Вот и хорошо. Все точки над «i» расставлены, босс убедился, что полковник ничего не скрывает, что в кейсе, который появился у него на вокзале Ватерлоо, нет ничего, кроме двух новых галстуков лондонской фирмы «Соутсберри» и двух черепаховых заколок для дамы. В интересах фирмы, чтобы между нанимателем и наемным работником установились доверительные отношения.
Только теперь он позволил себе немного расслабиться. Еще до поездки в музей он обнаружил приборчики аудио– и видеоконтроля. Миниатюрная камера была элегантно утоплена в центре одной из трех белых хризантем, стоявших в хрустальной вазе на журнальном столике в углу гостиной.
– Терпеть не могу срезанные цветы, – сказал он вслух. – Чувствуешь себя как в гробу. Или хуже того, как в артуборной звезды шоу-бизнеса…
Его музыкальные пристрастия, начавшись с Баха и Бетховена, закончились на Дюке Эллингтоне, Луи Армстронге и Глене Миллере. Шоу-бизнес и современную шумную эстраду Геракл не любил. Он взял букет, отнес его в ванную комнату и с ожесточением засунул в корзину для мусора. При этом в букете что-то приятно хрустнуло. Этот акт был зафиксирован двумя миниатюрными аудиоприборчиками. Через минуту было покончено и с ними.
Только после этого он расстегнул свой серый мешковатый плащ и снял пояс со множеством карманов. В них надежно покоилось недавнее содержимое кейса – набор новейших приборов и инструментов, без которых его поездка в Эдинбург была бы бесполезной. Он уже придумал, как скрыть это переносное сокровище от любопытных взглядов сотрудников службы безопасности Осины.
«Но об этом я буду думать завтра», – цитатой из «Унесенных ветром» подумал Геракл и не без удовольствия остановил взгляд на бутылке старого шотландского виски.
Конечно, бар был забит проплаченными дорогими напитками. Но это были «презенты» Осины. Бутылка на столе – это дар отеля. Его честный заработок…
«Будем привыкать к шотландским обычаям», – усмехнулся он, наливая в хрустальный стаканчик добрую порцию янтарной жидкости. Виски он, как и его друзья, предпочитал безо льда и содовой…
Глава сорок втораяПрофессор Милованов-Миловидов
В таинственной тишине степи где-то далеко призывно заржала кобыла. Через мгновение ей ответил жеребец.
– Любовь, – с довольной улыбкой заметил Бадмай Владимирович. – Давай, Юрий Федорович, выпьем за любовь!
Выпили.
– Раньше я мог выпить очень много без последствий для здоровья, – закусив водку куском баранины, продолжил разговор Миловидов. – Говорят, что способность употреблять алкоголь зависит от генов. Одни народы могут пить много и не слетать с катушек, другие такой способностью не обладают. Американские индейцы, например, эскимосы или наши чукчи. Может, и так. Но есть еще и возрастные особенности, и профессиональная специфика. Должен вам ответственно заявить, что никто так много не пьет, как молодые офицеры спецназа ГРУ.
– А может, романтизируешь? Я срочную служил в 1965—1968 годах в Азербайджане. Пили много. И местное вино, и коньячный спирт, и водку. Так вот, я в жизни не видел столько пьяных офицеров, как тогда. Сам-то я мало пил, готовился к поступлению в юридический институт. Кстати, на последнем курсе Харьковского юридического мы с моей Ольгой и поженились… Давай-кa, Командир, хлопнем по соточке, и я тебе расскажу такую любовную повесть, что закачаешься…
– Любовь с камнем?
– Камень с любовью! Обопрись спиной на подушки, расслабься и слушай. А в конце рассказа тебя ждет сюрприз. Но прежде – по соточке.
Юрий Федорович откинулся на подушки, набитые конским волосом. Оказалось, действительно удобно – они хорошо держали спину.
– Представь себе Екатеринбург в апреле 1918 года. Гражданская война забросила туда молодого калмыка, почти не образованного, ничего, кроме своей калмыцкой степи, не видевшего. Он и по-русски плохо говорил. Готовился наш юный персонаж, речь идет о Батае Хотиеве, на фронт. И молился своему Богу, чтоб война эта кончилась раньше, чем он на ней погибнет, а потом вернется домой, встретит красивую девушку, женится на ней, и будет у них много детей. Недаром говорят: хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах. Ожидали Батая совсем другие перспективы.
Вначале он вместе с другими солдатами наблюдал, как из дома инженера Николая Николаевича Ипатьева спешно выносились и вывозились вещи. Дом реквизировали Советы. Развлечений у солдат немного, вот они и сидели часами на ступенях церкви…
Бадмай Владимирович глубоко вздохнул, налил еще по стаканчику и грустно улыбнулся:
– Тут, как в России говорят, без бутылки не разберешься. Итак, вначале солдатики смотрели, как инженер в отставке Николай Николаевич Ипатьев спешно вывозил свои вещи. Чудно им было – как много, оказывается, барахла надо человеку для жизни…
Потом в дом Ипатьева на подводах привезли больше 50 сундуков барахла царской семьи. И опять удивлялись солдатики. У них-то все богатства умещались в заплечном мешке.
