Согласно СРХ, в бою участвовали отряды дерптского епископа. Это было логично, поскольку именно его земли подвергались разграблению. Учитывая прямую заинтересованность епископа и его вассалов в защите своих земель, следует вывод, что он собрал максимум сил.
Что касается чуди, т. е. прибалтийских отрядов, то они, безусловно, участвовали в походе. Во-первых, об этом прямо говорит НПЛ, во-вторых, они были заинтересованы в защите своих владений, страдавших от русского набега. Согласно правилам того времени, они должны были действовать в составе войск немецких сюзеренов.
Лучше всего практику использования прибалтийских вассалов мы знаем по Пруссии. Обращает на себя внимание, что во всех случаях перед нами идет описание местных нобилей и их личных отрядов, но отнюдь не крестьянского ополчения. Местные нобили с небольшими отрядами иногда несли службу. Они могли занять пост коменданта крепости, выступали проводниками, но в первую очередь служили воинами ордена450.
Для похода на Эзель собирать ополчение смысла не было, так что это мог сделать только дерптский епископ. Возможно, наибольший процент прибалтов был в отрядах епископов. У эзельского епископа своих отрядов не было, а уровень контроля над вассалами был низким. У дерптского были и необходимость, и достаточно времени, чтобы мобилизовать все возможные силы. Зато рижане могли вовсе обойтись без них.
Что касается численности, то наиболее крупным из отрядов союзников наверняка был отряд дерптского епископа, самого могущественного католического иерарха в Прибалтике (после рижского епископа), максимально заинтересованного в защите своих земель.
Это подтверждается и тем, что, согласно СРХ, дерптцы самостоятельно вышли из боя, то есть сражались отдельным полком. Отряды рижан и эзельского епископа были, видимо, меньше. Рижане вряд ли послали бы мощную армию в поход на Эзель, а у эзельского епископа такой возможности не было. Остается вопрос численности союзников ордена.
Учитывая, что СРХ говорит о потерях ордена 20 братьев и 6 пленных, мы можем предположить, что он потерял примерно 260 человек – 57 % всей немецкой армии.
При допущении, что это отражает соотношение сил ордена и его союзников, напрашивается вывод, что другие политии Ливонской конфедерации выставили порядка 40 % войска.
Если исходить из того, что орден выставил 500–600 человек, приходим к выводу, что его немецкие союзники собрали примерно 300–400 воинов. Это позволяет оценить собственно немецкую часть армии примерно в 800—1000 человек.
Численность чуди едва ли превышала численность немецких войск. Вполне можно допустить, что их тоже было около тысячи человек. НПЛ говорит о немцах и о чуди, то есть силы последних были вполне сопоставимы.
Полагаем, что эти отряды представляли собой дружины прибалтийских нобилей, то есть, вероятно, были конными. На это указывает достаточно быстрое появление немецкой армии.
Пешее ополчение мог собрать только дерптский епископ, но слабый уровень подготовки и небольшая численность делали его малоценным. К тому же, вероятно, предполагалась скорее борьба с налетчиками, чем полноценное сражение, т. е. очень важна была мобильность.
В целом общее число немецкой армии в сражении на Чудском озере можно оценить примерно в 1500–2000 человек.
Учитывая неизбежные болезни, случайности и прочее, нижняя цифра представляется более реалистичной.
Численность русских войск подсчитать еще труднее. Благодаря русским источникам мы знаем, что армия состояла из дружин Александра Невского, его брата Андрея, новгородского и псковского полков, а также владимирских полков. Дружина Александра после взятия Копорья наверняка понесла потери. Едва ли в ней было больше 300 воинов.
Дружина Андрея, судя по отсутствию удела и вялым действиям прошлой зимой, вероятно, также была не слишком многочисленна. Возможно, она вообще насчитывала несколько десятков воинов (ближайшее окружение молодого князя).
Псковичи после недавних поражений и потрясений вряд ли могли выставить большой отряд. Возможно, они, как при Сауле, выставили около 200 воинов. Во главе их, скорее всего, стоял псковский посадник или воевода – видимо, Твердило Иванкович.
Новгородцы, как было показано выше, могли выставить 400–500 человек. Следует учитывать, что они наверняка понесли потери после прошлогодних набегов чуди и взятия Копорья, а также разгрома Домаша.
Скорее всего, командовали ими те же воеводы, что и во время Невской битвы, во всяком случае наверняка присутствовал Сбыслав Якунович, будущий посадник и союзник Александра. Впрочем, во главе новгородской армии мог находиться и действующий посадник Степан Твердиславич.
Таким образом, представляется, что новгородская армия в целом (дружина князя, псковский и новгородские полки) едва ли превышала по численности 1000 человек.
Численность низовских полков неизвестна. Упоминание суздальцев в немецких хрониках говорит только о том, что они там были. Как уже говорилось, Суздаль в то время принадлежал брату Ярослава, так что присутствовали отряды из всех владений владимирского князя и его вассалов.
