Показательные полеты, праздники воздухоплавания, эффектные зрелища — это начало, первые шаги русской авиации. Но уже прославлено имя С. И. Уточкина; штабс-капитан П. Н. Нестеров разрабатывает сложнейшие фигуры высшего пилотажа. 27 июля 1913 года он выполнил в воздухе знаменитую «мертвую петлю» — «петлю Нестерова». А через год, 26 июля 1914 года, погиб в воздушном бою, впервые в истории авиации пойдя на таран… Первые шаги авиации, ее первые герои и жертвы: Л. М. Мациевич погиб в тридцать три года, П. Н. Нестеров — в двадцать семь; а сколько еще славных имен и судеб русской молодежи связано с нею!
Полет Латама в апреле 1910 года длился 100 секунд. Французскому летчику не повезло: Российский аэроклуб обязался выплатить ему крупную сумму, если он продержится в воздухе 120 секунд. Но эти полторы минуты парения Латама на «Антуанетте» были праздником для восхищенных зрителей.
Другое новшество в столице начала века — кинематограф. 4 мая 1896 года в Петербурге, в театре «Аквариум» (впоследствии на этом месте расположилась киностудия «Ленфильм»), состоялся первый в России киносеанс. Были показаны «живые картины»: прибытие поезда, городская толпа на улице… «Восторг зрителей был громадный, так что по требованию публики пришлось еще раз показать картину, изображавшую прибытие поезда», — писала газета «Петербургский листок». Фильмы длились по нескольку минут: зрители увлеченно следили за поливальщиком улицы, за проездом экипажа. То, что люди и экипажи на экране двигались, было поразительно, невероятно! Кинематограф сразу покорил мир. В Петербурге открывались новые кинотеатры; к 1914 году только на Невском проспекте их было восемнадцать. Поначалу их называли по-разному: «синематографы», «иллюзионы», «электротеатры». Летом они, как и театры, заканчивали сезон и закрывались до осени.
В 1907 году в Петербурге было основано «Синематографическое ателье А. Дранкова» — первая русская фирма по производству фильмов. Для почина был избран сюжет из отечественной классики: фильм «Сцена из боярской жизни» представлял несколько фрагментов из пушкинского «Бориса Годунова». В 1908 году появился фильм «Стенька Разин», или «Понизовая вольница» — инсценировка песни «Из-за острова на стрежень». Играли в нем артисты петербургского Народного дома. Картина была почти «полнометражной», она шла около десяти минут.
Странно смотреть эти первые фильмы. Актеры загримированы так, как было принято в театре: щедро, даже гротескно. И двигались они перед камерой так, как привыкли на небольшом пространстве сцены. В «Стеньке Разине» толпа размалеванных, энергично жестикулирующих господ могла бы сойти за «дикую вольницу» атамана, но несчастная персидская княжна раскрашена столь же густо… Эти «трагические тени» и круги под глазами у героев мелодрам делали их несколько похожими на лемуров, что не мешало зрителям проливать слезы, смеяться — и влюбляться в киногероев.
Самыми популярными в начале века были те же жанры, что и сейчас: боевик и детектив. Огромным успехом пользовались боевик «Приключения знаменитого начальника Петроградской сыскной полиции И. Д. Путилина» и детектив «Рукой безумца». Неизменно привлекали зрителей названия вроде «В сетях порока», «В лапах дьявола», «Обнаженная наложница» и прочее, и прочее…
«Петербург — самый страшный, зовущий и молодящий кровь из европейских городов», — записал в дневнике Александр Блок.
С раннего утра на город накатывает волна шума. Она начинается с окраин: грохочут по булыжнику телеги ломовиков, повозки с колесами почти в человеческий рост, запряженные битюгами. Ломовых извозчиков в городе полсотни тысяч, их повозки — основной грузовой транспорт.
Волна шума приходит с окраин. Там просыпаются на рассвете от заводских гудков. У каждого завода и фабрики гудок своего, особого тона, их не спутаешь, а вместе они сливаются в густой вой. По первому гудку рабочие встают, по второму — выходят из дому, с третьим должны быть на рабочем месте. Через час-полтора шум докатывается до центра. На его тротуарах утренняя толпа, на мостовой не меньшее оживление: коляски, дрожки, конка, дилижансы, повозки ломовиков.
Весь этот движущийся поток оглушает шумом: гремят окованные железом колеса дилижансов, дребезжат на стыках рельсов вагоны конки. Кучера и извозчики кричат на пешеходов, бестрепетно снующих по мостовой. Вот ломовик выкатил на рельсы конно-железной дороги, и вожатый конки яростно трезвонит в колокол. Никакого регулирования движения или мест для перехода улицы нет и в помине, хотя пешеходы частенько предпочитают мостовую тротуарам и переходят улицу где вздумается. Регулировщики появились на наиболее оживленных перекрестках незадолго до Первой мировой войны.
