из них сильнее. И предложил змей быку доказать свою силу, раскроив головой камень. «Кто первый расколет камень, тот и сильнее», — сказал змей. «Я — первый!», — крикнул бык, бросился на камень и, ударившись об него, подох, раскроив себе голову. Впрочем, камень раскололся. «Ты победил», — согласился змей и вдоволь напился бычьей крови.
— Кто умнее, тот и сильнее, да?
— Умница. Разумеется, разумеется...
Воздух посвежел и ночь расцвела над нами мириадами звезд. Запрокинув голову, я завороженно смотрела наверх. Много раз видела такие фотографии, обработанные в редакторе так, чтобы усилить насыщенность и контрастность, и знала, что это неправда, что звезды тусклее... Так было в моем мире, в моём городе, где из-за фонарей и смога на небе были видны всего несколько десятков точек. Я была неправа. Звезды в реальности ярче, чем на тех фото. Их так много... Это небо прекраснее самых смелых фантазий.
«Волшебный, волшебный мир...»
В какой-то момент я очнулась от того, что Ариас накидывает на мой пояс верёвку и завязывает ее на себе.
— Ну вот я и привязал тебя к себе, милашка. Ты всё пытаешься уйти на землю и устроиться на ночлег, но придётся потерпеть. Лучше расскажи мне ещё одну сказку, чтобы не уснуть.
— Давай, кто первый замолчит, тот и сильнее... — сонно сказала я.
— Славно, славно... — одобрительно произнёс. — Ты победила. А теперь я всё-таки желаю услышать твою следующую сказку.
Глава 24
Дрей ехал впереди и слышал их.
Слышал, как расслабилась и защебетала Лиса. Оказывается, она живо общается. Раньше было незаметно.
«Хотя, когда — „раньше“? Мы только и делали, что пугали её и затыкали рот», — он усмехнулся и невольно задумался о своих детских сказках.
Волки рассказывали сказки про Вожака, который ведёт стаю, про его Волчицу, с которой они вместе до конца пути. Были сказки про глупых волчат, в которых их учили уму-разуму, про ночь, про следы, про охоту. Он попробовал вспомнить хоть одну сказку про хитрость, но на ум ничего не приходило.
Ариас тем временем без усилий выводил Лису на истории, и она сонно рассказывала что-то про красную шапку.
«Изворотливый сказочник с его языком без костей...», — недовольно скрипнул зубами, ощущая желание заткнуть уши, перестать слышать их, и все равно — вслушивался. Сам так легко болтать он не умел. В стае было принято говорить по делу. А с женщинами... нравящимся женщинам Волки демонстрировали силу, надёжность, навыки воина, охотника. Не ловкость языка.
Обманет ведь её Змей, наивную, обведет вокруг пальца, поиграет, да бросит. Немного жалко... Милая она, девчонка, действительно «милашка».
Вариант самому заняться ею, он не рассматривал. Нет, Дрей не отрицал, что хотел бы увидеть Лису под собой с того момента, как взглянул на нежную спину (а может и раньше). Но, допустим, возьмёт: что с ней делать дальше? Прежде всего, чья женщина, тот с ней и возится. Это значит, что в дороге она будет на его горбу и ответственности, что значительно усложняет путь, даже несмотря на некоторые... хм, плюсы.
К тому же, у высокородного нет будущего с человеком. Просто поиграть и бросить было не по его характеру. Человеческую женщину можно было бы оставить при себе наложницей. Но сейчас Дрей однозначно не планировал ни жены, ни наложницы. Перед ним — Волком — другая важная цель...
То есть, перед ним — магом... Дрей невольно оскалился.
Он не привык, всё ещё не привык. С тех пор, как проявились способности мага, он мечтал, чтобы они исчезли, был готов на всё, чтобы вернуться в стаю. Но пути назад не было. Ставшему магом, больше не полагалось места среди Волков, ему надлежало отправиться на обучение в столицу, войти в новый Род. Начать с начала.
Дрей неприязненно относился к магии всю жизнь, насмехался над плетущими знаки пальцами, бормочущими заклинания губами, и вот ирония — сам стал тем, над кем посмеивался. Почему Порядок так покарал его? Зачем проявил это? Сменить Род в зрелом возрасте, начать сначала, превратить прошлое в пыль... Прежняя жизнь потеряла смысл, старые цели превратились в пыль, а новые... какое у него будущее сейчас? Ему, воину, сложить топор, надеть проклятую мантию и браться за книжку?
Дрей на ходу сплюнул.
Был сильным Волком, стал слабым магом... Худшего и быть не могло. Даже смерть милосерднее. Потеряны планы, потеряна стая, потеряны друзья, соратники, город, дом, быт, жизнь. Может эта авантюра что-то изменит, он надеялся. Они все надеялись на Силу.