А потом привезли и царскую семью – самого государя, государыню и их детей. Царя и царицу Батай уже видел раньше, на экране. Им показывали кинохронику летом 1917 года. Цесаревич в кинокадрах тоже был рядом с царем. А царевен Хотиев раньше никогда не видел. Они все были очень красивы. Но одна – он потом узнал, что это Ольга, – так просто ангел.
Так в сердце юного калмыка поселилась большая и красивая любовь. Раз и на всю жизнь. Он потом так и не женился…
Бадмай Владимирович глубоко и печально вздохнул, вновь плеснул в стаканчики холодной водки.
– По рассказам старика Батая, стражу для охраны заключенных наскоро набрали из рабочих, живших в слободе. Государь с женой и сыном расположились в угловой комнате, из которой два окна выходили на площадь и два – в переулок. В соседней комнате, окна которой выходили в переулок, разместились царевны.
С той поры Батай каждую свободную минуту приходил в переулок, чтобы, если повезет, увидеть в окне второго этажа дивный лик ангела.
Стража Ипатьевского дома состояла из русских. Когда в переулке заметили калмыка, всматривающегося в окна, его схватили и допросили, подозревая заговор с целью освобождения узников. Выслушали путаные объяснения Батая и отпустили. Что с чичмека возьмешь? А может, уже тогда был расчет набрать в караул евреев, калмыков, чехов. Лишь бы не русских. Боялись, что русские могут быть подкуплены заговорщиками.
– А что, был заговор?
– Даже два… Один из них был, вероятно, настоящим. О нем прочитаешь в документах, которые Батай собирал по крупицам почти восемьдесят лет. Как насчет зеленого чая со степными травками? Или еще по стаканчику водочки? Водка имеет такую особенность – она хороша и под веселый, и под грустный рассказ… Так на чем мы остановились?
– На заговоре.
– О, это отдельная тема. Несчастная любовь была не только у Батая к Ольге, но и у великой княжны к морскому офицеру Павлу Воронову…
Глава сорок третьяНа личном контроле
– Говори короче. Если не ценишь свое время, береги хотя бы мое. Я тебе плачу зарплату российского министра.
– Российские министры за свою зарплату стремительно ведут экономику к краху…
– А ты?
– А я уже увел от налогов пять ваших миллиардов. Это уметь надо, – советник олигарха по внешним связям Хамад Хамадов был невозмутим.
– А что толку, черт побери, если эти миллиарды придется отдавать? Кредиторы ждать не хотят…
– Так и отдайте. На красивую старость останется, даже с лихвой.
– Что ты понимаешь, финансист хренов… Кому я буду нужен в этой стране без своих денег? Да, да, не улыбайся – своих. Ни к чему так быстро не привыкаешь, как к чужим деньгам.
– Может, пошлете меня в командировку – в Москву, в Тбилиси, на Украину? Разрулим ситуацию…
– Вот когда ты меня совсем достанешь своими дурацкими предложениями, возьму да и пошлю. Генпрокуратура только этого и ждет.
– Но ведь вы уже дважды рисковали – ездили в Тбилиси и в Элисту.
– Да, рисковал, особенно – в Элисте. В Тбилиси – там проще… Слишком мы с Мишико тесно повязаны. А вот Люмиджинов? Хорошо, что не сдал. Плохо, что не помог решить загадку Нострадамуса. Хитрый лис. Все партии на несколько ходов просчитывает. Осторожен. Особенно, когда дело близится к эндшпилю.
– А вы полагаете, оно близится?
– Да, да, черт возьми, полагаю. Развязка близка. Пока против меня были эти два маленьких президентика, я еще мог отсидеться на островах… Потом представили к оплате счета олигархи. Когда-то я взял на себя сдуру сохранность общака… Такие финансовые схемы были красивые!.. Не пойму, в чем тут фокус, но теперь я на арене один и с голой задницей. Они – каждый по-своему – выкрутились, а я за все в ответе! Они повинились. Я не успел. Не приведи господи – воевать с Наполеоном!
– Вы имеете в виду…
– Второго президента России. Его я особенно сильно обидел. Словом. И слово это до него мои «подельники» донесли. А он – Наполеон. И таким, как я, не прощает.
– Может, фамилия «подгуляла»?
– Ты что городишь, идиот? Я же русский. И дело не в фамилии. Гусинский – персона нон грата, а Абрамович – любимый «начальник Чукотки». Я что, не смог бы порулить какой-нибудь Калмыкией или Карелией?
– А вы предлагали?
– То-то и оно, что не успел.
– Может, поскупились?
– Может, и поскупился. Кучу денег тратил на политические игры, выборы, СМИ всякие… А надо было как Абрамович. Ну, что толку локти кусать… Только здоровье зря сгубил. Лекарства пью горстями…
– Вот приедет эта целительница Лада из Москвы…
– То-то и оно, что из Москвы. Проверенные люди мне ее рекомендовали, но опасаюсь – не подстава ли это от Патрикеева? Надо же, какую фамилию предки ему оставили в наследство. Лиса Патрикеевна. Да не родилась еще та лиса… Бодался теленок с дубом…
– Не хотел бы вас огорчать, но когда вы брали меня на службу, я поклялся жизнью дочери, – заговорил Бадмаев, – что, во-первых, не предам никогда и ни при каких обстоятельствах… И что всегда буду говорить правду, пусть и горькую.