Тишина наступает лишь к ночи. Она приходит с окраин — в рабочих кварталах рано ложатся спать. В сумерках Невский проспект и центральные улицы ярко освещены; электрическим светом сияют витрины магазинов, окна ресторанов и театров. В пригородах видно розовое свечение неба над вечерней столицей, прибоем докатывается ее отдаленный гул. Петербург растет не только вширь, но и вверх: все выше его дома. Уходит в прошлое провинциальная тишина Песков или Петербургской стороны, теперь эти места застроены многоэтажными зданиями. В 1912 году Александр Блок записал в дневнике, что Большой проспект теперь главная улица «современного Петербурга, ибо Невский потерял свое значение».
«Мы помним строительство гостиницы „Астория“ и появление дома Елисеева, замену небольшого двухэтажного дома на углу Садовой улицы и Воскресенского проспекта большим зданием, в котором ныне размещается райисполком Октябрьского района[16], появление доходных домов и громадного универмага Гвардейского общества (ныне Дом ленинградской торговли)[17]… Каменноостровский проспект… превратился в прекрасную магистраль с большими, благоустроенными домами. Получился модный проспект с торцовой мостовой», — писали в своей книге «Из жизни Петербурга 1890–1910-х годов» петербургские старожилы Д. А. Засосов и В. А. Пызин.
Однако благоустройство и комфорт городской жизни определяются не только многоэтажностью домов, но и такими важными удобствами, как водопровод и канализация. Водопровод в Петербурге существовал уже несколько десятилетий: в 1863–1864 годах в центральных частях города провели первую сеть длиною в 115 километров; в 70-е годы водопровод появился в Василеостровской, Петербургской и Выборгской частях. С 1911 года водопроводная вода проходила двухступченчатую очистку, соответствующую требованиям санитарии.
С городской канализацией дело обстояло хуже. В прежние времена домовые уборные устраивали во дворах, в пристройках или в специальных помещениях на лестничных клетках. Нечистоты сливали в выгребной колодец во дворе; люди, чистившие эти колодцы, назывались золотарями. Нередко предприимчивые домовладельцы присоединяли выгребные колодцы своих домов к системе подземных уличных водостоков — так нечистоты попадали в реки и каналы. Грязь, зловоние, угроза инфекций, таившаяся в их воде, много лет были предметом тревоги медиков, темой дебатов в Городской думе. К началу века началось строительство городской канализационной сети. В 1917 году ее протяженность составила уже 486 километров. Из-за революции и последующей разрухи некоторым петроградским окраинам пришлось дожидаться этого существенного удобства еще десять лет.
Еще одно новшество в петербургских домах — телефоны. Первая линия телефонной связи появилась в Петербурге в 1882 году: она соединила Зимний дворец с резиденцией Александра III в Гатчине; в 1898 году начала работать первая междугородняя линия: Петербург — Москва. Однако телефон недолго оставался привилегией царственных особ и высших чиновников: в 1895 году в Петербурге было около четырех тысяч абонентов, а в 1911-м — свыше пятидесяти тысяч.
В начале века на улицах столицы появились автомобили. В 1913 году их насчитывалось около двух с половиной тысяч: государственных и частных; были и таксомоторы. Автомобили — предмет роскоши — и выглядели соответственно: просторные, сверкающие стеклом, металлом, кожей сидений. Все они иностранцы — в России производства автомобилей не было. Попав в уличный затор, автомобиль, в отличие от вульгарных соседей: конок, пролеток, ломовиков, оглашавших воздух звоном и криком, выражал нетерпение мелодичными звуками своего клаксона. Некоторые автомобильные клаксоны исполняли целые музыкальные фразы. По правилам уличного движения 1901 года скорость автомобиля в городе не должна превышать двенадцати верст в час.
Население Петербурга продолжало расти: с 1897 по 1913 год оно увеличилось в полтора раза, а население пригородов — в два с половиной раза. Город, как и раньше, притягивал людей. Мужчин в нем по-прежнему было больше, чем женщин; зато по количеству проституток и незаконнорожденных детей, отданных в приюты и воспитательные дома, он намного опережал другие города России. Потребность столицы в рабочих руках была велика: ведь число ее заводов и фабрик увеличилось за первое десятилетие века почти в полтора раза. Город «накачивался» новыми людьми, не задумываясь о возможных последствиях. В 1910 году семьдесят процентов его жителей по происхождению было из крестьянского сословия, бо́льшая часть их — горожане в первом поколении. К 1917 году коренные жители Петрограда, родившиеся и выросшие в нем, составят лишь 26,4 процента его населения, а остальные — приезжие, пришлые… Первая мировая война усугубила «великое переселение», продолжавшееся к тому времени уже почти полвека. В том, как разворачивались революционные события в Петрограде, сыграл роль и этот непомерный приток «чужаков». Омолаживающийся за счет прилива сил со стороны, город накапливал новую энергию. В ней был залог всего: блистательного искусства и великих потрясений, расцвета и гибели…
Как над просыпающимся вулканом, над Петербургом стоит темное облако. С высоты аэроплана видно, что и днем небо подернуто серой пеленой от дыма множества труб, а заводские окраины тонут в густом сумраке. «Ночь — на широкой набережной Невы около университета чуть видный среди камней ребенок, мальчик. Мать („простая“) взяла его на руки, он обхватил ручонками ее за шею — пугливо. Страшный, несчастный город, где ребенок теряется, сжимает горло слезами» (А. Блок. «Дневник»).