С другой стороны, недавнее разорение Руси Батыем, когда были взяты штурмом многие города, в том числе Владимир и Суздаль, – а русские войска дважды потерпели серьезные поражения в битвах при Коломне и на реке Сити, – безусловно, привело к большим потерям среди дружинников и городских полков. Можно предположить, что в далекий поход, тем более учитывая опасность татарских набегов, князь направил не все свои силы, а отдельные отряды (как позднее говорили на Руси, выборные части).
Владимирские полки и дружины по качеству (вооружение, подготовка), скорее всего, не уступали немецким и наверняка превосходили прибалтийские отряды.
При оценке их участия следует учитывать и тот факт, что осенью 1242 г. монголы возвращаются из тяжелого похода в Европу. То есть в ближайшее время их можно было не опасаться. Об этом говорит и то, что в свои владения возвращаются южнорусские князья, уже бежавшие при подходе монголов.
С другой стороны, отношения с монголами еще были неясны, и надолго уводить полки на север Ярослав едва ли хотел. Скорее всего, владимирские полки должны были вернуться домой весной 1242 г.
По численности владимирские полки вряд ли превосходили новгородскую армию. Об этом говорит и косвенное указание Жития, где сравниваются полки Андрея и Александра, и тот факт, что они, вероятно, заняли позицию на флангах, поставив новгородский полк в центре как самый сильный (см. ниже). Т. е. их численность можно оценить примерно в 1000 человек.
Говоря о численности русской армии в целом, можно вспомнить и указанное выше соотношение немцев и русских в СРХ – 1 к 60.
Зная приблизительную численность братьев-рыцарей, можно предположить, что на 50–60 братьев-рыцарей приходилось 3000–3600 человек. Учитывая, что немцы определяли численность русской армии на глаз и были заинтересованы в преувеличении численности победителей, это число следует сократить.
В целом русскую армию, вероятно, можно оценить примерно в 2000–2500 человек. Как и в отношении немецкой, наиболее реальной представляется меньшая цифра.
Направленная «в зажитье», как выражаются летописцы, состоявшая большей частью (считая дружину Александра) из владимирских дружин, эта армия, скорее всего, была целиком верховой. Безусловно, при необходимости воины могли спешиться и драться так, но все-таки в первую очередь это были всадники.
Это позволяет нам сделать вывод, что речь шла о двух мощных армиях.
Вполне вероятно, что русские войска превосходили ливонские отряды по численности, а прибалтийские части в их составе – по качеству вооружения.
Следует отметить, что в некоторых исследованиях упоминается, что в составе русской армии были татары451.
Эта информация опирается на сообщение Рейнгольда Гейденштейна, известного польского историка XVI в., служившего секретарем польского короля Стефана Батория. Описывая осаду Пскова поляками в 1582 г., он вкратце передает и историю города, с опорой, по его словам, на псковские летописи, которые находились в Полоцкой библиотеке.
Буквально он пишет: «Город даже был взят немцами, как гласит предание, около 6750 г. Однако, немного спустя после того Александр Ярославич из рода Мономахова возвратил городу свободу; будучи отправлен ханом татарским Батыем и получивши в подмогу татарские вспомогательные войска, он победил в сражении ливонцев и затем по договору возвратил город»452.
Действительно, в Псковской третьей летописи есть похожая информация: «В лето 6750. Пришед Александр от Батыа, поиде с братом Андреем и с низовцы, (и с новго) родцы изгонною ратию на немцем к Пскову, (у) ж(е) бо бяше Псков взят и тиоуны посаж(енны) оу них судити и (за) а всипоути, изгони Псков, а (нем) ец и чудь иско(вав) потоци в Новгород, а сам поиде в зажитие»453. Замечу, что выделенные скобками буквы стёрлись и восстанавливались по другим спискам, так что чтение древних летописей – дело непростое.
В Псковских первой и второй летописях сведения о приезде Александра от Батыя отсутствуют. Также в Псковской первой летописи это событие помещено под другим годом (6748).
Следовательно, Гейденштейн опирался на один из списков Псковской третьей летописи (или на некий неизвестный нам список). Последнее возможно, но маловероятно, поскольку все основные сведения соотвествуют именно третьей летописи.
Из текста мы видим, что никаких указаний на помощь от Батыя нет, а речь идет о владимирских (низовских) полках, приведённых Андреем.
Также мы видим, что информация Гейденштейна о том, что Псков был освобожден после сражения с ливонцами, неверна, поскольку в летописи говорится о захвате в плен немецкого гарнизона (в составе которого были и прибалтийские отряды) до сражения. Это позволяет предположить, что Гейденштейн (или его переводчик) неправильно понял данный отрывок, возможно, из-за стершихся букв или плохого знания старославянского и в результате посчитал, что под низовскими или новгородскими полками подразумеваются татарские отряды, а также совершил ряд других ошибок.