"Калевалы", собственно, и является борьба за обладание этой волшебной мельницей - источник беспрестанного процветания и символ Золотого века. Вначале владетельницей чудесной мельницы, позволяющей людям жить в достатке, не беспокоясь о завтрашнем дне, становится Лоухи (рис. 69-б) - хозяйка далекой северной страны Похъёлы-Лапландии (другое название - Сариола), финно-угорского коррелята античной Гипербореи, где, по преданиям, как раз и царил Золотой век.
* *
*
В образе главной антагонистки сынов Калевы - Ведьмы Лоухи - заложена важнейшая смысловая и философская нагрузка. "Редкозубая старуха" носительница многих матриархальных черт, а борьба за Сампо отражает в поэтической форме непримиримое противоборство как между Золотым и последующими веками (в особенности - Медным и Железным), так и между отступающим матриархатом (когда властвовали женщины) и наступающим патриархатом (когда править стали мужчины). Похъёла матриархальна, так сказать, по определению, ибо означает Тёмное царство, то есть Страну Тьмы, или Полярной Ночи. А Ночь (Тьма), согласно наиболее архаичным представлениям древних и примитивных народов, олицетворяет именно Женское начало, космически обусловленное материнство и деторождение: она - Ночь, подобно роженице, рожает свое дитя - День. Это - исключительно важная и устойчивая мифологема. Противоположная (с обратным знаком, так сказать) схема взаимосвязи между Ночью (Тьмой) и Днем (Светом) в истории мировой культуры не прослеживается: никто и никогда не считал, что День может родить Ночь. Умереть он может - да. Умереть, дабы уступить место новому акту рождения, а роженицей вновь и вновь окажется Ночь. Таково наследие матриархального мировоззрения.. Другой непременный атрибут матриархального прошлого - хтонизм, то есть связь с землей (таково значение данного термина в переводе с древнегреческого). При этом ведь земля - вовсе не обязательно пахота или луг, она охватывает всю твердь - и горы, и минералы, и глину, и песок, и пыль, и камни. Между прочим в переводе с финского Лоухи означает "скала", "камень". Тем самым в имени хозяйки Похъёлы явственно обнаруживаются следы и Древнекаменного века. Некотрые финские ученые вообще склонны считать, что "лоухи" вовсе не имя собственное, а эпитет с соответствующим "каменным" содержанием и в этом смысле знаменитый рефрен - "Лоухи Похъёлы хозяйка" в действительности следует переводить, как Скала Похъёлы. Всё это вполне вписывается в общемировую традицию почитания камней, которая дожила и до наших дней (о чем подробно говорилось в 1-й части). По всей России особенно на Севере - известно почтительно-суеверное отношение к отдельным выдающимся камням, вне всякого сомнения сохраняющееся на протяжении многих веков и тысячелетий. При этом христианские представленя тесно переплетаются и мирно уживаются с, казалось бы, давно и навсегда отжившими языческими верованиями. Точно также и в местах распросранения ислама сохранилась древнейшая явно доисламская традиция совершать молитву (намаз) у заповедных больших камней, находящихся, как правило, в труднодоступных местах. На Тянь-шане, Памире такие камни до сик пор являются предметом особого поклонения, наверняка сохранившегося еще со времен Каменного века. Борьба Калевалы и Похъёлы - как она представлена в эпосе - это борьба Света и Тьмы, Добра и Зла, Нового и Старого. Но Похъёла - Царство Зла лишь с точки зрения позднейших интерпретаторов - авторов и исполнителей, живших в более поздние времена, когда былая гармония Золотого века уже ушла в прошлое, а его идеалы полностью утрачены. При расколе общества на противоборствующие силы, как правило, наблюдается взаимная демонизация противостоящих друг другу лагерей и активное вылепливание "образа врага". Так как до наших дней дошла версия только одной из сторон, то демонизированой в глазах современного читателя оказалась лишь Лапландия. Сохранилась бы противоположная точка зрения - там бы все выглядело наоборот. Вообще-то демонизация противника - элементарный субъективно-психологический акт, с которым приходится сталкиваться на каждом шагу. Разве редкость, когда, разругавшись с кем-то или обидевшись на кого-либо, человек начинает видеть в своем противнике исключительно отрицательные стороны и старается всячески навредить обидчику? По сюжету "Калевалы" сыны Калевы пытаются вернуть Сампо и поначалу им это удается. Но на обратном пути их настигает воинство Похъёлы (причем здесь описываются удивительные летательные способности северных народов). Посреди Ледовитого океана развертывается грандиозное морское сражение с участием летательного аппарата. В конечном итоге Лоухи перехватывает Сампо, но не удерживает и роняет ее в морскую пучину. Волшебная мельница оказывается навсегда утерянной. Неоднократно предпринимались попытки объяснить вразумительно, что же такое Сампо. Уже во времена первых публикаций эпоса, было выдвинуто по меньшей мере семь различных толкований: Сампо - или 1) музыкальный инструмент; или 2) водяная мельница; или 3) языческий идол; или 4) торговый корабль; или 5) талисман; или 6) все земли Карелии и Финляндии; или 7) Мировой столп, вершиной которого является Полярная звезда (то есть по существу коррелят полярной горы Меру). Академик Б.А.Рыбаков высказал оригинальную и вполне обоснованную мысль, что если в "Калевале" и описывается мельница, то это ни какой-нибудь классический ветряк или колесное сооружение на речной запруде, а древняя каменная зернотерка, символически олицетворяющая счастье и благоденствие. На Севере такую глубоко закодированную смысловую нагрузку как раз и несут саамские сейды (см: Рыбаков Б.А. Сампо и сейды // Новое в археологии СССР и Финляндии. Л., 1984, С. 73). Вполне возможно, что многочисленные сейды, которые и по сей день сохранились высоко в горах и других глухих местах Русской Лапландии и есть воплощенный в камне символ Сампо. Кстати, исходя из былого единства всех языков мира уместно предположить, что в основе до сих пор нерасшифрованного слова "сейд" лежит та же корневая основа, что и у русского указательного слова "сей", а у самоназвания лопарей - саами одинаковый с русским корень "сам". Тот же протокорень и в названии Сампо. Аналогичным образом в самоназвании одного из ответвлений карелов - людиков - явственно обнаруживается та же корневая основа, что и в русском слове "люди". Аналогично называют себя карелы и ливвиковского наречия. Такова была жизнь древних аборигенов Севера на обширных землях Гипербореи, в число культурных очагов которой входил и нынешний Мурманский край священная земля древнего языческого Солнцебога Коло, и Карельская земля родина "Калевалы".
