По сути дела он, в кричащем противоречии с законами юриспруденции, указывал Генеральному прокурору – кого арестовывать, кого освобождать, кому изменять меру пресечения, кого из фигурантов оставить «в деле», кого исключить…
Логика была простая: одни «фигуранты» на данном этапе нужны стране, другие – уже нет…
Все попытки Генерального объяснить президенту абсурдность такой юстиции ни к чему не приводили. Генеральный упирался, ссылаясь на Его Величество Закон. Президент напирал на «целесообразность» и «интересы дела»…
Из общих тем, не вызывающих раздражения, остались лишь воспоминания о городе, в котором они учились, хотя и в разное время, да игра нашей мужской волейбольной команды. Оба были волейболисты…
Президент уже давно не играл в эту коллективную игру. Предпочитал теннис. Да и то – лишь короткие матчи на пару сетов со своим тренером.
Генеральный же умел и любил играть в команде. Но в команду президента он уже вряд ли мог попасть, если бы даже захотел. Там, похоже, давно сложились иные критерии отбора. Иные правила игры…
Вся проблема была в доказательной базе.
Генеральный говорил президенту, что да, Х – бандит, коррупционер, взяточник, в ходе приватизации украл миллиарды… Но действовал он вначале 90-х годов, в соответствии с законами того времени. Нужно принять другие законы, и тогда прокуратура готова приступить к исполнению своих функций: задерживать, арестовывать, предъявлять обвинения, проводить следственные действия, доводить дела до суда.
А президент говорил: «Накласть мне на все ваши юридические выкрутасы, мне нужно, чтобы вы посадили X».
– А что делать с N? Он, по нашим данным, совершил те же правонарушения. И по тому, и по другому доказательная база слаба.
– А N мне нужен. Он нужен России! – пафосно восклицал президент. – Его не тронь. Он помогает нашей избирательной компании. Или ты видишь кого-то другого в кресле президента?!
А когда доказательная база, несмотря на все препятствия, была все-таки сформирована, следовал окрик:
– Не трогать! И у вас, и у вашего заместителя по следствию Кадышева – обвинительный уклон. Не те времена. Не позволю!
Документы он не читал. Аргументов не слышал. Оппонентов не видел.
– На того же Осинского сколько компромата было, – устало откинулся на спинку кресла бывший Генеральный прокурор России Илья Юрьевич Кожин. – Так ведь близко не подпустили… Его «Структура» по размаху деятельности, кадровому и техническому потенциалу чуть ли не превосходит ФСБ. Денег Осина не жалеет. Очень уж легко они ему достаются…
– Он слишком опасался, при всей близости к президенту, наших разработок, – согласился Патрикеев.
– А сейчас что, уже не боится? – мрачно спросил Кадышев.
– И сейчас боится. Но, похоже, второй президент выдал ему охранную грамоту. По нашим данным, он опять собирается вернуться и, видимо, намерен еще порулить.
– Не знаю, не знаю, – неуверенно протянул Кожин. – Сохранилось ли его влияние на президента?
– На президента влияют не люди, а обстоятельства, – бросил Кадышев.
– И ранее взятые на себя обязательства, – согласился Кожин.
– Что-то, однако, готовится. В воздухе висит напряжение, как перед бурей. Думаю, от ФСБ, СВР, ГРУ президент имеет исчерпывающую информацию.
– Мои источники, – медленно проговорил Егор, – из Великобритании и США уверены: Осина планирует вернуться на коне.
– Не знаю, как ему это удастся. Компромата на него – воз и телега.
– И тем не менее, – продолжил Патрикеев, – он уверен, что не только вернет себе роль серого кардинала при новом президенте, но и отомстит всем, кто его эти годы преследовал. Потому-то его зловещая «Структура», созданная еще при «Корпорации» «Осинский и К», сохранилась – только теперь в подпольном виде…
– Петр Евгеньевич! – обратился Кадышев в генералу Ильчину, который после восьмилетнего перерыва вернулся по просьбе Кадышева на прежнюю должность начальника Управления по расследованию особо важных дел в сфере экономики. – Как ты – вошел в курс? Сохранились дела, рассыпанные в конце 90-х?
– Не все… Но продолжаем восстанавливать. Опытных «важняков» не хватает. Но и Петя Прибой уже обещал вернуться, и Угаров. Соберем.
– А ты что скажешь, Василь Владимирович, – бросил Кадышев взгляд на генерала Данильченко, также работающего после восьмилетнего перерыва на прежней должности начальника Управления по расследованию особо важных дел, связанных с преступлениями против личности.
– У нас на Осину было много нарыто. Практически, до него проследили шесть эпизодов – заказы на хищения антиквариата и на убийства.
– Он же у нас большой коллекционер, в «Сотбис» перед ним расшаркиваются – за ценой не стоит… Правда, некоторые свидетели ушли из пределов досягаемости – кто за рубеж, кто на тот свет – не без участия «Структуры»… Но если дадут – доведем дело до суда.
В кабинете президента Фонда «Правовая справедливость» собрались: бывший Генпрокурор, два бывших его заместителя, три бывших начальника управлений, два бывших прокурора субъектов Федерации – надежные друзья, с которыми можно идти в разведку.
