од. И спросили: «Чей это городок?» Те же ответили: «Были три брата. Кий, Щек и Хорив, которые построили городок этот и сгинули, а мы тут сидим, их потомки, и платим дань хазарам». Аскольд же и Дир остались в этом городе, собрали у себя много варягов и стали владеть землею полян. Рюрик же княжит в Новгороде».
Прюпущены еще три года и под 6374 (866) годом сообщается, что Аскольд и Дир все-таки пошли войной на греков. Они убили множество христиан и осадили Царьград двумястами кораблей. Византийский император Михаил всю ночь молился с патриархом Фотием в церкви Святой Богородицы во Влахерне, откуда они вынесли с песнями божественную ризу святой Богорюдицы и омочили в море ее полу. «Была в это время тишина, и море было спокойно, но тут внезапно поднялась буря с ветром, и снова встали огромные волны, разметало корабли безбожных русов, и прибило их к берегу, и переломало, так что немногим из них удалось избегнуть этой беды и вернуться домой».
Следует большой пропуск, а под 6387 (879) годом сказано, что «умер Рюрик и передал княжение свое Олегу — родичу своему, отдав ему на руки сына Игоря, ибо был тот еще очень мал». В год 6390 (882) «выступил в поход Олег, взяв с собою много воинов: варягов, чудь, словен, мерю, весь, кривичей, и пришел к Смоленску с кривичами, и принял власть в городе, и посадил в нем своего мужа. Оттуда отправился вниз, и взял Любеч, и также посадил мужа своего. И пришли к горам Киевским, и узнал Олег, что княжат тут Аскольд и Дир. Спрятал он одних воинов в ладьях, а других оставил позади, и сам приступил, неся младенца Игоря. И подплыл к Угорской горе, спрятав своих воинов, и послал к Аскольду и Диру, говоря им, что-де «мы купцы, идет в Греки от Олега и княжича Игоря. Придите к нам, к родичам своим». Когда же Аскольд и Дир пришли, выскочили все остальные из ладей, и сказал Олег Аскольду и Диру: «Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода», и показал Игоря: «А это сын Рюрика». И убили Аскольда и Дира, отнесли на гору и погребли Аскольда на горе, которая называется ныне Угорской, где теперь Ольмин двор; на той могиле Ольма поставил церковь святого Николая; а Дирова могила — за церковью святой Ирины. И сел Олег, княжа, в Киеве, и сказал Олег: «Да будет это мать городам русским».
После захвата Киева Олег начал ставить города и установил дани словенам, и кривичам, и мери, а варягам установил давать дань от Новгорода по 300 гривен ежегодно «ради сохранения мира». Затем под 6391 (883) годом сказано: «Начал Олег воевать против древлян и, покорив их, брал дань с них по черной кунице». В 6392 (884) году: «Пошел Олег на северян, и победил северян, и возложил на них легкую дань, и не велел им платить дань хазарам, сказав: «Я враг их, и вам — незачем». В год 6393 (885): «Послал (Олег. — А.К.) к радимичам, спрашивая: «Кому даете дань?» Они же ответили: «Хазарам». И сказал им Олег: «Не давайте хазарам, но платите мне»… И властвовал Олег над полянами, и древлянами, и северянами, и радимичами, а с уличами и тиверцами воевал». Позднее, описывая поход Олега на Византию, Повесть временных лет дает «полный» перечень племен, попавших в зависимость от Олега или заключивших с ним союз: словене, чудь, кривичи, меря, древляне, радимичи, поляне, северяне, вятичи, хорваты, дулебы и тиверцы (последние были «толковинами» — союзниками).
Сам поход на греков помещен под 6415 (907) годом. Неясно, почему вспыхнула вражда, но только «пошел Олег на греков» на конях и кораблях, и было кораблей числом 2000. Подойдя к Царьграду, Олег вышел на берег и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города (нападающие «разбили множество палат, и церкви пожгли, а тех, кого пленили, одних иссекли, других мучили, иных же поражали стрелами, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как это обычно бывает в войнах»). Далее — сообщение еще более любопытное: «И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И с попутным ветром подняли они паруса и пошли со стороны поля к городу. Греки же, увидев это, испугались и передали через послов Олегу: «Не губи города, дадим тебе дань, какую захочешь». И остановил Олег воинов, и вынесли ему яства и вино, и он не принял этого, так как было оно отравлено. И испугались греки и сказали: «Это не Олег, но святой Дмитрий, посланный на нас от Бога». И приказал Олег взыскать дань на 2000 кораблей по 12 гривен на человека, а было в каждом корабле по 40 мужей. И согласились на это греки, и стали греки просить мира, дабы не воевал Греческой земли. Олег же, немного отойдя от города, начал переговоры о мире с греческими царями Леоном и Александром».
Затем в летописи помещен текст договора Руси с Византией, урегулировавший, прежде всего, торговые отношения с греками. Взяв с греков вышеуказанную дань на свои корабли, ненасытный князь потребовал от греков еще и выдать дань для русских городов («прежде всего для Киева, затем для Чернигова, для Переяславля, для Полоцка, для Ростова, для Любеча и для прочих городов, ибо по этим городам сидели великие князья, подвластные Олегу»). Наконец, сказал Олег: «Сшейте для руси паруса из паволок, а словенам копринные» (?). Так и сделали. И повесил щит свой на вратах в знак победы, и пошли от Царьграда». Вернулся Олег в Киев «с золотом и паволоками, плодами, вином и всяким узорочьем. И прозвали Олега Вещим, так как были люди язычниками и непросвещенными».
