Но эти поиски были безуспешными, так как исследователи неверно определяли устье Тиры. Позже Офиуссу искали, ориентируясь от устья Днестровского лимана.
Так, на карте Понта Эвксинского из исторического атласа А. Ортелия, составленной в 1590 г., Офиусса отождествлена с Тирой и показана на правом берегу Днестровского лимана, примерно в районе современного Белгорода-Днестровского, А на карте Южной России Г. Меркатора 1595 г. Офиусса показана несколько ниже Белгорода. Позже К. Маннерт, основываясь на неточном переводе отрывка из Страбона, поместил город на левом берегу лимана, у г. Овидиополя (с. 239). А через некоторое время Г. Келер на своей карте указал Офиуссу-Тиру на правом берегу лимана, у села Пивденное. Сюда его привели 140 стадиев, измеренные от устья лимана.
В начале XIX в. положение дел стало несколько проясняться благодаря археологическим находкам в районе Белгород-Днестровской крепости. Здесь были открыты следы крупного античного города, а найденные монеты помогли установить его название — Тира. Так вопрос о местоположении Тиры был снят с повестки дня. Офиуссу исследователи отождествляли с Тирой и указывали соответственно там же (И. А. Стемпковский, с. 19; Э. Г. Муральт, с. 136). А противоположные сведения Валерия Флакка и Птолемея обычно считались ошибочными или просто игнорировались.
С середины столетия вопрос об Офиуссе осложнился. Одна из причин этого связана с находкой в 1846 г. на левом берегу Днестра, в 60 км выше Тиры, у села Коротное мраморной плиты с надписью, на которой, как уже говорилось, были начертаны два рескрипта римских императоров на имя тиритов.
П. В. Беккер, изучая эту надпись, рассмотрел и вопрос об Офиуссе и Тире. Пытаясь согласовать противоречивые сведения письменных источников, он пришел к мнению о том, что здесь существовало два города с именем Офиусса. Один из них, расположенный в Белгороде, был переименован в Тиру, а другой — Птолемеева Офиусса — находился на левом берегу реки. Эту вторую Офиуссу Беккер поместил несколько восточнее Днестровского лимана, в долине реки Барабой: «В этой самой Барабойской долине должно, по моему мнению, искать и Офиуссу, о которой Птолемей упоминает под 56° долготы и 48° широты и которую он помещает на материке. Это урочище, совершенно отличное от Тираса, лежащего при Днестре, не может быть ничто другое, как колония, основанная на берегах Барабоя соседними греками, которые, желая сохранить вышедшее из употребления древнее название „Офиусса“, дали своему поселению это имя» (с. 207).
Несколько иное объяснение предложил Ф. К. Брун. Как и другие ученые, он отождествил Офиуссу с Тирой и не сомневался, что этот город находился на месте Белгород-Днестровского. Но в отличие от П. В. Беккера, который считает, что указанный камень с надписью уже в наше время был перевезен из развалин Тиры в село Коротное «для украшения какого-нибудь сада», Брун пришел к выводу, что не камень с надписью, а сам город Офиусса-Тира в римское время был перенесен на это место. И Птолемей называет Тирой древний город, а Офиуссой — новый[93]. Развивая эту мысль, исследователь полагает, что Страбон говорит о городе в 120 стадиях выше Офиуссы и имеет в виду этот новый, перенесенный город, упоминаемый также у Валерия Флакка[94]. А Плиний, заключает Брун, «имел сведения, хотя и не ясные, о существовании некогда древнейшей Офиуссы, совпадавшей с безымянным городом Страбона или Офиуссою Птолемея» (там же, с. 13).
Вызывает интерес также гипотеза К. Ноймана. Он считал, что Офиусса находилась на месте Белгород-Днестровского, затем была перенесена южнее на более высокое место и переименована в Тиру. И поэтому, по его мнению, Страбон указывает два разных расстояния (140 и 120 стадиев), первое из которых взято у Эфора, а второе — у более поздних авторов (с. 358).
В то же время другие ученые считали Офиуссу самостоятельным, отдельным от Тиры городом и указывали ее несколько выше Белгорода — в районе села Пивденного (Г. Киперт, К. Шпрунер и Т. Менке) или у села Паланка (А. Форбигер).
В конце столетия Ф. А. Браун присоединился к сторонникам отождествления Офиуссы и Тиры. Анализируя сведения Страбона и Птолемея, он в принципе согласился с мнением Ф. К. Бруна о перенесении города, но не от села Коротное, а от села Маяки, куда приводят его измерения по данным Птолемея и 120 стадиев Страбона вверх от Белгорода (с. 202–204).
Но эти соображения не нашли поддержки и просуществовали недолго. Догадки П. В. Беккера о существовании двух Офиусс и домыслы Ф. К. Бруна о перенесении города на другое место были подвергнуты суровой критике Э. Р. Штерном. Он без всяких сомнений отождествил Офиуссу с Тирой и твердо локализовал этот город на месте Белгород-Днестровской крепости (с. 50–59). Проведенные им раскопки окончательно подтвердили эту локализацию. Противоречивые сведения древних авторов Штерн объяснил следующим образом. Страбон ссылкой на местных жителей просто уточнил расстояние до Офиуссы-Тиры: не 140, а 120 стадиев. А сведения Птолемея о том, что это два разных города, признаны ошибкой, которая появилась в результате сопоставления разных источников. Поэтому, подчеркивает исследователь, нет никакой необходимости строить различные догадки о существовании двух Офиусс или о перенесении города на новое место.