– Ладно, мужики, не будем забывать, что мы не на коллегии Генпрокуратуры, а пришли к Илье Юрьевичу по праздничному поводу. Сейчас придет профессор Симонов, он человек точный, и мы будем иметь честь присутствовать на вручении действительному государственному советнику юстиции медали «За достижение цели».
Дверь приоткрылась и, опережая секретаря, сияя от лицезрения столь значительных и уважаемых людей, в комнату вошел президент Комитета кавалеров русских исторических орденов, известный специалист в области геральдики, профессор Алексей Александрович Симонов.
После взаимных приветствий все наконец расселись за длинным овальным столом.
– Тамада, вступительное слово, – привычно обратился Кожин к Патрикееву.
Тот незамедлительно откликнулся:
– Есть такое выражение: «С этим человеком можно пойти в разведку». Но в последние годы все или большинство из присутствующих прошли через целую череду предательств и провокаций, в том числе и со стороны людей, с которыми еще вчера пошли бы в эту самую разведку. Теперь мой дежурный тост звучит иначе: «За тех, с кем можно не только пойти в разведку, но и вернуться». За вас, друзья!
Несмотря на присутствие за столом нескольких своих друзей выше по званию, Егор Федорович был непреклонен в том, что касается этикета стола. Мгновенно пресекая возникающие споры и приватные беседы, он предоставил слово Симонову.
– У меня для вас приятный сюрприз. Президент Ассоциации ветеранов ГРУ генерал-полковник Борис Федорович Сологубов поручил мне вручить двум нашим выдающимся соратникам – генералу армии Кожину и генерал-полковнику Кадышеву медали «За достижение цели».
В эту минуту раздался музыкальный звонок сотового. Недовольно поморщившись, Кадышев аккуратно поставил рюмку с виски на стол и взял трубку:
– Слушаю.
– Поздравляю тебя, Борис, с наградой.
– Ну, ты даешь! Спасибо, конечно, но как…
– Извини, должность позволяет. Можешь на минуту освободиться для разговора?
– Конечно… Илья Юрьич, – обратился Кадышев к Кожину, – извини, это… премьер. Мне надо переговорить, ваш кабинет свободен? – спросил он заместителя Кожина по Фонду, профессора Арзуманяна.
– Да, конечно.
– Извините, мужики, служба, – смущенно бросил Кадышев и вышел.
В уютном кабинете Ашота Саркисовича Кадышев сел в кресло и приложил трубку к уху.
– Слушаю внимательно, Василь Василич.
– Аналитические записки, что ты мне присылаешь за своей подписью, готовит по-прежнему Егор?
– Конечно.
– У нас с тобой нет оснований сомневаться в его компетентности. Что, действительно все так серьезно?
– Впечатление такое, что значительная часть олигархов после рокировки наверху, когда ты перешел в кресло премьера, а вице-премьер стал президентом, испытывает некоторое разочарование…
– А… И я вижу, что тараканы ожили после короткой спячки. Но на правовом поле все, как говорится, спокойно. Все в рамках и закона, и существующих неписаных правил. Никого мы с тобой по-крупному пока не тронули. Все у них впереди. Чего беспокоятся?
– Пока все данные говорят о том, что и в России, и за рубежом ряд олигархов в сотрудничестве с политиками и солидными людьми бизнеса готовят, так сказать, материальную базу для переворота.
– Опять, как четыре года назад, создают залоговую основу, банк драгоценных камней?
– Да. Кажется, да. Но не уверен. Работаем с этим.
– Что еще тревожит?
– Какая-то хренота вокруг этих камней. Егор пытается разобраться, а я совсем не Копенгаген в оккультных тайнах. Не буду тебе сейчас голову морочить. Еще позвоню.
– В прошлый раз ты в беседе с президентом жаловался на Следственный комитет. Что, вооружается?
– А ты не знаешь? Понять бы, зачем. Президент-то хотя бы знает, зачем? А тут еще арест заместителя руководителя комитета, а к этому два случая задержания сотрудников комитета за получением взятки. Ты действительно не видишь тут ничего тревожного?
– Осина просит у президента разрешения вернуться на родину, – как будто невпопад ответил премьер.
– Хочешь сказать, что это два взаимосвязанных процесса… А вооружается комитет для того, чтобы охранять Осину, или арестовать его? Так мы без гаубиц и танков его аккуратненько возьмем – и в СИЗО.
– Осина ведь не один. Догадываешься?
– А то… Но с олигархами не посоревнуешься. Мы их по другой части возьмем – за то, что танцорам мешает… За самое «Фаберже».
– Ну-ну… Мне бы твой оптимизм. Значит, считаешь, вырвался из-под твоего контроля Следственный комитет?
– Может, не столько комитет, сколько Медликин. Словно какую-то могучую поддержку наверху имеет. Я его давно знаю. Если бы не гарантии, он бы так нагло не держался. Ему противовес нужен.
– Какой?
– Сейчас, можешь подождать минуту, я рюмку виски налью для храбрости.
– Могу… И мне налей.
В кабинете Арзуманяна в углу стояла в человеческий рост деревянная голова Ильи Муромца. Сняв верхнюю часть этого исторического бюста, можно было обнажить горловину десятилитровой бутыли отличного шотландского виски. Что и проделал Кадышев, наклонив горлышко и подставив под золотистую струю стакан. Потом – второй. Поставил их на стол друг против друга.