* *
*
У Александра Блока есть пронзительные "гиперборейские" строки. Впервые они и были опубликованы в альманахе "Гиперборей" (вып.2; СПб., 1912), издававшемся Михаилом Лозинским:
...Но ты учись вкушать иную сладость, Глядясь в холодный и полярный круг.
Бери свой челн, плыви на дальний полюс В стенах из льда - и тихо забывай, Как там любили, гибли и боролись... И забывай страстей бывалый край.
Иллюстрацией к этим проникновенным и пророческим словам, опрокинутым в прошлое, может по существу служить любая из глав "Калевалы". Здесь все хотят любить и радоваться. Но большинство героев ждет либо жестокое разочарование, либо смерть, которая точно следует по пятам главных персонажей. Даже само действие в ряде случаев переносится в Страну мертвых - Туонелу, где протекает подземная река Манала, состоящая из острых мечей и копий. Именно в ее смертоносных водах гибнет Лемминкайнен. В подземное же царство Туони отправляется и Вяйнямёйнен в поисках магического заклинания. Там-то он и встречает хтонического великана Випунена, проникает к нему в нутро и устраивает во чреве исполина кузнецу. Правда, в записанных, переведенных и опубликованных рунах зловещая Манала выглядит, как обыкновенная река (что обусловлено утратой рунопевцами к моменту записи древнего мифологического мироощущения и большинства мифологических подробностей). В "Калевале" бушуют страсти под стать классическим трагедиям. Чего стоит только сюжетная линия, связанная с одной из самых трагических фигур поэмы - юноши Куллерво (полное имя - Куллервойнен). Он стал прямым виновником смерти первой жены Ильмаринена: изощренно отомстил ей за нанесенное оскорбление. Но и сам понес заслуженную и еще более страшную кару. Случайно он соблазнил и обесчестил собственную сестру. Когда-то - еще маленькой девочкой - она заблудилась в лесу и считалась погибшей. Куллерво встретил ее уже взрослой девушкой. Когда же им после содеянного греха открылась горькая правда, сестра, не вынеся позора, утопилась, а сам Куллерво после долгих мук совести бросился на острие меча. Неисповедимы пути мировой поэзии. Мелодичные струны "Калевалы" оказались созвучными эпосу другого континента. Спустя много веков его литературно обработал Генри Лонгфелло во всемирно известной "Песни о Гайавате", где предания североамериканских индейцев переданы в той же ритмике, что и карело-финский эпос. Совпадающими оказались и многие мифологические мотивы. По-русски "Гайавата" зазвучала в переводе Ивана Бунина. Перевод оказался настолько совершенным, что за него была присуждена Нобелевская премия (вдуматься только: русскому поэту - за перевод с английского языка - индейского эпоса - в строфике "Калевалы"). Волшебные струны северного Орфея - Вяйнямёйнена - легко и свободно звучат в русских стихах. Недаром чарующие звуки кантеле финского Бояна не только завораживали птиц, рыб и зверей, но заставляли даже останавливаться Луну и Солнце и спуститься пониже, дабы послушать бессмертные и сладкозвучные руны. Нам же, современным читателям "Калевалы", она помогает постичь собственное гиперборейское прошлое и проникнуться его неповторимым мироощущением
ПОД МАТЕРИНСКИМ КРЫЛОМ
Склоняясь ниц, овеян ночи синью,
Доверчиво ищу губами я Сосцы твои, натертые полынью,
О, мать-земля!
Максимилиан Волошин
Но где же тот ключ, который позволяет приоткрыть тайны минувших времен? Да вот же он перед нами - сокрыт в архаичных стиха