Постепенно вывод об отождествлении Офиуссы и Тиры получил широкое признание. Его приняли К. Мюлленгоф (с. 344), Э. Минз (с. 445) и другие ученые.
Но через некоторое время этот устоявшийся вывод поставил под сомнение Ф. Билабель (с. 20–23). Он попытался решить проблему по-иному — с пересмотра сведений древних авторов. По его мнению, текст перипла Псевдо-Скилака испорчен: под «Тирой» здесь следует понимать не реку (ποταμος), а город (πολις), откуда вытекает упоминание трех городов: Тиры, Никония и Офиуссы. Не дошел до нас в целости, считает Билабель, и отрывок из Страбона, в котором не сохранилось название третьего города — Тира. Таким образом, получается, что Псевдо-Скилак, Страбон и Птолемей указывают самостоятельный, отдельный от Тиры город Офиуссу. Но этим сведениям противоречат данные Плиния и Стефана Византийского о том, что Офиусса — это лишь древнее название Тиры. Пытаясь устранить это противоречие, исследователь предположил, что Офиусса в позднее время не существовала: либо она слилась с Тирой, либо ее жители просто переселились туда.
Однако эта гипотеза не была принята. Офиуссу по-прежнему продолжали отождествлять с Тирой[95]. И все же сорок лет спустя мнение Ф. Билабеля поддержала и развила Т. Д. Златковская. По ее мнению, Офиусса находилась в 20 стадиях выше Тиры, и оба города существовали параллельно, во всяком случае до II в. до н. э., но Офиусса «была и осталась весьма малозначительным поселением, чем и объясняется отсутствие эпиграфических и нумизматических свидетельств о ней» (с. 69). Окончательное решение этого вопроса исследовательница откладывала до проведения археологических исследований в 20 стадиях выше Тиры.
Как мы видим, ученые возлагали большие надежды на археологические исследования к северу от Белгород-Днестровской крепости. Но они не дали положительных результатов. Неоднократные, тщательные разведки показали, что в этом районе нет такого древнегреческого поселения, которое можно было бы отождествить с Офиуссой.
Обобщающее мнение по проблеме Тиры и Офиуссы высказал П. О. Карышковский. Он подверг справедливой критике необоснованные исправления текстов Псевдо-Скилака и Страбона (с. 156–157). В самом деле, ведь тексты и того и другого источника хотя и лаконичны, но представляют собой законченные по смыслу предложения и не содержат внутренних противоречий. Поэтому можно смело сказать, что всякое их исправление нельзя расценивать иначе как стремление выдать желаемое за действительное. При толковании спорного отрывка из Страбона П. О. Карышковский присоединился к мнению тех исследователей, которые считают, что ссылка на местных жителей приведена для уточнения расстояния до Офиуссы: не 140, а 120 стадиев. Ученый пришел к выводу, что Офиусса тождественна Тире. Ведь об этом прямо свидетельствуют Плиний и Стефан Византийский, которые «не оставляют места для сколько-нибудь обоснованных сомнений» (с. 151, прим. 7). Анализируя сведения Валерия Флакка, исследователь заключил, что контекст «не позволяет рассматривать это место как заслуживающее доверия указание на одновременное существование двух населенных пунктов, Тиры и Офиуссы» (с. 151, прим. 7). Аналогичные данные Птолемея он вслед за своими предшественниками считает ошибкой, вполне допустимой при компилятивном характере такого огромного, обобщающего труда (с. 159).
Таким образом, гипотеза о существовании самостоятельной Офиуссы, казалось бы, не имеет под собой никакой реальной основы и должна быть окончательно отвергнута. Но не будем спешить с таким заключением и прежде всего попытаемся разобраться в противоречивых и неясных указаниях античных писателей. Начнем с Валерия Флакка.
Поэт посвятил Нижнему Поднестровью следующие слова (VI, 84–85):
Linquitur abruptus pelago Tyra, linquitur et mons
Ambenus et gelidis pollens Ophiusa venenis.
В. В. Латышев перевел эти строки таким образом: «Покидается и обрытая морем Тира; покидается и гора Амбенская, и сильная холодными ядами Офиусса» (т. 2, с. 208). При переиздании «Известий древних писателей о Скифии и Кавказе» все переводы были сверены и дополнены С. П. Кондратьевым, и этот отрывок стал читаться так: «Покидается и стоящая на обрыве моря Тира, покидается и гора Амбенская, и сильная холодными ядами Офиусса» (ВДИ, 1949, № 2, с. 346). Смысл этих слов как будто вполне ясен: находящийся в низовьях Днестра покидает эту местность, где расположены города Тира и Офиусса, а также гора Амбенская. Так и понимали исследователи этот отрывок, который, казалось бы, доказывал одновременное существование этих городов. Так вот, эти сведения признаны ненадежными и не заслуживающими доверия. Однако столь категоричное обвинение античного поэта вызывает возражения.