Спустя несколько лет, в 911 году, Олег вновь послал мужей своих заключить мир и установить договор между греками и русскими. Договор 911 года также приведен в летописи, он более пространный и охватывает большее количество проблем. После этого «жил Олег, княжа в Киеве, мир имея со всеми странами. И пришла осень, и помянул Олег коня своего, которого когда-то поставил кормить, решив никогда на него не садиться. Ибо когда-то спрашивал он волхвов и кудесников: «Отчего я умру?» И сказал ему один кудесник: «Князь! От коня твоего любимого, на котором ты ездишь, — от него тебе умереть!» Запали слова эти в думу Олегу, и сказал он: «Никогда не сяду на него и не увижу его более». И повелел кормить и не водить его к нему, и прожил несколько лет, не видя его, пока не пошел на греков. А когда вернулся в Киев, и по прошествии четырех лет, на пятый год, помянул он своего коня, от которого когда-то волхвы предсказали ему смерть. И призвал он старейшину конюхов и сказал: «Где конь мой, которого приказал я кормить и беречь?» Тот же ответил: «Умер». Олег же посмеялся и укорил того кудесника, сказав: «Неверно говорят волхвы, но все то ложь, конь умер, а я жив». И приказал оседлать себе коня: «Посмотрю на кости его». И приехал на то место, где лежали его голые кости и голый череп, слез с коня, посмеялся и сказал: «Не от этого ли черепа смерть мне принять?» И ступил ногою на череп, и выползла из черепа змея и ужалила его в ногу. И оттого разболелся и умер он. Оплакивали его все люди плачем великим, и понесли его, и похоронили на горе, называемой Щековицей. Есть могила его и доныне, слывет могилой Олеговой. И было всех лет княжения его тридцать и три».
Итак, ответ на вопрос: «Кто в Киеве стал первым княжить?» — кажется логичным и стройным: Кий, Щек и Хорив основали город, пришедшие с севера Аскольд и Дир усилили его, а явившийся следом за ними Олег за несколько лет покорил пространство Восточной Европы от Новгорода до Киева. Правда, ясность ответа на самом деле лишь кажущаяся.
Начнем с известия о Кие, Щеке, Хориве и Лыбеди. Историки неоднократно высказывали сомнения в существовании киевских братьев-основателей. Так, академик Б. Д. Греков писал о Кие: «Более чем вероятно, что никто этого героя никогда и не видал, но он стал совершенно необходимым, когда понадобилось дать ответ на вопрос, кто же первый начал в Киеве княжить»{18}. Дело в том, что легенды о древних родоначальниках, основателях городов существуют у многих народов. Восточные славяне не исключение. Достаточно вспомнить легендарных родоначальников племен вятичей и радимичей — Вятко и Радима, или не менее легендарных основателей городов — князей Черного (основавшего якобы Чернигов), Тура (Туров), Менеска (Минск) и т. д. Имена этих князей-«основателей» появились из названия города. Так его жители пытались представить себе его появление. Вероятно, и Кий появился в народных преданиях из стремления объяснить происхождение Киева, а из гор Щековицы и Хоривицы и реки Лыбеди «народились» в народном сознании его родственники. Поскольку Киев возник из объединения нескольких поселений, разбросанных по окрестным горам, выглядит вполне правдоподобным предположение академика Д. С. Лихачева о том, что «первоначально это предание имело культовое значение и сохранялось в Киеве в связи с почитанием киевлянами своих пращуров. Раскопки последнего времени ясно доказали, что на указанных в этом предании трех киевских урочищах — Владимировой горе у Боричева взвоза, на Щековице и на Хоривице — находились древнейшие киевские поселения. Возможно, что первоначально Кий, Щек и Хорив не считались братьями — каждый из них почитался самостоятельно в каждом из трех указанных поселений. Братство их явилось в легенде как бы закреплением союза» киевских поселений{19}. Отметим, что сам же летописец показывает запутанность истории Кия, Щека и Хорива, вступая в полемику с теми, кто рассказывал о них иначе.
Возможно и то, что легенда о Кие, Щеке и Хориве была заимствована древнерусскими книжниками из какого-то иностранного источника. Так, в армянской «Истории Тарона», которую приписывают сирийцу, епископу Зенобу Глаку (VII век), содержится среди прочих преданий и легенда о братьях Куаре, Мелтее и Хореане: «И дал (царь Валаршак) власть трем их (братьев Гисанея и Деметра, князей «индов», изгнанных из своей страны царем Динаскеем, а затем убитых в Армении Валаршаком) сыновьям — Куару, Мелтею и Хореану. Куар построил город Куары, и назван он был Куарами по его имени, а Мелтей построил на поле том свой город и назвал его по имени Мелтей; а Хореан построил свой город в области Палуни и назвал его по имени Хореан. И по прошествии времен, посоветовавшись, Куар и Мелтей и Хореан поднялись на гору Каркея и нашли там прекрасное место с благорастворением воздуха, так как были там простор для охоты и прохлада, а также обилие травы и деревьев. И построили они там селение, и поставили они двух идолов: одного по имени Гисанея, другого по имени Деметра»